Расскажи, насколько я красив

Юри прикоснулся к лицу Виктора и смотрел своими невозможными глазами чуть ли не в самую душу. Его взгляд плыл после выпитого алкоголя, но он все так же был опасен. Виктор на секунду представил реакцию Юри на то, если бы тот дотронулся до его шеи. Подушечками пальцев провел бы по задней стороне, там, где заканчивалось ухо, и начинался загривок. Волосы Юри как никогда казались завораживающими, отчаянно хотелось запустить в них ладони, немного сжать и поцеловать их обладателя. Жалко, что вампиры не видят своего отражения. Жалко, что Юри успел позабыть, насколько он прекрасен и до невозможности совершенен. Виктора умиляла привычка Юри закусывать губу, когда тот думал о чем-то. Он делал это совершенно бессознательно, на уровне рефлекса. В такие моменты казалось, что за их плечами не было тех долгих лет, которые они вдвоем успели прожить. Будто не было тех воин, что унесли многие жизни, будто совсем не было лиц, которых хотелось оставить подле себя до конца. — Виктор, — произнес он уверено без всяких формальностей. Да и зачем они, ведь ты знаешь человека больше, чем самого себя. — Расскажи, как я выгляжу, — потянул Юри, мягко улыбаясь. Такая просьба ввела Виктора в ступор. Это было ожидаемо, потому что сам граф несколько раз упоминал, какой Юри необычный и прекрасный. Правда в такие моменты Юри всегда по-детски хмурил носик и отворачивался от него. Виктор хотел нарисовать его, но таким умением он не обладал. Любил подолгу засматриваться на архитектуру, стараясь утихомирить свою тягу к искусству. Он хотел быть Микеланджело, чтобы в полный рост вылепить Юри. Вампир притянул захмелевшего Юри ближе к себе, притягивая к своей груди, зарываясь носом в отросших патлах. Тот от неожиданности вздрогнул, но и оттолкнуть не попытался. Сердце Виктора билось, как сумасшедшее, вопреки всем легендам, что вампиры – бессердечные твари. Юри чувствовал это, буквально каждой клеточкой тела. Разум его не слушался, он сильнее жался к Виктору, стараясь согреться. Он давно не чувствовал умиротворения. Но в чужих объятиях было комфортно. — Ты чувствуешь это, мое сердце? — произнес на ухо Виктор, впитывая в себя дрожь чужого тела. Юри цеплялся за него, как за спасательный круг посреди бездонного океана. — Оно бьется так сильно из-за тебя, — Кацуки всхлипнул ему в грудь. Они сидели посреди огромной комнаты на полу. Вампиры в принципе не чувствовали изменений температуры. Но те, что прожили не один век, к их дополнению бессмертия входило одиночество, которое заставляло содрогаться все тело в ужасном холоде. А те, что были еще старше, вовсе ничего не чувствовали. Становились черствыми, беспощадными. Они были опаснее всего. У Юри выпирали кости, отчего Виктор всегда хотел накормить его. В какие-то времена это было изящно, в другие – костляво. Виктору было все равно, как бы Юри ни выглядел. Если бы даже однажды он стал стариком, который едва мог что-либо говорить и ходил под себя, то Виктор бы ни за что не бросил его, и любил бы так же сильно, как и сейчас. Правда, старикам свойственно умирать, и если бы Юри однажды умер, то Виктор явно бы не пережил этого. Лег бы рядом на холодную землю и слился бы с ним. — Твои глаза самые темные, что я когда-либо видел. Будто смотришь в растопленный темный шоколад. Но когда ты счастлив, то они светиться ярче звезд в небе, — произнес после недолгой паузы Виктор. Юри поднял голову на Виктора, но отвел взгляд. Во всех временах были те, кто осуждал чужую внешность, принадлежность к какой-либо расе. Иными словами, ненавидели тех, кто не был похож на них. Юри как-то рассказал, что его однажды закидали камнями из-за того, что у него были узкие глаза. Потом синяки с тела не сходили неделями, а Юри боялся выйти на улицу. Когда-то давно так же рассказывал о родителях и о братьях и сестрах. У Юри было несколько сестер и братьев, все вели общий быт. Они были не самыми богатыми, у родителей Юри был домик на отшибе деревни, где жила вся огромная семья. Когда-то однажды, в одну из холодных зим у него умер братик, которому не было и года, а вслед за ним и его мать Хироко. У них оставался отец, но он спился и через несколько лет умер, оставив всю семью на попечительство бога. Но Юри рассказывал все это без грамма сожаления или грусти, прожитые годы давали о себе знать. Время лечит, но это был как то, если бы на коже оставить глубокий порез. Он бы, конечно, зажил, но оставил бы после себя шрам. — Я тебе не верю, — прошептал Юри, все еще продолжая немного подрагивать и отчаянно цепляться за лацканы Виктора. — Ну и зря. А еще у тебя кожа белоснежная, будто фарфоровая, — ответил тот с придыханием. Юри хмыкнул и рассмеялся. За все эти прожитые годы он так и не научился любить себя, не то, что сам Виктор. Ведь тот и при жизни пользовался большим успехом. Имел собственный замок и высокий титул, который позволял устраивать балы каждую субботу, а по вторникам звать иностранных гостей, чтобы хвастаться новым интерьером. Вокруг всегда были девушки, готовые заполучить себе такого завидного холостяка. Но за ширмой этой жизни скрывался Виктор, который потерял жену и дочь в великом пожаре, Виктор, который несколько лет просыпался ночью из-за кошмаров, кутался в теплые одеяла и мечтал умереть. Они были такими разными, но судьба свела их вместе нести эту ношу, бессмертие. — Виктор, у всех вампиров бледная кожа, — сказал Юри и отстранился от Виктора, чтобы сделать еще один глоток обжигающей жидкости. — Это не делает меня кем-то особенным. — Тогда почему я только одного тебя считаю самым прекрасным? — парировал тот. — Может потому… — на секунду Юри осекся. Его щеки покраснели, отчего был невероятный контраст между его бледной кожей и ярким румянцем на щеках, — потому что ты мало видел вампиров! — и рассмеялся. Много вампиров было на пути. Когда Виктор только стал таким, тот, кто обратил его, позвал Виктора в свою стаю, которая состояла из тварей, готовых ради достижения своей цели даже убить себя. Это были вампиры, которые считали себя выше человечества и ненавидели всех и всея. Вокруг них было много крови и огромная гора из мертвых тел за плечами. Безумцы, что жили в свое удовольствие, не зная о последствиях. У них были безумные идеи, которые вряд ли бы однажды воплотились. Когда он встретил Юри, то сначала Виктору показалось, что тот был обычным человеком, который доживал свой десяток на отшибе города в местной больнице. Работал врачом, который спас немало жизней, побывал на нескольких побоищах. Встреча с Виктором была для него неожиданностью, потому как он считал, что был единственным таким, бессмертным. Потому что своего прародителя Юри убил, но причины Виктор не знал и до сих пор. — Ну и что. Все равно ты красивый, у меня даже эпитеты заканчиваются, — сказал Виктор, притягивая Юри обратно к себе. Снова зарылся ладонями в отросших волосах, вдыхая запах чего-то цветочного. — А у тебя волосы необычные… — неожиданно произнес он, спустя какой-то промежуток во времени, — когда я впервые тебя увидел, то подумал, что бог спустился за мной за все мои грехи. Гореть мне в аду за это, а ты будешь моим палачом. Виктор хотел что-то сказать, но Юри прервал его, приложив палец к губам. — С твоими синими глазами и невозможно белыми волосами ты казался ангелом смерти. Словно ты был не из этого мира. Красота, присущая только нежити. С нажимом провел пальцем по губам Виктора Юри. Те были мягкие, хотелось целовать его до упоения. Пока перед глазами не появились белые пятна от недостатка воздуха, пока огнем бы не горели легкие. Тоня друг в друге, не зная времени. Виктор смотрел в глаза Юри, и тот будто впервые что-то для себя осознавал. Что-то самое сокровенное, глубоко таившееся в их душах. Как бы Юри не хотелось думать, но и у него она была, несмотря на то, что он пережил в прошлом. Он был так стар. Поцелуй был совсем не неожиданным. Наконец растворились те сантиметры между ними. Губы Юри были со вкусом вина, и это было самое лучшее, что когда-либо однажды Виктор пробовал. Он с мягким нажимом проводил по задней стороне шеи Юри, вызывая у того стоны. Они жались так отчаянно друг к другу, как в первый раз. А это было так давно, и так неожиданно. Под огромным деревом цветущей сакуры где-то в Японии. В волосах Юри было несколько лепестков и это смотрелось так прекрасно, что Виктор готов был запечатлеть этот момент до конца своей огромной жизни. Если бы Виктору надо было завтра умирать, то в те последние секунды перед тьмой, он бы увидел смущенное лицо Юри на фоне опадающей вишни.