Голубая Елка

Данил вновь потирал виски пытаясь собраться с мыслями. Он пытался воссоздать в голове картинку их комнаты в определенном новогоднем стиле, который продумывал всю неделю, но никак не мог сконцентрироваться. Ваня, который кидал в корзину абсолютно все новогодние украшения, которые ему нравились, сбивал первого с мысли. Даже не смотря на то, что с нынешними финансами Даня мог позволить себя не сдерживать, он все равно заранее продумал все цвета, которые ему хотелось бы видеть в своей комнате под новый год и старался придерживаться этого плана. Но от множества пестрых цветов в магазине его мысли путались, все желаемые оттенки смешивались и никак не хотели сочетаться. По крайней мере, так думал сам Данил. Ведь он никогда не признается, что с мыслей его сбивают никак не яркие новогодние цвета, а вьющиеся каштановые волосы и ну уж очень не двусмысленные шутки «братца». Пока Даня рассматривал стеллаж с елочными игрушками, изредка хмуря брови и подбирая именно тот-самый-нужный оттенок, к корзинке вновь подошел Ваня и, радостно глядя на предметы в руках, положил туда пару маленьких коробочек со стеклянными фигурками оленей. — Чего застрял? Я уже весь магазин обошел, — Иван стоял позади парня и аккуратно приобнял его за талию, будто боясь спугнуть, — Все еще пытаешься определиться с расцветкой нашей комнаты? Парень прижался щекой к плечу светловолосого и вдохнул запах геля для душа с запахом яблока и корицы. Естественно у Данилы совсем не перехватило дыхание от такого нежного жеста со стороны его недо-друга, конечно же нет. Но почему то в горле резко пересохло, а по спине побежал табун мурашек, постепенно пробирая все дальше и дальше, будто снег в новогоднюю ночь. Он просто кивнул, всем видом пытаясь показать, что он очень занят. На самом деле, между этими двумя уже давно не просто дружба, но первый шаг на встречу каким-никаким отношениям, они сделали всего неделю назад. Точнее, его сделал Ваня. «Вань, что ты хочешь на новый год?» «Тебя» Оба парня понимали, что все идет к признанию, поэтому первый поцелуй не заставил себя ждать. Первый и последний, на данный момент. Темноволосый понимал, надо время. Это первый поцелуй Дани, первые отношения… К тому же, чего скрывать, с парнем. Такого мистер я-планирую-все-на-десять-лет-вперед предугадать никак не мог. «—эт... то... ирра... иррационально.. – смущенно шептал парень, пытаясь сдерживать тихие полустоны, пока сам Иван целовал его шею, обжигая кожу горячим дыханием, — Это не должно вызывать у меня чувств... таких чувств. И вновь этот приглушённый стон, вырвавший крышу Ивáнова с корнем» А ведь ему так нравится видеть легкий румянец на щеках его Дани после очередного комплимента, или как он крепко прижимается к телу темноволосого, медленно засыпая. Иногда Ивану хотелось, чтобы сам Данил сделал что-то для него, но понимал – слишком рано. — Может, тебе помочь? Ты какой-то рассеянный, — Прошептал темноволосый прямо на ухом парня. Конечно же он понимал, что это именно он сбивает его с мыслей, но устоять перед таким искушением из ряда невозможного. Ваня прижал Данилу к себе и запустил руки под его майку. Рваный выдох. Победная усмешка. Да, Даня проиграл в этот раз. Ему не удалось сохранить разум, но сейчас ему было все равно. Лишь бы это не закончилось так быстро. Только не в этот момент, ведь он признал – близости хотелось до головокружения. К счастью, Иван и не собирался останавливаться. Он принялся легонько, почти невесомо, целовать шею парня, аккуратно пересчитывая пальцами выпирающие ребра. И когда Данила слегка наклонил голову, подставляя тому шею, Ване хотелось жечь бенгальские огни и взрывать хлопушки прямо внутри, чтобы хоть как-то заглушить ликование его души. Такая уж сладкая победа на вкус: внизу живота приятно заныло, будто бёдра оплели ромашки, такие невинные и чистые, что никогда бы не подумал о чувствах, которые они скрывают. Но лишнего он позволить не мог. В конце концов, они в магазине и вокруг ходят люди. Правда, если продолжения попросит сам Даня, темноволосый не сможет устоять.. Поэтому, решив подразнить парня, Иван выставил колено, просовывая его между ног светловолосого. Он не видел его лица, но мог поспорить, что сейчас яблочки на его щеках залились краской, выдавая смущение парня. — Ты хоть осознаешь, что творишь? — голос Данилы слегка подрагивал, из-за чего язык немного путался, опьяняя разум еще больше. — Это единственный момент, когда я все прекрасно осознаю. Колено чуть поднялось, будто насаживая на него и без того раскрасневшегося мальчишку. — Ой, вон нужные шары! — Даня резко вырвался из хватки парня и, толкнув вперед тележку, быстро направился к соседнему стеллажу с украшениями. Разочанованно выдохнув, Иван запустил руки в волосы и уставился в Данину спину. Вкус победы быстро растворялся на языке, будто он его никогда и не чувствовал. Ему было так обидно, что казалось сейчас он вот-вот завоет, будто страдающий волк из-за любви к луне, до которой не может дотянуться. *** Парни уже украшали комнату, слушая рождественские песни и слегка пританцовывая в такт знакомым композициям. На этот Новый Год они предоставлены сами себе, потому что родители решили устроить отдых и разъехались по разные странам. Мама Полина и мама Лида – в лучший спа-отель в Европе, а папа Антон и папа Леша – на лыжный курорт. Дома остался лишь дед, но и тот был слишком занят фигуристой Екатериной, чтобы хоть как-то помешать их совместному времяпровождению. Уже пятнадцать минут Ваня наблюдает за тем, как Данила качает бедрами в такт музыке и шепотом подпевает исполнителю, развешивая голубые и серебристые шары на белую елку. Честно, ему совсем не нравились цветные елки. Это был единичный случай, когда Ване хотелось бы придерживаться названной классике – приобрести обычную зеленую елку и украсить ее красными шарами и фигурками северных оленей. Но когда Даня рассказывал о планах на новогоднюю елку, он так засмотрелся, как солнце играет в его пшеничных волосах, как парень изредка покусывает нижнюю губу, обдумывая все детали еще раз, как в его глазах отражается маленькой огонек от свечки с запахом яблочного пирога с корицей. Правда, в какой-то момент Ване показалось, что так пахнет не свеча, а парень, сидящий напротив, но к сожалению расстояние между ними было чересчур велико, чтобы проверить это. В общем, он так залюбовался, что совсем забыл о существовании собственного мнения. Но сейчас парень рад, что ничего не сказал в тот момент. Ведь... Впервые он видел Данилу таким расслабленным и довольным, таким уютным и домашним. В его голове, возможно, в первый раз, не крутятся мысли о высшей математике и статистиках, физике и компьютерах. — Я знаю, что ты смотришь на меня, Вань. Как только парень развернулся, Иван сделал вид, что старательно развешивает белые лампочки на окно и внимательно слушает музыку, хотя в какой-то момент он и вовсе забыл о существовании этих новогодних мелодий, что так поднимают настроение. — Да? Ты что-то сказал? Его невозможно изменить. Данил часто думал об этом. И именно поэтому он является таким манящим, таким желанным. Это неправильно. Это неправильно, что он заставляет Даню что-то чувствовать. А уж чувствовать это приятное, тянущее желание внизу живота при любом «случайном» касании бедра или шеи, совсем выходит за рамки привычной ему жизни. Но он старается об этом не думать. Точнее, он не может об этом думать, когда смотрит на темные волнистые волосы, которые Данила так любит заплетать во время просмотра фильмов, карие глаза, такие приторные, что ни один шоколад не сравнится, тонкие губы, которых так и хочется коснуться… *** — Черт, никак не могу найти сине-серебристую мишуру для елки, Вань, ты ее не видел? Даня уже достал все игрушки и гирлянды из пакетов, но нужное украшение так и не нашел. — Ты про эту, не так ли? Обернувшись, светловолосый узрел необходимый ему предмет на шее у Ивана. Тот хитро улыбался, слегка покачивая головой из стороны в сторону в такт музыке. — Она нужна тебе? Забери. Ох, ничего хорошего из этого не выйдет. Данил непонимающе поднял бровь и вопросительно уставился на парня. Но тот лишь пожал плечами и, улыбнувшись еще шире, отвернулся обратно к окну и начал подпевать песне, активно пританцовывая, словно его, Дани, тут никогда и не было. «Что это значит?» Ему не нравится цвет их елки? Может, он обиделся, что Даня вызвался украшать дерево самому? Или он захотел повесить мишуру в другое место? Да ладно, он прекрасно понял, что это значит. Но все же, обдумать все варианты никогда не будет лишним. Он не боится; он просто привык размышлять над правильным ответом. Не так ли? Выдохнув, парень направился в сторону Вани. Он шагал медленно, будто бы дразнил самого себя и проверял, хватит ли ему смелости довести свой план до конца. И как только он положил руки на талию темноволосому, тот резко обернулся, наблюдая за его действиями. Было бы уместно сказать, что между ними осталось всего пара миллиметров, которые они быстро сократили и прильнули к губам друг друга, для романтичности момента, но, к сожалению, расстояние, разделявшее их, совсем не позволяло «случайно» чмокнуть парня напротив. Данил начал медленно снимать гирлянду с шеи парня за один конец и наматывать ее на свою. Они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, будто пытаясь прочитать мысли и разглядеть настоящие чувства, прячущиеся на дне их взглядов. Неожиданно в глазах Дани загорелся огонек. Он схватился за оба края мишуры и резко притянул кареглазого к себе. Слишком резко. Ваня слегка толкнул его, из-за чего Данил оступился, но все же удержал равновесие. Вся решительность вмиг улетучилась, будто ее и не было. План провален, он опять остался неловким угловатым ботаником, который не в силах взять ситуацию в свои руки. Из-за разницы в росте Ваня угрожающе навис над ним, вследствие чего хотелось съежиться еще больше, или вовсе заплакать и убежать. Но не успел он и подумать об этом, как теплые руки приподняли его лицо за подбородок, заставляя упокоиться. Взгляд Вани, обычно дерзкий и пронзительный, был по-детски влюбленным и добрым. Глубоко вздохнув и убрав все сомнения, он поддался вперед и коснулся губ светловолосого. Первые пару секунд Данила не двигался, крепко зажмурив глаза. Но когда Ваня ощутил еле заметное движение его губ, то, как он запускает руки в его волосы, слегка оттягивая их и то, как он приподнимается на носочках, чтобы было удобнее дотягиваться до его, Ваниных губ, ему захотелось кататься по полу и радостно визжать, словно девчонка, которую пригласили на свидание. Невесомые короткие поцелуи были скорее похожи на прикосновение лепестков, нежели на зародыш головокружительной страсти. Не имея большого опыта, Данила сковано и немного нелепо отвечал, заставляя Ивана прилагать усилия, чтобы сдержать улыбку. Одной рукой темноволосый придерживал парня за шею, а второй как можно сильнее прижимал к себе. От этого желанного чувства тела парней пробивала мелкая дрожь, а сердца были готовы пробить ребра и слиться в один единый живой предмет. К сожалению, кислород в легких заканчивался, и они на пару секунд отрывались друг от друга, переводя дыхание. Чтобы парень не потерял к нему интерес, Ваня нежно касался уголков губ, кончика носа и щек такого желанного человека, оставляя на их месте соцветия сирени и еле заметные влажные следы. Данила был так благодарен ему за все эти чувства, нежность и заботу. Хотелось часами прижиматься к его груди, вдыхая этот запах карамели от его кожи и тихонечко целовать в плечо, когда тот приобнимет его за талию. Их влюбленность была молодой и невинной, словно девочка, играющая с куклами. Для обоих это чувство было таким новым, таким трепещущим и приятным, что аж в глазах темнело, и подкашивались ноги, а по спинам бегали шаловливые мурашки. — Ладно. Давай закончим с украшениями и посмотрим какой-нибудь фильм. Даже в такие моменты Даня остается истинным отличником: сначала дело, потом развлечения. Он прижался щекой к Ваниному плечу, вдыхая тот самый запах карамели и вновь мысленно благодарил его за это неповторимое ощущение привязанности и любви. Нехотя вырвавшись из объятий, Иванóв отвернулся и посмотрел на деревце. — Может, вместе закончим украшать нашу елку? Даня так приторно-сладко протянул слово «нашу», что захотелось глотнуть воды, ведь горло начало так першить, словно съел банку мёда за раз. Явно нехотя делать то самое «дело», Иван вновь встал за парнем с пшеничными волосами и обнял того за талию. — Нашу голубую елку, — так же сладко, чуть ли не напевая, прошептал темноволосый у самого уха Данила.

И вновь этот милый румянец на щеках.