Тайна Цисси

Нарцисса Малфой сидела в кресле и читала книгу, но взгляд ее проскальзывал между строк, а в голове сидела мысль, что все не так. Дом казался не таким — бетонный четырехугольник, ничей, бездушный, далекий. То ли дело покинутый давно менор — он был словно живым, дышал магией и был ею пропитан, он был родным. Жизнь здесь, в далеком от магии Ноттингеме, была суетливой, пустой и крайне неприятной, настолько, что Цисси чувствовала неприязнь и к квартире, которая так и не сумела стать родным гнездом за четыре года, и к городу — мерзкому, грязному и простодушно беспечному, и к магглам, которые были ей совершенно неинтересны, но появлялись в ее жизни слишком часто. Она отложила книгу, поняв, что за последние две страницы не поняла ни слова. Когда начался этот непрекращающийся кошмар в ее жизни? Тогда, когда она, не взяв с собой буквально ничего, с мужем и годовалым сыном на руках приехала в Ноттингем, скрываясь от Темного Лорда и его приспешников? Или тогда, когда она поняла, что битва за их семейное счастье неизбежна, и каждый день боялась проснуться под звуки заклятий? А может, еще раньше, когда гадкий Снейп рассказал Темному Лорду о пророчестве, в котором говорилось, что один из сынов его ближайших сторонников, рожденных в июне, сможет победить его, и он принялся методично убивать детей тех, кто был ему предан? Воспоминания об ужасах тех лет терзали ее сердце: Цисси почувствовала комок в горле и изо всех сил зажмурила глаза, пытаясь забыть, но кадры из жизни были такими яркими, словно она положила их в омут памяти и теперь ныряла в него с головой. Люциус не отдал Драко в жертву долгого правления Темного Лорда, и тогда их мирному, спокойному менору пришлось готовиться к атаке. Спустя четыре года Нарцисса продолжала просыпаться от ужаса, когда в ее безмятежные сновидения врывались Пожиратели Смерти в серебряных масках и готовились взять родной дом, несмотря на защиту магов и заклятий. Волшебница не боялась за свою жизнь, она казалось ей мелочной и прожитой, но сын был для нее дороже всего на свете. Воспоминания о страхе за него казались настолько реальными, что Цисси встала и прошла в соседнюю комнату, где мирно играл Драко. Он катал большую ярко-красную машину по полу, неумело подражая звуку автомобильного мотора. Сердце Нарциссы опять кольнуло болью — ее сын мог бы сейчас катать этот автомобиль, лишь поводя палочкой, и сама машина издавала бы гул настоящего мотора, только вот Люциус настоятельно запретил всей семье пользоваться магией, чтобы никак не обнаружить своего пребывания. Драко не знал, как прекрасна магия, и мук от невозможности ее использовать, соответственно, не испытывал, чего нельзя было сказать о Нарциссе. Воспринимавшая магию как основную и любимейшую часть своего мира еще с детства, она страдала каждую секунду без нее, причем не столь скучала по возможностям волшебства, сколько по самому ее присутствию. Цисси, поддавшись горячему душевному порыву, подошла к Драко, села на колени и прижала мальчика к себе, накрыв водопадом платиновых, чуть с желтоватым отливом волос. — Мама, отпусти! — сказал мальчик, отплевываясь от маминых волос и пытаясь выбраться из ее рук, но она не собиралась его отпускать. «Все ради тебя, солнышко — тихо, едва слышно даже самому Драко, прошептала Нарцисса, обращаясь скорее к самой себе, — все ради тебя». Ради него она терпела жизнь в кажущейся пустой квартире, невозможность использовать магию, каждодневный страх, что их найдут Пожиратели Смерти, заметят, убьют. Цисси задумчиво провела большим пальцев по тонкому, но тем не менее заметному шраму Драко, прямому, как спичка. События самой жуткой ночи в ее жизни, снова нахлынули на нее, захлестнув бурным потоком. Люциус запрещал ей вспоминать об этом и всегда безошибочно угадывал, когда она думала о ночном кошмаре, ставшем явью в ее оплоте, родном Малфой-меноре. Как муж мог даже без магии знать, о чем она думает? Может быть, ему подсказывало лицо, которое внезапно бледнело, или карие глаза, что становились стеклянными и устремляли взгляд куда-то в глубину? А может, просто уникальная способность Люциуса понимать Нарциссу с одного взгляда? Но сейчас его не было дома, как, впрочем, почти всегда. Организовав свое банковское дело и освоившись в городе, муж целый день пропадал на работе, уходя из квартиры (Нарцисса просто физически не могла назвать ее домом) раньше, чем она просыпалась, и приходя поздно, так, что до времени сна оставалось от силы часа четыре. То ли дело было в меноре, где Люциус проводил с ней и сыном все время… Сейчас мужа не было дома, и было некому отвлечь Нарциссу от ее мыслей. Той ночью (помнила она все те события крайне ярко) сон ее, и без того беспокойный, прервали заклинания. Пожиратели Смерти во главе с Темным Лордом добрались до менора, надеясь легко отбить его, убить Драко, а заодно и строптивых Люциуса с Нарциссой, но Малфои предугадали это, поэтому набранная силой и деньгами отца семейства армия сильных боевых волшебников дежурила у стен дома, а сам он был окружен защитными заклинаниями. Люциус, набросив мантию поверх ночной рубашки, бросился на защиту, дабы сражаться с былыми сторонниками и друзьями. Цисси искренне не понимала, как Нотты и Гойлы добровольно согласились на убийства своих сыновей, но это был их выбор, пусть ее он и приводил в ужас. Спустившись на первый этаж Нарцисса, вглядывалась в окно, пристально наблюдая за битвой. Силы были примерно равны, а защитные заклинания, пока еще сильные, перевешивали ситуацию в пользу четы Малфоев. Наверное, жизнь Цисси сложилась бы совершенно по-другому, если бы не Белла, глупая, глупая влюбленная Белла, разве не хватало ей Рудольфуса? Как могла она провести Темного Лорда через тайный ход, сквозь который они собирались бежать, если Малфой-менор падет? Глупая, глупая Белла! На глаза Нарциссы навернулись слезы, и она сильнее прижалась к сыну, скрывая слезинки, ползущие по щекам. Темный Лорд тогда прошел вместе с Беллой в спальню Драко, собираясь убить его, и когда он хладнокровно наставил палочку на сына Цисси, собираясь произнести свое коронное заклинание, мгновенно убивающее, дом Малфоев огласил крик Беллатрисы, протестующей против смерти любимого племянника. Наивная Белла! Неужели она не понимала этого исхода, или, возможно, не осознавала последствия смерти Драко? Нарцисса помнит, как бросилась на этот крик вверх по лестнице, чтобы увидеть через приоткрытую дверь, как сестра бросилась под зеленую молнию, вырвавшуюся из палочки, и упала замертво. Темный Лорд не обратил на это ни малейшего внимания — должно быть, Беллатриса действительна была важна ему лишь как преданная сторонница, и не успела Нарцисса тронуться с места, снова направил палочку на Драко, произнес, отчеканивая каждое слово «Авада Кедавра!». Ошеломленная случившимся волшебница лишь увидела, как зеленая вспышка отскочила от сына и, будто усилившись от этого, вернулась своему отправителю. Тот упал и исчез из поля зрения Цисси, ограниченного ступенями лестницы и полуоткрытой дверью, после чего она увидела Лорда в последний раз, когда он, слабый и бледный, поднялся и шмыгнул в тайный ход за портьерой, откуда пришел. Тогда Нарцисса поняла, что маг имеет крестраж, а может, и не один. Она бросилась в комнату напуганного плачущего сына, взяла его на руки и опустилась на пол рядом с мертвой Беллатрисой. Даже после смерти она казалась живой: настолько выразительно было ее лицо, так ярко горели глаза. Нарцисса повернула ее лицо к себе и внимательно всмотрелась в него. Сил плакать не было, оставалось лишь чувство пустоты, одиночества, властности судьбы-злодейки и недосказанности. Почему, почему Белла сначала привела темнейшего мага сюда, зная, что он хочет убить Драко, а потом пожертвовала собой ради него? Думала, что Темный Лорд остановится после ее крика? Рассчитывала, что он пощадит ее племянника? Или внезапно поняла, как скажется смерть Драко на Циссе с Люциусом и решила пожертвовать собой ради них? На лице Беллы отражалось столько эмоций, что Нарцисса даже не знала стольких. Сестра была всегда ярче и эмоциональней ее. Родители говорили, что в Белле горел яркий огонь. Цисси вспомнила, как когда-то, в подростковые годы, где все кажется судьбой и преувеличивается юношеским максимализмом, они с ней шутили, и Цисси сказала, что Белле судьбой предначертано умереть так, что на ее лице будет отображаться все внутреннее пламя, которым она часто загоралась и шла с ним вперед, добиваясь успехов, и даже после смерти она не потеряет свою яркость и харизму. Белла тогда, смеясь, воскликнула, что тогда уж она, прагматичная, хладнокровная и расчетливая, умрет со спокойным лицом, и после смерти все черты ее аристократически заострятся… Это время казалось таким далеким и беспечным, когда Цисси смотрела на мертвую сестру, а на руках у нее плакал маленький Драко. Дальше все было как в тумане. Приходил Люциус, пытался утешить, говорил, что они смогли отразить атаку, министерство магии наконец-то вняло их просьбам и прислало своих магов на на помощь Малфоям. Нарцисса слышала все словно через стеклянный купол, в стенах которого были только двое — Цисси и мертвая Белла. Наконец прошлое отпустило ее, и Нарциссе стало легче. Драко, уже смирившийся с мамиными волосами и объятьями, обнимал ее, держась руками за шею, однако, все же ожидая момента, когда его спустят с колен и он сможет продолжить играть. Нарцисса поцеловала его в белобрысую макушку и отпустила, перекинув волосы на другую сторону. Цисси прошла в спальню, и остановилась, задумавшись. В спальне в сейфе лежало то, что манило ее ежечасно: там, за простым кодовым замком лежали палочки ее и Люциуса. Ее всегда напрягала безопасность их в сейфе — подумать только, металлический ящик, открывающийся «Алохоморой», на которую способен даже первокурсник Хогвартса. Ни одного защитного заклятья, ни одного проклятья… Чем был защищен сейф? Разве что святым духом, но Люциус говорил, что магглы с легкостью доверяют этому ящику свои богатства и то, что им дорого. Одно Нарцисса знала точно: ни одна материальная вещь не была дорога ей, как палочка. У нее словно была астральная связь с хозяйкой, и Цисси ужасно скучала по ней, но не больше, чем грустила и ожидала ее палочка, лежа в сейфе. Муж никогда не был так близок со своей волшебной палочкой, и даже Белла, стремившаяся делать все, что только можно и нельзя с помощью магии, тоже не была. Для Нарциссы палочка была и наставником, и другом, и еще чем-то большим и важным, для чего она не находила слов. Сейчас, когда она подошла к сейфу, она почувствовала легкое дребезжание металла от легкого дрожание палочки: ей, наверно, не терпелось повидаться с хозяйкой. Волшебнице не надо было обязательно держать палочку в руках, чтобы говорить простые заклинания — палочка легко исполняла это и так, лишь дожидаясь малейшего приказа. Изнывая от гложущего чувства вины и одновременно от резкого желания увидеться с ней, Нарцисса явственно шепнула: «Алохомора!», и дверца сейфа охотно распахнулась. Подобное случалось с ней достаточно часто — не было и недели, чтобы Цисси не открыла заклятьем сейф, но то, что она не до конца распрощалась с магией и волшебной палочкой, она держала в сокровенной тайне. Чародейка взяла палочку в руки, и она выпустила приветственный радостный сноп желтовато-оранжевых искр. Нарцисса прошлась длинными пальцами по основанию палочки, по ее древку, сделанному из ракиты, коснулась кончика темно-черной палочки и чуть зажмурилась от удовольствия. Иногда этого обряда приветствия ей хватало, иногда, как сейчас — нет, было чувство незаконченности. Цисси ужасно боялась растерять свой волшебный дар; еще с шести лет, со времени покупки первой волшебной палочки, она была страшно одержима заклинаниями, особенно — сложными и непонятными. Улыбнувшись, она вспомнила, как лет в восемь нашла в фамильной библиотеке книгу изощренной боевой магии, и с детским пылом попыталась ее одолеть. Родителям было очевидно, что девочке это не по силам, но ей они не мешали: пусть учится, что заклятья могут не получаться. Зато какова была ее гордость, когда приехав после окончания пятого курса, она нашла эту книгу и одолела из нее добрую половину заклинаний. Нарцисса гордилась своими знаниями в разных магических областях: ей также хорошо давались медицинские чары, как боевая и защитная магия, а уж с ментальной у нее и вовсе не было проблем, это была ее сильная черта. Конечно, все не без изъяна, левитационные чары получались у нее отродясь плохо. Например, какой стыд испытала она, когда на первом курсе единственная не смогла осилить простейшего «Вингардиум Левиоса», несмотря на то, что считалась одной из сильнейших учениц курса по заклинаниям. Признаться честно, у Нарциссы до сих пор получалось это заклинание плохо, да и то через раз, но это не было причиной для расстройств. «Каждому свое» — частенько говорила она, улыбаясь. В спальне Драко жил хомяк, давно ставший подопытной крысой для заклинаний Нарциссы. Она повторяла на нем боевые заклинания, управляла его мозгом с помощью ментальных (какой, однако, простейший мозг у этих глупых животных!), потом лечила его медицинскими, а под конец убирала кровь хомяка, если она появлялась, бытовыми чарами. Повторяя этот несложный цикл заклинаний, состав которого она меняла каждый раз, дабы не перегрузить зверька магией, но и не забыть то, что знала, волшебница начинала чувствовать себя уверенней. Хомяк был принесен, волшебная палочка рвалась в работу, и Цисси целиком погрузилась в магическое искусство, где имеют значение точные взмахи палочки и сильные, яркие и лаконичные слова. Закончив с настрадавшимся на сегодня животным, Нарцисса испытала удовлетворение и легкую радость, которая всегда возникала у нее после свидания с палочкой. Обернувшись, чтобы положить ее обратно в сейф, Нарцисса увидела, что в дверном проеме уже не меньше пяти минут стоял Драко, застывший от удивления. В голове у Цисси пронеслась вереница странных путающихся мыслей. Что делать? Как могла она не закрыть дверь на замок? Что будет, если сын расскажет Люциусу? Или, может, страшнее будет то, если он расскажет ребятам во дворе? Хотя там ему, наверное, не поверят. Или могут дойти слухи? Темный Лорд, как давно убедилась Нарцисса, вездесущ, и даже ослабленный, он наверняка продолжает собирать нужную ему информацию. Или страшнее, если узнают Пожиратели? А есть ли они еще, или после ослабления главы организации они распадутся, оставив черную метку себе в напоминание о далеко не юных ошибках? Решение, пришедшее в голову волшебнице, казалось простым и весьма надежным: Нарцисса была уверена в своих силах. — Обливиэйт, — произнесла она, наставив палочку на сына. Сердце ее гулко стучало; пусть разум и был уверен в своих способностях, сердце боялось и обливалось кровью. Лицо Драко стало потерянным, с неосмысленным выражением лица, но спустя пару секунд это прошло, и осталась лишь маленькая неуверенность в чертах, будто бы он не мог вспомнить, почему пришел сюда. Увидев это, Цисси облегченно выдохнула, положила волшебную палочку в сейф и захлопнула его дверцу, затем подошла к сыну и загадочным тоном произнесла: — Я слышала, в соседний зоомагазин завезли больших цветных рыбок. Идем одеваться и посмотрим на них! Думаю, они очень красивые. С радостным визгом Драко бросился одеваться, чтобы увидеть этакое «чудо света», а Нарцисса отнесла хомяка, попытавшегося убежать в суматохе, обратно в клетку и, опустившись на кровать, запустила руки в волосы, обхватив пальцами затылок. Никто не узнает ее тайны. Никогда.