A Final Goodbye

      После возвращения в Америку, Эдит снова погрузилась в писательство. У неё появился новый взгляд на романтику и любовь, и теперь она могла писать про это под другим углом. Любовь стала другой: безобразной, жестокой и она продавалась.       Не то, чтобы Эдит нуждалась в деньгах - с состоянием её отца она могла бы жить в достатке до конца своих дней, но это полностью противоречило её природе. Ей нужно было проложить свой путь, сделать саму себя, превратить "Эдит Кушинг" в собственное наследие, а не оставаться несчастной дочерью почившего предпринимателя, которая была увезена баронетом в Англию, и вернулась вдовой.       Всякий раз, когда Эдит была в пределах слышимости, мать Алана считала нужным вспомнить о том их разговоре, в котором Эдит заявила, что предпочла бы умереть вдовой, а не старой девой. Эдит и так хорошо умела не обращать внимание на её болтовню, но с тех пор, как она начала преуспевать в своей карьере, она научилась этому ещё больше. Алан всегда пытался заставить свою мать помолчать, или хотя бы погасить её язвительность, всеми силами стараясь держать двух женщин подальше друг от друга.       После их возвращения, Алан начал делать больше усилий в погоне за сердцем Эдит. Он не скрывал, что надеется на развитие отношений с ней. То чувство, когда кто-то забирает что-то, что могло стать твоим, побудило Алана собрать всю свою инициативность и сделало его более настойчивым в своих намерениях.       Эдит быстро отвергла его ухаживания, как только они стали очевидными для неё. Она не хотела любви. Она не хотела романтики. Её любовью были писательство и истории. Ей нужно было только то, что не отвлекало её от работы, и не более.       К сожалению, поспевать за своей карьерой окажется для Эдит неожиданной трудностью. Спустя четыре месяца после возвращения, Эдит обнаружила, что беременна - чудо и, возможно, проклятье. К счастью, её служанки были самыми заботливыми и внимательными и помогали ей продолжать работу во время утренней тошноты и болей в спине.       Самым удивительным был тот факт, что плод выжил после всего, что ей пришлось пережить физически. Яд, падение с лестницы и долгая дорога по холоду обратно из Аллердейл Холла с большой уверенностью могли бы навредить ей или ребёнку, но всё протекало идеально. Её также беспокоили мысли, что ребёнок может вырасти со злым умыслом внутри, принимая во внимание его отца и тётю.       Алан сделал ещё одну попытку заполучить благосклонность Эдит, предлагая, по крайней мере, помощь в воспитании будущего малыша, хоть это был и не его ребёнок, но Эдит опять отказала. Это было её дитя и её жизнь, и, несмотря на то, что Алан являлся её хорошим другом, он не был ни отцом её ребёнка, ни мужчиной, которого она любила, и она не хотела, чтобы он вмешивался, но он всегда оставался желанным гостем в её доме. Он всё ещё был ей дорог.       В день, когда родился Картер Томас Шарп, во всем доме веяло холодом. Она рожала в своей комнате, на своей собственной постели и чувствовала, будто кто-то находился в этой комнате и наблюдал за чем-то. Ночью, когда акушерка унесла ребёнка в главный зал, чтобы Эдит могла поспать, она почувствовала как чья-то рука ласково провела по её лицу от лба до щеки, медленно пробуждая её ото сна. Когда она открыла глаза, рука уже исчезла, и слабые завитки белого дыма растворялись в ночи.