Так долго, мой дорогой друг

Земля менялась, мир менялся, люди менялись, и, соответственно, наш Онегин тоже менялся, но не во всех смыслах этого слова. На днях он получает любовное письмо от Татьяны, очень милое, но сам он видит в ней честную, юную и верную даму, которых в те времена нужно было ещё поискать, а ещё сестру. Ну, всё же, Евгений прекрасно понимал, что он испортит ей всю жизнь, если они сойдутся любым образом. Впервые в своей жизни, мужчина не хотел разбивать сердце леди. Наступает тот день, когда Евгений всё же поговорил с Лариной. Разговор длился не так долго: полчаса и до блеска вычищенный ботинок переступает порог, и Онегин заходит в дом. Вокруг царила непонятная тишь. Неужели слуги скончались? «Лучше бы», — подумал про себя барин и прошел вглубь дома, не спеша и расслабленно снимая с себя тяжелое замшевое пальто, которое осталось у него от дяди. Раздевшись, мужчина направляется к себе в кабинет и усаживается на любимое кресло. В этом месте он мог спокойно рассуждать, любоваться природой, вид на которую открывался из окна. По полу ходили жуткие сквозняки, поэтому Онегин старался вообще не разуваться, поскольку, в таком доме недолго простудиться. Глаза мужчины, такие голубые и пустые, а холодные, как океан посреди зимы, опускаются на текст. От Евгения до сих пор веяло молодостью, которой хотелось продолжить своё путешествие, но это решает не она, а её предводители — разум и душа. К сожалению, они не хотели этого. Мыслями и умом, Онегин полностью погружается в книгу, переходя в другой мир — мир чтения, где пробыл он полчаса. Был бы и дольше, если б его не прервали. Перед глазами, где-то сверху, за окном, пробегает черная точка. Присмотревшись, мужчина замечает, что какой-то юноша галопом и с частыми поворотами назад бежит, вроде бы, от собаки. «Владимир, милый мой?» — опять думает про себя он. Если это и правда окажется Владимир, то его друг будет напоминать ему об этом случае всю его оставшуюся жизнь. Тот поднимается и подходит к окну, рассматривая смешную картину: маленькая собака уже собирается разорвать испуганного юношу в клочья, но парнишка удачно и вовремя забегает в дом Онегина, быстро и с легким вскриком захлопывает дверь. — Боже упаси! — Владимир был очень испуган, поскольку собака за ним гналась довольно-таки долго, да и заметить это можно было по сбитому дыханию. И вот, Евгений не упускает такой возможности и выходит из комнаты с важностью, чтобы взглянуть на «труса». — Ну что, как пробежка, легче дышится ль? — саркастично и уже с еле заметной улыбкой говорит мужчина. Можно было заметить, что сразу после этого Ленский кидает раздраженный взгляд на Евгения, но это не был взрослый взгляд. Скорее всего, взгляд ребенка, которого обидели. Такая картина была очень мила дворянину. — Евгений, знаешь ли, это не смешно. А если бы твоего молодого друга съела собака, то что бы ты сделал? — настроенно спрашивает он, и ему тут же летит ответ от Онегина: — Я бы с удовольствием продал собаку кому-нибудь, а тебя, мертвого, держал у себя в подвале, чтобы каждый день приходить и наслаждаться твоими чертами лица. — Онегин! — недовольно и с каким-то отвращением возмущается поэт, немного краснея. После чего его успокаивающе хлопают по худому плечу. — Да ладно вам, всё хорошо ведь, — теперь уже улыбки на лице Онегина не было, а он просто всматривался в темно-карие глаза товарища, — по какой причине, извольте узнать, вы забежали ко мне в дом без стука и вымазали мой пол? — барин делает серьезное лицо. Он не умел злиться на юношу, а лишь показывал, что очень зол, ведя прекрасную актерскую игру. Взгляд Владимира тут же падает на пол, и он поворачивает виноватое личико на своего товарища — прошу простить меня, я всё вытру, но сначала я сделаю то, что забыл сделать. — строго проговаривает Ленский и поправляет свой плащ. — Что же? — спрашивает у него безразлично Онегин. — здравствуй, мой друг. — счастливо говорит поэт, на щеках которого ещё стоит легкий румянец от холода и показываются милые ямки. Мужчина переводит глаза на улыбку собеседника. Евгений был готов смотреть на эту улыбку день и ночь, от которой веяло позитивом, энергичностью, одним словом — молодостью, которая пройдет ещё не скоро. — Ну, привет, мой милый. — мужчина ответил сухо, еле слышно. Юноша уже вслепую видел, как его друг не отводил от него взгляда. Это слишком напрягало, но нужно было что-то с этим делать. Уже в следующее мгновение Владимир смеется. Он этим только мучает Онегина. Эти звуки были для него прекраснее любой музыки, которую он только мог слышать. — Кхм, мы так давно не виделись! Я пришел, чтобы повидаться с тобой и сообщить, как наши отношения с Ольгой процветают! — он был влюблен. Влюбленный поэт — это что-то прекрасное, очаровательное и редкое. Лично так считал Онегин, умиляясь этой картиной. — Я счастлив за тебя. — всё так же сухо говорит Евгений, но уже через силу показывает улыбку. — Что же, раздевайся, проходи, присаживайся. Я скажу, чтобы нам сделали чай.– мужчина тут же указывает рукой в сторону своего кабинета, а сам уходит, чтобы сообщить прислугам о прибытии гостя, и о просьбе сделать чай. По дороге он замечает в некоторых местах, у порога, куски грязи. После такой картины следует тихий и немного раздраженный вздох. Владимир любезно улыбается другу и заходит в кабинет. В глаза сразу же бросается большая картина, чуть ли не на всю стену. Без сомнений, было понятно, что это портрет дяди Онегина. Ленский замечает, что он довольно похож на своего родственника. Юноша снимает плащ, вешая тот на спинку маленького стула. Парень усаживается, устремив взгляд на зимнюю улицу, где снега, пока что, не было, поэтому это казалось печальным для юноши. Сообщив обо всём, чем надо, Евгений возвращается до своего друга, и тут же за ним один из слуг заносит поднос с двумя кружками горячего напитка с печеньем. Онегин последнее время ест маловато, поэтому и в доме еды мало, но, наверное, у слуг всегда найдется выпечка для гостей хозяина. Мужчина садится напротив друга, в то самое большое кресло. Он дает кивок слуге о том, чтобы он оставил поднос, а сам исчез. Прислуга, лет тридцати, оставляет поднос и послушно покидает комнату. — Угощайся. Мне очень интересно, как твои дела с Ольгой, расскажешь? — Евгений берет свою кружку, не сводя взгляда с друга. — «лучше бы она бросила его, лучше бы он страдал, а ещё было бы лучше, если б Ларина много кокетничала, от чего он страдал бы больше, бегал бы ко мне каждый день, высказывал свои недовольства, а вскоре.» — мысли Онегина постепенно шли не в ту сторону. Да, сейчас, в своей голове, он был жесток. Тот слишком хотел этого, что уже не мог направить свои рассуждения в нужное русло. Он прекрасно понимал, что влюбляется, и был уверен о вечере, которого хватит убрать свою влюбленность. Его уверенность была на высшем уровне, но люди рождены, чтобы ошибаться. — Мой друг! Это очень личное, но меня так тянет поделиться с вами своими ощущениями и своими чувствами. Так вот, вчера, ровно в 9 часов вечера, у меня с моей любимой состоялась телесная связь. Это была моя первая связь. Я понимаю, что это один из смертных грехов, но разве это не будет исключением, если я пошел на это ради любви, правда же?! — Владимир горел от счастья, любви. Вчерашние воспоминания, ощущения можно было заметить на счастливом лице, казалось, ребенка. Евгений, честно говоря, пребывал в шоке, обиде, некой боли, которая прожигала его изнутри. Вот только минуту назад мужчина думал об уверенности, что он не влюблен, не ревнует, а уже ему больно. Хотелось встать и разбить чертову кружку, накричать на друга, поругать его и задать вопросы: «Зачем? Почему она?». Ему было тяжело всё это переварить, но всё же он умел, умел скрывать свою боль, и казалось так, опять же, только ему. Другим было виднее. — Я согласен с тобой, ты поступил очень правильно. И ты не исключение, конечно же. — мужчина подносит к губам кружку с чаем и немного отпивает. Даже сейчас было так тяжело глотать. Ком встал в горле, но показывать слезы тот не собирался. Он не настолько низок и ничтожен. — Спасибо за поддержку. Я рад, что ты не засудил меня и понял. — поэт улыбнулся шире и взял свою кружку с печеньем, откусив и запив выпечку. — хм-м! Ах, да! — немного восторженно вскрикивает Владимир, от чего даже Евгений немного испугался. — я забыл сказать тебе, что Ольга мне говорила, как в тебя влюблена её сестра Татьяна! Это просто замечательно. — казалось, что он не переставал радоваться и начинал раздражать этим своего друга. — Да, интересная особа, пожалуй. — тихонько, еле слышно говорит мужчина поэту. Не хотелось рассказывать ему, что он сегодня виделся с Лариной, с такой влюбленной и опьяненной нашим богачом. Казалось, что Онегин уже не мог держать весь этот негатив в себе, и хотелось высказать другу, насколько он делает ему больно. Если тот сделает это, то ему станет легче, но что будет с другом — неизвестно. Может после этого их пути разойдутся навсегда и Евгений больше не увидит этой улыбки, эти глаза, эту энергичность и трепет, который всегда был и есть в юноше. — Я могу устроить для нас четверых встречу у меня дома. Посидим, выпьем, ты согласен? — Нет, извини. Я откажусь. В последнее время я чувствую себя неважно, но ты не волнуйся. Наверное, приболел. — мужчина постарался сказать это, как можно менее болезненно. Владимир не понимал его. Ещё когда он пришел, то Онегин был совершенно здоров, даже на лицо, а сейчас он бледный и на нем нет лица. До этого барин так яро смотрел на Ленского. Если бы он только знал, что происходит с его товарищем, может он даже обдумал это поведение и пришел к выводу, спокойно поговорил с другом. — Евгений, ты очень странно себя ведёшь, что-то случилось? — можно было заметить, что Владимир не всегда отзывался к нему на «вы», поскольку с детства поэта воспитывали уважать людей, которые старше него. — С чего бы это? Я же говорю, всё хорошо. — тот так и не рискнул посмотреть Ленскому в глаза, отводя голубой взор куда-то в сторону. — Слушай, иди домой, отдохни. Придешь, когда я буду здоров. — Онегин понимал, что друг так просто не уйдет, а ещё он понимал, что юноша и правда после такого поведения будет считать Евгения ненормальным. Сил больше не было смотреть, как довольная физиономия Владимира расхваливает вчерашнюю ночь. — Онегин! Вы… Кхм! Ты ведешь себя неподобающим образом. — юноше было обидно. В глаза легко бросалось поведение друга, что даже и уходить не хотелось — Евгений. Это из-за Ольги? Ну же, скажите мне правду. Я хочу её слышать. — теперь поэт подходит ближе к нему. Брови съезжаются к переносице. Если это всё же из-за Лариной, то Владимиру придется подумать над странным поведением товарища. Ну, а что об Онегине, то он уже был частично влюблен в парнишку, но эта влюбленность, почему-то, никак не проявлялась, но как только появилась причина для ревности, то всё стало понятно. — Закрой рот, просто заткнись и проваливай из моего дома. Разве так сложно понять по моему лицу, что я не хочу слушать эти хлопоты об Ольге? Расскажешь это кому-нибудь другому, кому ты не будешь делать больно. — на удивление, проговорил мужчина спокойно, и только на последних словах немного повысил голос. Он подходит к двери и сам открывает её, показывая очень неприличные манеры. — Ну что ж, выздоравливай. — четко сказал Ленский, быстро надевая свой плащ. До сих пор до юноши не доходило, что он ему такого сделал. Подумать следует над словами друга, ведь тот ещё и не понимал, почему он делает больно, хоть и немного догадывался, но боялся ошибиться. Никогда у него ещё не было таких плохих отношений с Евгением. Это очень ранило поэта, ведь парень был не из сильных. Юноша спокойно покидает кабинет, а вскоре и сам дом. Только подумать, минут пятнадцать назад всё было очень хорошо, а теперь Владимир уходит из гостей, потому что его выгнали… * * * После того печального дня, когда Ленский заходил в гости к Онегину, прошла ровно неделя. Евгений прекрасно знал, что Владимир не придет после ссоры вообще. Долго он будет обижаться и грустить. Слишком большая травма для друга, чтобы тот пришел спустя неделю. Что насчет мужчины, то он не собирался идти, гордость не позволяла, хоть и понимал свою вину, от чего сам страдал больше. Каждый день переносить теперь было тяжело, когда любовь проявилась особенно сильно. Ничего бы и не было, если б поэт не посетил его. Начало второй недели было тяжким для обоих. Поэта до сих пор беспокоило поведение друга, хотелось разобраться во всем, причем очень срочно, пока их дружба совсем не встала на край. Владимир должен был посетить Евгения, разузнать всё лицом к лицу, даже если ему придется подпортить свою репутацию. Не один раз Евгений слушал от Владимира то, что Ольга так спокойно будет жить с ним и любить всем сердцем. Нет, она была не из таких. Решившись, юноша надевает плащ и выходит из дома. Путь до дома Онегина занимает минут десять. Ленский подходит до порога. Вот она — та самая минута волнения и неопределенности. А если всё пойдет насмарку и их отношения опять подпортятся? Этого не понять, лучше действовать, чем сидеть на месте и не принимать никаких решений. Ленский сжимает бледный кулак и уже хочет постучать, но прям перед его носом дверь самостоятельно открывается, откуда выходит Евгений. В этот момент сердце поэта упало в пятки, а из груди будто бы выбили легкие. Началась некая паника, но он старался не показывать этого. — Владимир. — мужчина, увидев перед собой друга, был крайне удивлен, но не показывал это, как всегда. Он одновременно радовался и волновался — эти чувства смешались, из-за чего по телу пошли легкие мурашки. — Евгений. — юноша так хотел улыбнуться, казалось, такому родному взгляду. Всё тот же Онегин, и ничего не изменилось. Всё те же черты и та же безразличность. Почему-то, такие вещи притягивали поэта в своем друге. — Я к вам. — сказал Ленский, но его, тут же, перебивает друг. — ну, а я, пожалуй, к вам собрался. — тот смотрит на юношу сверху вниз, ведь выше мужчина был примерно на голову. — Может, вы впустите меня или же мне говорить тут с вами? — решил подцепить его Владимир, но Евгений тут же впускает гостя в дом, даже грубовато толкает в плечо, чему поэт крайне был недоволен. Ещё перед выходом, Онегин дал отпуск прислугам на два дня, чтобы это золотое время он провел с другом. Плевать как, пусть это будут просто разговоры или то, что мужчина хотел так давно, но он будет наслаждаться этим, лишь бы видеть перед собой своего милого. — Кхм! Мой друг, зачем вы меня толкнули? — Владимир и не успевает выдохнуть, как его хрупкое тельце со всей силы толкают в стенку, об которую он болезненно ударяется, слегка пискнув, прям как какая-то девочка. Удар передается не только об спину, но и об затылок. Теперь поэт недовольно шипит и поглаживает затылок. Стоило ему поднять голову, как губы уже накрывают губы Онегина, что было весьма неожиданно. Ленский был в надежде сам проверить чувства барина к себе, но проверять не пришлось. Теперь, когда всё стало на свои места, и губы друга опытно ласкали его, то возникала другая проблема у юноши: что делать дальше? Он любил Ольгу. Очень любил. Неужели это так? Сейчас уже было поздно думать о чем-либо, потому что Евгений умел захватывать с корнями. Показывать всю любовь, нежность и одновременно страсть в одном поцелуе. Ольга тихо стояла в сторонке и отдыхала от опыта мужчины. Сколько девушек он использовал? Сколько раз разбивал им сердца? И это единственный раз, когда он не использует, а наслаждается каждой секундой, каждой минутой, и готов наслаждаться этим бесконечно, потому что его друг был не таким, как все. Губы Ленского, казалось, были на вкус как вишня, которые хотелось искусать, насладиться этим свежим и молодым соком, который наверняка опьянял бы мужчину. Юноша чувствовал, как тонет, как задыхается от нарастающего и такого сильного возбуждения, а ведь он даже ещё не отвечал взаимностью. Через минуту Владимир только начинает двигать губами, облизывая своим языком чужие и иногда прикусывая их, тяжело выдыхая прямо в открытый рот Онегина, который не сдерживается и, можно сказать, случайно прокусывает губу поэта. Из тоненькой кожицы сразу начинает сочиться алая жидкость, капли её скатываются на язык Евгения, после чего тот сладко облизывается, вновь целуя юношу. Ленский крепко обхватывает шею друга, прижимаясь к тому ближе, слишком близко и ощущает, как в его бугорок упирается что-то такое же, но намного больше. От такого восхищения Владимир любопытно трется об него и поднимает своё смущённое и сильно покрасневшее лицо, переводя затуманенный взгляд на своего друга. Евгений решается перейти поцелуями на шею, сразу же проводя дорожку мокрым языком, от чего поэт шумно сглатывает. Кадык судорожно дернулся, и юноша откидывает голову назад, зарываясь худыми и длинными пальцами в шевелюру, казалось уже, любимого человека, слегка сжимая волосы от удовольствия. Недолго, и Владимир дрожащими пальцами еле как стягивает пальто с Онегина, а после и с себя, не желая прерывать такие сладкие ласки. Он специально подставляет тонкую шею под поцелуи, а Евгений только с радостью доставляет своему мальчику удовольствие. Немного и поэт чувствует, как его удовольствие прерывается и ему приходится опять посмотреть на друга, который уже переместился на колени, расстегивая штаны своего любимого. Глаза у юноши тут же расширяются. Уже можно было легко догадаться, что собирался делать Евгений, но это было недопустимо для нашего юного мальчишки. Для него это было слишком пошло, но он не мог остановить своего друга, потому что в какой-то степени хотел получить больше удовольствия. — Владимир, как же вам не стыдно показывать мне такое? — мужчина подымает довольный взгляд на Владимира, который перенес свой вес полностью на стену, готовый упасть уже в любую минуту. — В-вы самый настоящий хулиган, Евгений. Я это просто так не оставлю. — таким словам юноши Онегин хрипло усмехается, стягивая с Ленского штаны вместе с нижним бельем. — Грязнуля вы, Ленский. — на самом деле, смазки было слишком много, от чего и трусы поэта были мокрыми. Наверное, такое возбуждение было из-за ещё какой-то девственности юноши. Мужчине, даже наоборот, нравилась такая сильная реакция на его ласки. Евгений последние секунды одаряет парня хитрым взглядом, а сам осторожно и аккуратно прикасается языком к головке. Владимир сильно вздрагивает, шкрябнув стенку короткими ногтями. Ноги автоматически подкашиваются от ласк. Тот вбирает в рот головку, посасывая и иногда проскальзывая по ней языком. — П-прекрати, хватит! Я же не выдержу. — юноша выгибается и толкает бедра навстречу теплому языку друга, сжимаясь от нарастающего удовольствия. Ленский не выдерживает и кончает, причем очень обильно, громко вскрикивая и пачкая чужой рот. Евгений всё послушно сглатывает, поднимаясь обратно к поэту. Владимир поражен и обессилен. Он не может даже пошевелиться, его одолевает сильная усталость от оргазма, но ненадолго. Как только горячие губы Онегина касаются немного торчащих сосков, то с молодых губ опять срывается очередной стон. Возбуждение накрывает тело второй раз. Он, не долго думая, отталкивает от себя мужчину и настолько сильно, что тот не выдерживает и приземляется пятой точкой на пол, возмущенно и одновременно удивленно хлопая пушистыми ресницами. Юноша усаживается на пах друга, немного поерзав на нем своей задницей, вызывая у того тяжелый выдох. Теперь наступала очередь вести игру другой особе, но Ленский не очень был уверен в себе. Руки у Онегина так и тянутся до юноши, но пока что нельзя, нужно было дать поэту, который совсем растерялся, почувствовать себя главным. Евгений приподнимается ближе к Владимиру, ощупывая подушечками пальцев чужие губы, а после аккуратно проникает ими в рот Ленского, от чего тот краснеет ещё сильнее, кидая растерянные взгляды по сторонам. — Оближи их, только хорошо, иначе будет неприятно. — мужчина буквально не сводит взгляда с Владимира, который слегка приоткрывает припухшие от поцелуя губы, позволяя пальцам проникнуть немного дальше. Он обводит языком каждый пальчик, хорошо смачивая их и посасывая, находя в этом что-то приятное. Чёрные ресницы прикрываются, и юноша заглатывает пальцы Онегина глубже, от чего тот довольно улыбается. Вскоре, абсолютно затуманенные глаза открываются, и Ленский заваливает друга обратно на пол, уже самостоятельно касаясь сладких губ и сразу же углубляя поцелуй, проскальзывая меж острых зубов до языка, скользя по нему и с трепетом лаская. Пока Владимир был занят поцелуем и находился совсем в другой вселенной, то Евгений незаметно стягивает с него оставшуюся одежду, оглаживая спину, плечи, талию. Ещё ниже, и Онегин оглаживает узкий проход, слегка надавливая на него. Теперь юноша отстраняется от губ друга, выгибаясь в спине, потому что пальцы у мужчины были холодные, как лёд, что было не очень удивительно. Всё тело поэта освещал дневной свет, от чего кожа становилась ещё бледнее. Ленский был будто бы не живой, но кожа смотрелась очень красиво. Теперь пальцы проникают внутрь, и колечко сразу же сжимается, из-за этого Ленский тихонько скулит от небольшой боли. — Ччч, расслабься и будет не так больно. — Онегин успокаивающе целует своего котенка в губы, а после покрывает шею легкими засосами и укусами. Неожиданно, но Владимир сам насаживается на пальцы, покусывая собственные губы от жгучей боли. — Хороший малый. — теперь Евгений старается проникнуть как можно глубже, чтобы найти ту самую точку, которая доставляла массу удовольствия. Ему удается это сделать. Надавив в самую глубь, мужчина чувствует, как молодое тело вздрагивает на нем и Владимир зажмуривает глаза от приятных ощущений, выдавая плывучий стон. Евгений не мог не улыбаться, когда юноша уже во всю насаживался на его пальцы, лишь бы друг находил ту самую точку блаженства. Онегину было тяжело это всё терпеть и, вообще, смотреть на это, когда в паху болезненно тянуло и, казалось, от любого вздоха или стона поэта он был готов кончить прямо сейчас. Теперь уже мучиться не придется, потому что хрупкие руки Владимира сами тянутся к паху возлюбленного, от чего тот прикусывает губы в предвкушение удовольствия, долгожданного удовольствия. Владимир расстегивает штаны мужчины и достает оттуда большущую пульсирующую плоть, которую он не мог обхватить полностью. Ленский приподнимается на колени, неуверенно заглядывая в глаза любимого друга. Он несколько раз проводит рукой по чужой плоти, растирая собственную слюну, а после подставляется входом к головке. Поэт аккуратно опускается, уже ощущая боль, но чтобы он долго не терпел этого, Евгений толкается бедрами вверх, проникая во внутрь полностью, до самого конца. Юноша вскрикивает и из глаз невольно льются слезы. Боль была слишком пронзающей. По бедру Владимира стекает еле заметная паутинка крови, смешиваясь с потом. Онегин протягивает руки Ленскому, и тот их сильно сжимает, не в силах терпеть боль. — В-вытащи это из меня… Мне очень больно. — тихо поскуливает юноша, но мужчина успокаивающе гладит его по щеке и говорит, что всё пройдет, потом будет хорошо. Ленский начинает двигаться сам через пять минут, медленно поднимаясь и медленно опускаясь, а Евгений терпел, терпел всё это удовольствие, которое лучше не терпеть, но сделать больно Владимиру ни в коем случае нельзя. Пусть пока привыкает, ведь с его щек до сих пор стекают горячие слезы. Для лучшей опоры, поэт упирается ладошками в грудь Онегина, начиная немного подрагивать. Теперь удовольствие смешивалось с сильной болью, придавая ощущениям новый, интересный оттенок. Понимая, что юноше уже не так больно, Евгений приступает толкаться навстречу, вздыхая от наслаждения, а иногда выдавая тихие стоны. Владимир дрожит. С каждым толчком стенки внутри сильно сжимались, доставляя больше приятных ощущений Онегину, который помогал мальчишке насаживаться на возбужденную плоть. Немного не рассчитав с силой, Евгений сильно сжимал бледные бедра, на которых точно останутся синяки, только украшая это тело. Волны удовольствия сильно захлестывали юное тело, и тот уже не мог больше терпеть боль, наслаждение, эти порывы радости — всё это объединялось в один гремучий коктейль. Слишком много ощущений и эмоций для такого молодого тела. Ещё минутка, и Ленский не выдерживает, прижимаясь ближе к горячему телу мужчины и пачкая себе и ему живот с громким вскриком, но и этих звуков хватает и Евгению. Он изливается в Владимира, обдавая горячие стенки вязкой жидкостью и, тут же выходя из парня. Семя в огромных количествах вытекает из растянутого входа, смешиваясь с кровью. Поэт отключается прямо на друге, то ли от усталости, то ли от сильной перегрузки организма. Приведя дыхание в порядок, Онегин встает с пола и берет на руки хрупкое, в кое-каких местах в синяках, тело. Он относит его в свои покои, где укладывает в кровать, да и сам ложится. Сегодня они оба очень устали. Особенно Владимир, который стерпел самые сильные муки, не смотря на то, какие они были. Евгений прижимается поближе к поэту, согревая его своим телом, да и сам засыпает, погружаясь в глубокий сон. * * * Евгений просыпается в час ночи, улавливая глубокое спокойствие и мрак вокруг. Даже на улице стояла мертвая тишина. И, казалось, что именно в такие лунные ночи бродят по тропам души, убитые от собственных рук и никак не находящие своё место среди небес, но это всего лишь догадки и страшные легенды детишек. Открыв глаза, Онегин первым делом смотрит на Владимира, который, неизвестно когда, успел на половину раскрыться. Он был отвернут от своего друга. Надо же, лунный свет падал прямо на тело поэта, показывая на нем еле заметный блеск. Мужчина проводит тыльной стороной ладони по тонкой и худой талии, наслаждаясь этой картиной. Евгений придвигается ближе к Ленскому, убирая его выпавший локон за ухо, а сам целует в шею, нежно и аккуратно, после чего к нему поворачиваются, прижимаясь как можно ближе, чтобы спрятаться за большим телом от холода. Юноша утыкается кончиком носа в тёплую грудь и тихонько шепчет: — Я люблю тебя, Евгений. — он еле заметно улыбается, прикрывая темные глаза. На это Онегин просто улыбается и молчит, гадая, будет ли эта любовь и завтра.