Ведьмы в Хогвартсе - берегитесь!

После посиделок с сестрами, Маграт-Гермиона возвращалась в гостиную факультета, где, как она ожидала, уже по старой привычке ждет бойфренд, не в состоянии спокойно заснуть до её возвращения. Но на этот раз он не посиживал на диванчике, а взлохмоченный пуще обычного, мерил помещение широкими шагами и пыхтел от нетерпения. Услышав, что входная дверь открывается, он застыл на месте, уставишись на проем в ожидании. Девушка не успела перешагнуть за порог, как ее подняли на руки и внесли внутрь. – Гарри! – пискнула она тихо, – поставь меня, пожалуйста, я могу и сама передвигаться. Она изображала недовольство, но ей было забавно и приятно, что тот так за неё беспокоится. – Герми, брось купол тишины над нами, – шепнул бойфренд, пока нес ее к диванчику у камина. Гермиона насторожилась, но просьбу парня немедленно исполнила, понимая, что он неспроста захотел уединения. – Флафи меня предупредил, что по трубам замка передвигается царь-змей, василиск. Кто-то пустил на волю василиска, Герми, и я за тебя боялся! И после сегодняшнего происшествия на третьем этаже ... – Какое происшествие, Гарри? – не поняла Гермиона. Она после обеда, вместе с нянюшкой и матушкой, заперлась в гадальном зале Сивиллы Трелони, в подробностях продумывая будущие действия по саботированию устраиваемого на територии Хогвартса представления Лилит. А потом, как три дуры, не воспользовавшись чарами невидимости, летали вокруг белой башни посередине квиддичного поля, не думая, что кто-то может их заметить. Но студенты башню ведь не видят? Это означало только одно: на все сооружение наложена феекрестническая магия. Или не-феекрестническая. Вряд ли Лилит стала бы церемониться, если могла бы в теле директора управлять своей белой палочкой. Значит, директору надоело сожительствовать в одной башке со зловредной госпожей де Темпскир, и он всячески содействует, чтобы та поскорей отбыла к чертовой бабушке. Т.е., в свою Орлею. – На стене напротив женского туалета нашлась кровавая надпись, что-то вроде: „Тайную комнату открыли, трепещите враги Наследника”, – рассказывал Гарри, пока Маграт-Гермиона думала о своем. Слова бойфренда сразу вывели ее из высоких эмпирей и приковали внимание к рассказу. – Все начали вещать, что речь о каком-нибудь простом наследнике, а именно о наследнике Слизерина. Я узнал позже других о происходящем, потому что был тем временем у Локхарта на фотосессии. – Что-то подозрительное? – округлив глаза спросила девушка. – Я, пока шел сюда, слышал странное шипение, какие-то слова... Перед туалетом Плаксы Миртл встретил толпу учеников и преподавателей, которые гадали, что все это значит. Аргус Филч выл белугой о своей любимице, миссис Норрис. Постоял, послушал и отправил Флаффи на разведку, отпустил его прямо у дверей женского туалета. Никто меня не заметил. И пока директор и профессора распрашивали, кто что видел, Флаффи вернулся. Я сразу отправился подальше от толпы испуганных студентов, и там он рассказал то, что узнал. Девушка задумалась. В Хогвартсе становилось слишком опасно – то директор/исса затеивала сказку с первогодкой в качестве главной героини, то незнакомец освобождал незнакомое, ХХХХХ – степени опасности, существо... А на защиту обычных студентов некому прийти – профессора не те. Взять, например, того же преподавателя по ЗОТИ. На первый взгляд – нормальный волшебник, хоть и в некоторой степени избалованный женским вниманием, но хотя бы герой. Маграт-Гермиона не читала его книги, не было времени на все, но от остальных девушек одни только восторженные отзывы о геройствах профессора Гилдероя Локхарта и слышались. Вампира победил, вервульфа, каргу – что там простой василиск? Но, с другой стороны, ее впечатления от уроков весьма негативные. Короче, новый профессор щеголял улыбкой, прической; красочными, пуще директорских, мантиями, но не этим, надеялась девушка, должен был впечатлять их Локхарт. Она ожидала от него новые знания, а не новинки модного покроя плащей. Пора было взять вожжи управления школы в свои руки. *** Матушка Ветровоск шла в директорскую, поговорить с Альбусом насчет нового преподавателя по ЗОТИ. Студенты всех курсов ее факультета жаловались, что он все время принуждает цитировать избранные пасажи своих произведений и ничему стоящему их не обучает. Минерва в голове вякала, что вряд ли Альбус пригласит преподавать в Хогвартсе неумеху, но сестра Маграт угрожала превратить Локхарта в садового гнома, хоть на некоторое время, чтобы образумить его. Маграт матушка верила больше, чем Минерве. Перед горгулей матушка спохватилась – а не напорется ли на свою сестру-близняшку в директорской, но в последний момент махнула с рукой. „Была, не была!” – сказала она себе и назвала пароль. – Липучие тянучки. Пароль не менялся уже более полугода. Как она и боялась, с осунувшегося лица Альбуса Дамблдора на посетительницу насмешливо смотрели изумрудные глаза Лилит де Темпскир. – Ну? Привет, Эсме. Встретились, наконец, лицом в лицу, не прячась за масками, - немощным стариковским голосом поздоровалась она. – Привет, сестренка! – засмеялась матушка, тряхнув головой, и брильянтики в сережках замерцали. Лилит уставилась на наряд сестры, и зеленая зависть отразилась на лице дряхлого старика. – Вижу, ты, наконец, получила сторицей за все; застряла тут по уши в дерьме. – Скажи, Эсмеральда, почему вы тоже здесь, все трое, вкупе? – Потому что наша помершая сестра, Десидерата Жалка Пуст, заставила нас последовать за тобой пре-непременно. – И, как, прости, узнали ее волю? – Она оставила нам палочку и все свои тетради с записями. Она нас предупредила. Госпожа Лилит де Темпскир встрепетнулась, и внутри старческого сердца зародилась и затлела надежда спасения. Жалка Пуст была та еще дуреха, но видения у ней были ого-го! – Про что? – Про то место, куда ты отправилась. Про Хо-гв-артса. Жалка Пуст написала, что ты устроишь там декаданс. Улыбка на лице Минервы МакГонагалл выглядела приклеенной. Матушка в ее теле молчала, потому что ее стали одолевать раздумья. Она не была уверена в значении слова „декаданс”, не допускала даже мысли о том, что преподавателям придется к Рождественскому балу научить студентов какому-нибудь там „десятичному танцу”. Минерва обычно в случай неуверенности матушки встревала со своим мнением, но на этот раз даже она не больно доверяла писменному слову. Им обеим казалось, что слово „декаданс” должно ассоциироваться с чем-то таким, что делают люди за плотными, хорошо задернутыми шторами. – Что еще пишет в своих записях сестра Десидерата? – поинтересовалась госпожа Де Темпскир. Матушка вынула из внутренного кармана темно-синей парчовой мантии свою копию записей сестры Пуст – бумажные листы, собранные металлической спиралью. Она зарылась в толстой стопке, уделяя внимание каждой странице. Наконец, она нашла нужную запись и зачитала, запинаясь из-за неразборчивого подчерка: – За-кулисной прави-тельницей Хог-варт-са является Л.В., это Лили Ветровоск, а не Лорд Волдеморт! - прочла матушка, - и правит она в теле директора, Альбуса Дамби-пи... аааа, Дамби-ли-дора. Вабще-то, он сам не очинь хароший челавеком, хотя, по-мойму, и не таким плохим, как Л.В. Оба они у-твирждают, что хотят сделать Волшебный мир у-галком Мира и Щастья, но оба тварят Зла ва имя Мира и Щастья. Но, каридоры будут чисто у-браны, а все Топоры остро от-точены. Сив. Тр. – будущая амур Принтца. Джи-не-веру надо астанавить, иначе по каридорам заползет Ужас Подземелья и многие станут аки мраморные статуи. Палочка сменит хозяйку. Балотная магия г. Г. не поможет вернуться, но поможет зеркальная магия, патамушта все – сплашное Атражение. Ищите зеркало Еиналеж. – Эсме! – окликнула Лилит сестру. – Шшшто? – встрепетнулась задумавшаяся матушка Ветровоск. – О какого амура пишет Жалка? И которая палочка сменит хозяйку? Матушка ненавидела свою сестру-близняшку, но восхитилась остроте ее ума – как всегда, та попала в яблочко. – Ничего особенного, Лили, просто некая метафора. А ты знаешь, где находится зеркало Еиналеж? – Знаю! – госпожа де Темпскир тоже оценила осторту ума своей сестры – та тоже не промахивалась. – Эсме, – вдруг голос стал умоляющим, - нам надо собраться перед зеркалом, нам – всем сестрам из Овцепика, чтобы вернуться обратно. – Ты этого хочешь, Лили? Вернуться? – Да! Да! Да! – ввизгнул она. – Хочу обратно, в Орлею. В мое холенное женское тело, к моим шелковым нарядам, к мужикам. Я к мужикам хочу, а не самой быть мужиком, Эсме! – А зачем ввязалась в это дело с Рождественским балом и сказкой? Сморщенные веки прикрыли искрящие изумрудные глаза Лилит. – Нечаянно получилось. Обещала. Я ведь Крестная фея. Однажды сделав обещание, должна его воплотить. – А, – угрюмо отозвалась матушка, – понятненько! Ох уж мне эти метамфоры… – она снова открыла стопку бумаг и продолжила читать. – Если што-нибудь и можно сделать, то скарее всего ва время карнавала, в ночь, лижащую на полпути между Живыми и Мертвыми. Тогда валшебство насищает воздух, – следующее предложение она прочла про себя. – Если Л.В. вабще уязвим, то эта самый падхадящий момент, поскольку карнавал он ненавидит больше всего на свете... – Матушка замерла в недоумении. Кто такой этот Л.В.? - И как ты это устроишь? – Карнавал устрою, чтобы Король и Королева ... Потайная дверь за спиной сидящего за столом Дамблдора медленно приоткрылась и оттуда вышел, вышло... ?.. хм, скорее – вышел, во всем черном, невысокий молодой инопланетянин с огромными выпученными глазами, и тут же, не мигая, принялся осматривать женскую особу – Минерву – перед собой. Широкий рот с очень тонкими губами открылся, словно разрез на лице и пришелец медленно произнес: – К’ва-к’ва-я кх’ра-сх’ивая не-‘хве-ста! Матушка отшатнулась назад и рявкнула: – А-а-а, что это такое?! Лилит чуточку повернула бородатую голову и сокрушенно ответила: – Принц. – Какой еще принц? – Тот, который. Это дюк Трэвисс. – Лили, ты сдурела. Какой еще дюк? – Дюк Трэвисс, который спасет Рапунцель от Черной Алиссии. Даже Маграт знала о Черной Алиссии. Она считалась величайшей из всех когда-либо живших ведьм – не очень-то злой, но столь могущественной, что разница становилась практически незаметной. Когда речь шла о том, погружать в сон целые дворцы с курами вместе или заставлять принцесс прясть солому, превращая ее в золото, никто не справлялся лучше Черной Алиссии. – Однажды я повстречалась с ней, – сказала Лилит, – знала она зеркальную магию. В то время она стала довольно эксцентрична, делала пряничные домики, заманивала детей в них... и прочее в том же духе. – Видимо, это было прежде чем двое из этих детишек засунули Алиссию в ее же собственную печь? – невинно спросила Эсме, поправляя складки дорогой мантии. – Точно. Прискорбное дело, потому что она, на самом деле, никого не ела, – уточнила госпожа де Темпскир и звякнула колокольчиками, вплетенными среди кудряшек бороды. – Или, во всяком случае, почти никогда и редко кого. Только слухи такие ходили, и я ни при чем. – Вот так обычно и случается, - фыркнула матушка Ветровоск. – Нельзя увлекаться феекрестничать, потому что запутаться в сказках можно. В конце концов, сказки тебя одолеют. Матушка несколько раз хлопнула зелеными глазищами, еще раз осмотрела чудище в черных бархатных панталонах и, кое-как собравшись с последними осколками разума, добавила: – Натравлю на тебя Маграт Чесногк, Лили. Она тебя прикончит, воскресит, прикончит... и так несколько раз, пока не вправит тебе мозги.