Ты мой покой, Мое успокоение и мир, Моя тоска И то, что ее усмиряет.
Тимоти просыпается после очередной беспокойной ночи в своей крохотной квартирке в Ист-Вилладж. Он отрубился прямо перед рассветом с наушниками на голове. Он снимает их и чувствует сильную головную боль, нарастающую с каждой секундой, пока он ищет телефон. Тот лежит экраном вниз рядом с его ногой. Тимоти берет его и смотрит на время. Все еще слишком рано на западном побережье. Скажи ему. Он вспоминает разговор по скайпу с Полин прошлой ночью. Прошло три недели, Тимми. Скажи ему. Нет. Почему нет? Потому что это пиздец! Я не собираюсь просить его приезжать каждый раз, когда не могу уснуть. Это нелепо! А расставлять диски в алфавитном порядке, пока ты разговариваешь со мной в три часа ночи, когда ты должен, ну не знаю, спать — это не нелепо? Просто забей, ладно? Это твой план? Притвориться, что все в порядке, и надеяться, что оно само пройдет? Это пройдет. Со временем. Как и всё. Вау, ты сегодня особенно обидчивый. Отъебись. Ради твоего же блага, надеюсь, ты прав. Иначе — ты в жопе. Тимоти поворачивается и смотрит на баночку золпидема на прикроватном столике. Он — в величайшей жопе.***
Он возвращается домой после ночи с друзьями, усталость пронизывает все тело; он думает, что ему необходимы таблетки сегодня. Он достает вещи из карманов и снимает куртку, когда его телефон вибрирует. Это сообщение от Арми. Что скажешь, если я приеду к тебе на несколько дней? Он чувствует, как его сердцебиение ускоряется. Может, у Арми есть какая-то работа тут, о которой он ничего не говорил? Должно быть так, иначе зачем еще ему… Его сердце падает в пятки. Он знает, что у Полин нет номера Арми, но он есть у его мамы, и Полин с мамой разговаривают. Блять. ты рассказывала маме о моей проблеме? В Париже сейчас 7 утра. Он молится, чтобы она не спала. Что? Нет. Слава богу. А что? Она что-то говорила? забей. Нет, ты не можешь подозревать, что я тебя сдала, и ничего не объяснять. я расскажу потом. обещаю. Он снова читает сообщение Арми. В его груди бушует ураган. просто скажи, когда, чтобы я мог купить продуктов на двоих. Он перечитывает свой ответ дважды и нажимает «отправить» Отлично. забудь. на троих. пошел ты. Тимоти улыбается и знает, что Арми улыбается тоже. Боже, он скучал по этому.***
Арми приезжает через два дня. Он выглядит таким же побитым, каким ощущает себя Тимми. Хаммер ставит на пол свою сумку, оборачивается и оглядывает Тимоти. Это пытка — стоять смирно, когда ему хочется прикоснуться. — Хуево выглядишь, — хмурится Арми. — Вау, я тоже рад тебя видеть, — Тимоти пытается звучать весело, но получается обидно. Он переносит вес с одной ноги на другую, засовывает руки в карманы и смотрит куда угодно, только не на Арми. Взгляд Арми смягчается, и он медленно разводит руки. — Иди сюда. Без задней мысли, ноги сами несут Тимоти к Арми, и он обвивает руками его шею, повисая на теле, которое он так хорошо знает. Облегчение сносит его как грузовой поезд. В объятиях Арми нет места сомнениям. В объятиях Арми, спокойствие, которое он ощущает, полное и естественное. Наконец, Тимми отходит на шаг назад, говоря себе, что у них полно времени. Он смотрит Арми в глаза — уставшие, но теплые. — Голоден? Хочешь чего-нибудь выпить? — предлагает он. — Я не врал, когда говорил, что куплю еды и алкоголя. Я даже немного убрался, — с усмешкой добавляет он. — Вау, ты правда все это сделал? Для меня? — Арми с преувеличенной радостью прижимает ладонь к груди. — Пошел ты, — Тимоти слегка подталкивает Арми, заставляя его смеяться. — Ну так что? Арми сконфуженно улыбается. — Мы можем просто пойти спать? Я едва стою на ногах. Тимоти прекрасно это видит. Он не знает, почему пытается не дать Арми пойти в его спальню. Это ложь. Он прекрасно знает, почему. — Конечно. Я поменял простыни, — говорит он и указывает рукой в направлении спальни. — Это комната с кроватью. Не пропустишь. — Умник, — бормочет Арми и поднимает сумку. Когда он замечает, что Тимоти не идет за ним, он останавливается и разворачивается. — Ты идешь, да? Тимоти чувствует себя как олень в свете фар. — Да, — быстро говорит он, — да, я просто выключу свет сперва. Арми хмурится, но кивает. Тимоти трясет головой, чувствуя себя полным идиотом, пока он берет с дивана подушку и одеяло. Когда он заходит в комнату, Арми снимает футболку. Он останавливается, пытаясь привыкнуть, что на несколько дней Арми будет спать в его кровати в одних только боксерах. Арми снова хмурится, когда видит подушку и одеяло в руках Тимоти. Тот смотрит вниз и застенчиво объясняет: — Я не был уверен…так что я положил это на диван на всякий случай. — Не говори глупостей, — убеждает Арми и садится на кровать. — Иди сюда, — подталкивает он, похлопывая по матрасу. Тимоти убирает подушку и одеяло. — И сними это, — Арми показывает на одежду Тимоти. — Сейчас же июль. — Я могу включить кондиционер. Арми качает головой. — У тебя будет тепловой удар во всей этой одежде, когда мы ляжем в твою крошечную кровать. — Ну уж прости, что я обычного роста и веса, — отрезает Тимоти, пока он раздевается. Арми изучает его с головы до ног. — В тебе нет ничего обычного. Тимоти останавливается на секунду, глядя на Арми, который улыбается ему. — Иди сюда. В темноте появляется рука, тянущаяся к нему. Он смотрит на нее от линии запястья, предплечья, плеча, до изгиба шеи Арми и до его лица. Тимоти как можно быстрее снимает оставшуюся одежду. Он позволяет Арми прижать себя к простыням, переплести их ноги и руки, пока между ними не остается никакого пространства. В руках Арми Тимоти тает, как масло на солнце. Впервые за несколько недель, его голова пустая, а сердце бьется спокойно. Он засыпает за считанные минуты.***
Тимоти просыпается один. Половина кровати Арми даже не теплая. Сколько он спал? Он чувствует себя отдохнувшим, что для него редкость. Время на телефоне показывает половину двенадцатого. Он встает с кровати, берет первую попавшуюся футболку и тихо идет к ванной. Звук работающего в гостиной телевизора заставляет его улыбнуться. Приятно просыпаться не в пустой квартире. Он чистит зубы, когда Арми стучится и открывает дверь. Арми выглядит слегка встревоженным. — Ты был в полной отключке, — говорит он. Тимоти сплевывает пасту. — Да, прости. Разбудил бы меня, а то мы потеряли половину дня. — Дело не в этом. Ты знаешь меня — я всегда за то, чтобы весь день провести в кровати. Но, чувак, ты был словно мертвый, — Арми заходит внутрь. — Утром я проснулся и собрался идти в туалет, и я думал, что я по-любому тебя разбужу, потому что ты буквально лежал на мне, но ты даже не пошевелился. Когда я вернулся, ты был в той же позе. Я испугался и даже проверил, дышишь ли ты. Тимоти моргает, понимая, что тревожность на лице Арми была беспокойством. — Прости. Я не очень хорошо сплю в последнее время. Арми смотрит на него, беспокоясь еще сильнее, от чего Тимоти чувствует себя полным дерьмом. — Все нормально! — тараторит он, — просто…долгая акклиматизация. Арми не выглядит убежденным, но чувствует, что Тимоти больше не хочет об этом говорить. — Пойдем. Сделаю тебе свой знаменитый жареный сыр, — говорит Арми и выходит из ванной. У Тимоти уходит несколько минут на то, чтобы успокоиться. Блять.***
Тимоти скучал по сэндвичам с жареным сыром и особому кофе от Арми. Он скучал по тому, как Арми рассказывает истории мягким успокаивающим голосом, который любые обычные вещи превращал в магические. Но больше всего он скучал по возможности иметь Арми в пределах досягаемости и знании, что все возможно. Он мог попросить о чем угодно, и в девяти случаях из десяти Арми говорил: «почему бы и нет?». Это наполняло силой. Так что он предложил устроить марафон «В Америке есть таланты» на весь день, на что Арми недовольно простонал, но все же согласился. — Клянусь, ты самый ужасный хипстер из всех, кого я знаю, — ворчит он, включая телевизор. — Перестань говорить слова, которые ты не понимаешь. Арми угукает и больше ничего не говорит. Они садятся на диван, прижимаясь друг к другу, на часы погружаясь в нелепое и ужасное зрелище. Шоу оказывается таким плохим, как они и ожидали, за исключением магического трюка, от которого они оба долго не могут отойти. — Какого черта! — После этого не говори, что я ничего для тебя не делаю, — усмехается Тимоти. Арми качает головой, все еще не веря тому, что увидел. — Где мой телефон? — Тимоти оглядывается по сторонам. — Я хочу куриных наггетсов. — Ты и твои наггетсы, — говорит Арми. — Держи, — он протягивает свой телефон, — закажи еще картошки фри. Телефон не заблокирован, и Тимоти видит фотографию себя, Арми, Лиз и Харпер, которую он сделал в Креме. — Это моя любимая, — Арми подталкивает его плечом, когда наклоняется ближе к экрану. Тимоти смотрит, как Арми нежно улыбается, глядя на фотографию. — Тут только половина моего лица, — говорит он, снова глядя на снимок. — Поэтому она моя любимая. Мне не пришлось никого обрезать, мы все поместились. Тимоти поворачивается в тот же момент, что и Арми. В эту секунду они бы поцеловались, если бы были в Креме. Там все было возможным. — Тут мы должны поцеловаться, — говорит Арми. Тимоти не должен смущаться, когда Арми читает его мысли, но вот — он не может подобрать слов. — Мы не в Креме. Арми кивает. — Я знаю. Арми выжидающе на него смотрит. Так вот, как все летит под откос. Вот, как они понимают, что ничего не изменилось. Вот, как они понимают, что изменилось все. — Просто проверяю, — шепчет он и наклоняется. Их губы просто встречаются, проверяя как далеко они готовы зайти. Через десять секунд Тимоти толкает Арми на спину и хватает его. Он продолжает прижиматься, потому что ему кажется, что он недостаточно близко; он стягивает футболку Арми, нуждаясь почувствовать его кожу. Арми поднимает руки вверх, а потом снимает футболку с Тимоти с таким же нетерпением. Тимоти хочется забраться внутрь этой загорелой кожи, хочется почувствовать кровь, бегущую по его телу, хочется стать им, стать каждой частью его тела — языком, зубами, губами, пальцами, руками, бедрами. У него встает за считанные минуты, как и у Арми. Не позволяя закрасться сомнениям, Арми проскальзывает пальцами под штаны. Тимоти был прав. С Арми все возможно. Он получает то, что хочет. Рука Арми оборачивается вокруг его члена. — Пожалуйста, — выдыхает Тимоти, сжимая шею Арми, — вместе. — Блять, — стонет Арми, точно зная, что Тимоти имеет в виду. Он получает то, что хочет. Тимоти приподнимается, чтобы Арми смог снять шорты. Он не может отвести глаз от члена Арми все время, пока они не соприкасаются. Он стонет и прижимается ближе. Арми целует его шею и берет оба их члена в руку, двигая ей медленно, убивая Тимоти каждым движением запястья, и быстрее, пока они оба не начинают стонать друг другу в открытые рты. Арми издает болезненный звук, и секундой позже Тимоти чувствует теплоту на своем животе и горячее дыхание напротив своей щеки. Это так знакомо, но в то же время, так непривычно — ощущать все это снова — и это наполняет его трепетом настолько сильно, что, когда он кончает, он чувствует как его тело становится легким, словно пушинка. Тимоти хватается за тело Арми, полностью расслабляясь. Он знает, что Хаммер не позволит ему улететь. Когда он просыпается, снаружи уже темно. Последнее, что он помнит — Арми целует его лицо и укладывает на диван. — Ты не шутил о недостатке сна. Голос Арми возвращает его в реальность. Тимоти привстает на локтях. Арми сидит на другом конце дивана, держа ноги Тимоти на своих бедрах, смотрит какую-то документалку о войне с приглушенным звуком. — Ты отрубился на мне как тряпичная кукла. Это было мило. Тимоти все еще не до конца проснулся, так что он не может ничего придумать в ответ. Он смотрит по сторонам и замечает на столе кое-что новое. — Это… — Да, твои куриные наггетсы, — подкалывает Арми и тянется к столу, чтобы взять коробку, — ваше величество, — он протягивает Тимоти еду. Тимоти садится ближе к Арми, и тот обнимает его одной рукой.***
Все следующее утро Тимоти проводит на бизнес-встрече. Он предложил Арми перенести ее, но тот только махнул рукой, сказав, что ему все равно нужно ответить на кучу сообщений. Так что он просто кивает на все, что говорит его агент, вспоминая утро — Арми разбудил его чашкой кофе, поцелуем и минетом. Когда его жизнь превратилась в отсчет минут до того, когда он снова увидит Арми? Когда его существование разделилось на до и после их встреч? Его агент, наконец, сдается и кидает кучу сценариев перед ним. Тимоти пишет Арми, что скоро приедет и не нужно ли ему купить что-нибудь. Минуту спустя Арми пишет ему «во-первых, у тебя мало смазки» с подмигивающим смайликом. Тимоти гордится собой за то, что не роняет телефон. Несколько секунд спустя ему приходит еще одно сообщение «никакой еды на заказ! я готовлю!», Тимоти знает, что улыбается как идиот, но ему плевать. На обед они едят куриные бедра в медово-лимонном соусе и цуккини, на ужин — острое филе-миньон с запеченным сладким луком. Весь день они читают сценарии Тимоти и дурачатся на диване как подростки. После ужина Тимоти решает, что с него хватит и предлагает Арми покурить травы. Как и ожидалось, Хаммер лишь пожимает плечами и говорит «почему бы и нет». Они курят, едят и смотрят первый попавшийся фильм по телевизору, как делали в Креме. Положив голову на колени Арми, он наблюдает, как Богарт и Бергман оскорбляют друг друга, угрожают и вспоминают свой несвоевременный роман, который прервала жестокая реальность. — Если этот самолет улетит без тебя, ты пожалеешь. Может, не сегодня и не завтра, но скоро — и до конца жизни. — Но что насчет нас? — У нас всегда будет Париж. Эта реплика прошибает его, хоть он смотрел этот фильм дюжину раз и знает наизусть все диалоги, но он никогда раньше не чувствовал того же. Короткая интрижка в незнакомой стране, которая изменила его жизнь навсегда. У нас всегда будет Крема. Он знает, что проецирует все на себя, но его глаза наполняются слезами. Он винит в этом траву. Когда Богарт говорит: «за тобой присмотрят», Тимоти срывается. Слезы стекают по его носу и впитываются в шорты Арми. Когда фильм кончается, он садится и вытирает глаза тыльной стороной ладони. — Блять, это куда грустнее, чем я помнил. Он знает, что Арми смотрит на него; может представить беспокойство в его глазах, но не может заставить себя посмотреть в ответ. Он чувствует, как Арми за его спиной берет пульт, выключает телевизор и встает. Секундой позже он видит руку перед своим лицом, ладонью вверх. — Пойдем в кровать. Тимоти смотрит вверх, шмыгая носом. Арми все еще стоит с вытянутой рукой. Тимоти берет ее и позже, в кровати, он позволяет Арми раздеть себя, пробежаться пальцами по своей коже, целовать его с головы до пят, и трахнуть себя, пока он снова не заплачет.***
Тимоти пускает слюни на грудь Арми во сне. Он просыпается, приподнимается на локтях и вытирает рот рукой. Арми довольно смотрит на него, очевидно проснувшись уже довольно давно. — Прости, — бормочет Тимоти. — Ты позволил буквально вылизать себя ночью и теперь извиняешься за свои слюни на мне? Тимоти четко это помнит. И то, что было до и после. Но после оргазма все словно в тумане. Он морщится. — Я снова уснул прямо на тебе, да? — Да, — подтверждает Арми с улыбкой. — Хочешь поговорить об этом? Тимоти знает, что этот разговор назревал, но не знает, откуда начать, так что он произносит самую нелепую фразу в этой ситуации. — О том, что секс с тобой буквально посылает меня в нокаут? — Тимми, я видел таблетки. Дерьмо. Конечно, Арми рылся в его вещах — он никогда не был выше своих моральных принципов, если беспокоился. — Я говорил, что плохо сплю. — Ты спал прекрасно, когда я приехал. И, конечно, Арми заметил. Тимоти каждую ночь засыпал в его руках. — В Креме ты мог уснуть в любом месте и в любое время, будто у тебя был выключатель. Я видел, как ты отрубился, не доходя двух шагов до кровати. Я видел, как ты спишь на всех плоских поверхностях на улице и в помещениях. Самое близкое подобие самолечения, которое я видел, это трава. Так что я спрашиваю еще раз: хочешь поговорить об этом? Арми ведет себя как родитель, и Тимоти знает, что тот ненавидит и всегда избегает этого, потому что это напоминает об их разнице в возрасте, чему он никогда не придавал большого значения. Так Тимоти знает, что должен сказать правду. Каким-то образом, его проблема заставила Арми пересечь эту черту. — Они у меня недавно. — Насколько недавно? — С тех пор, как я вернулся, — Тимоти морщится. — Но я пью их только в крайней необходимости, например, если у меня на следующий день прослушивание или типа того. Арми хмурится. — А между прослушиваниями ты просто не спишь? — Я сплю, окей? Просто не в обычное время. Арми изучает его и вздыхает. — Ты мог сказать мне. Я бы приехал раньше. Тимоти чувствует, как Арми легко сжимает его руку. — Знаю, что приехал бы, и именно поэтому не сказал. Арми смотрит на него, нахмурившись. — Я не собирался беспокоить тебя своими проблемами, — объясняет он. — У тебя и так достаточно забот с Лиз, Харпер и вторым ребенком, который скоро родится. — Тимми… — У тебя есть целая жизнь, которая ждет тебя; а у меня есть что? Встречи и прослушивания? — Ты тоже часть моей жизни. Блять, — Арми звучит разочарованным в себе, а не в Тимоти. — Не говори, что наши жизни не пересекаются, потому что это не так. Да, у нас всегда будет Крема, но Тимми, когда я сяду в самолет, я не уеду навсегда, я буду планировать свой следующий визит к тебе. Наше совместное путешествие куда угодно. Как ответить на такое признание от человека, которого ты любишь? Тимоти смотрит на Арми и понимает, что возможен только один вариант: честность. — Говорить тебе казалось таким нелепым. Наверное, мне было стыдно. — Тебе не было стыдно говорить о чем-то в Креме. — Там не было так сложно. Мы сблизились чуть ли не в первый день. Арми усмехается и кивает. Больше никто ничего не говорит. Они лежат лицом друг к другу, держась за руки. Тимоти улыбается. — Прости за беспокойство. — Конечно я волновался, дурачок. Ты единственный, кого я впустил в свою жизнь, кроме Лиз. — Блять, — Тимоти почти задыхается. — И что я должен на это ответить? Арми улыбается. — Скажи, что напишешь в следующий раз, когда я буду тебе нужен. Ты всегда мне нужен. — Хорошо. Арми притягивает его ближе и мягко целует. Минуту спустя Арми улыбается в поцелуй, и Тимоти отстраняется. — Прости, — говорит Арми, все еще улыбаясь. — Просто… В Лос-Анджелесе у меня были свои проблемы. — Ты о чем? Ты тоже не мог спать? — О нет, я спал прекрасно. Ты бы тоже, если бы у тебя дома был младенец. Со сном все было в порядке. Проблемы были тогда, когда я бодрствовал. Я грезил наяву. — Что? — Я ни на чем не мог сконцентрироваться. Я сыпал сахар в кофе и представлял твое лицо. Или слушал песни по радио, и ты подпевал им у меня в голове. Или я разговаривал с кем-то на вечеринке и представлял, что бы ты подумал об этом человеке или о теме нашего разговора. Это жутко мешало, когда это случалось десять раз в день семь дней в неделю. Однажды ночью Лиз просто дала мне телефон и сказала купить чертов билет на самолет. Тимоти давно потерял счет тому, сколько раз слова Арми оставляли его безмолвным. Ему невероятно сложно выразить свои чувства, потому что они безжалостные, непоколебимые и нескончаемые. Так что он с напором целует Арми, вытягивая весь воздух из его легких; прижимается бедрами и забирается сверху. Арми следует за руками Тимоти, полностью подчиняется им, и это сводит Тимми с ума. Когда он, наконец, насаживается на член Арми, его трясет, он матерится и стонет при каждом движении. Арми наблюдает за ним, словно Тимоти — бог, сошедший с небес. Тот двигает бедрами быстрее, подаваясь Арми навстречу. Он стонет, когда оргазм накрывает его, как тяжелая волна. Арми укладывает его на спину, Тимоти слышит хлопки от соприкосновения их бедер, сопровождаемые тихими ругательствами от Арми. Тимоти уже почти спит, когда чувствует, как Арми ложится рядом, положив руку на его живот, прижавшись губами к его плечу. — Приезжай в Лос-Анджелес. — Когда? — Как только сможешь. — Ладно. Последнее, что он помнит, это прикосновение мягких губ к уголку своего рта и знакомый глубокий голос. — Спи.***
Большую часть следующего дня они проводят в кровати, разговаривая, целуясь, засыпая и просыпаясь снова. Они едва одеты, когда приезжает такси для Арми. Они лениво целуются около входной двери, пока не слышат гудок такси. — Иди, пока я не привязал тебя к кровати, — говорит Тимоти прямо в рот Арми и слышит, как тот на секунду задыхается. — Я бы на это посмотрел. — Знаю, — он усмехается. — В следующий раз? — Боже, — бормочет Арми и целует его снова. Тимоти открывает дверь и выталкивает Арми, не прерывая поцелуй до самой последней секунды. Потом он почти бежит к окну, выходящему на улицу, и смотрит, как Арми подходит к машине и пишет кому-то. Его телефон вибрирует. Он смотрит на кофейный столик, где лежит телефон. Арми смотрит в окно. Арми пишет ему. Тимоти почти спотыкается, торопясь взять телефон. Я кое-что тебе оставил. Тимоти бежит обратно к окну. Арми уже садится в машину. Его телефон снова вибрирует. Посмотри под моей подушкой. Машина уже уезжает, так что он отходит от окна; он слышит биение своего сердца, когда подходит к спальне. Кровать все еще в полном беспорядке, он подходит к ней и поднимает подушку. Там лежит темно-синяя футболка, которую Арми носил бесчисленное количество раз с тех пор, как они познакомились. Ткань истончилась до толщины бумаги и стала мягкой. Он думает, что Арми наверняка бросил ее в спешке, когда они бегали по всей квартире, чтобы собрать его вещи. Тимоти осторожно берет ее в руки; она все еще теплая. Его телефон снова вибрирует. Знаю, что это не я, но это лучшее, до чего я додумался. Надеюсь, у нее будет такой же эффект ;) В глазах Тимоти начинает щипать. Он подносит футболку к лицу и вдыхает запах. Теплое чувство наполняет его. Его руки трясутся, когда он пишет ответ. надеюсь, что да. спасибо. хорошо долететь. На самом деле он имеет в виду «я люблю тебя». :) Он улыбается, зная, что Арми имеет в виду «я тоже тебя люблю».***
Что для вас значит любовь? Арми: бесконечная вибрация во всем твоем теле, от которой тебе хочется взорваться, словно ты не можешь вынести всего этого. Тимоти: определение меняется почти каждый день, но сегодня это, пожалуй, гарантированное тепло от другого человека.