Варгульфы способны плакать

Роман открыл глаза. Из горла вырвался булькающий кашель. Мутная тошнотворная пелена сменилась видом на чёрное ночное небо, словно готовое в тот же миг рухнуть и вбить в заледенелую землю, по которой растекались струйки тёмной горячей крови. Сознание восстановилось вместе с тяжёлым дыханием. Годфри лежал на спине, не в силах пошевелить конечностями. Неудачное падение из окна, хотя, можно ли сейчас винить во всём неудачу? Конечно, нет, и парень это прекрасно знал. Всё его тело свело дикой болью. Он был уверен, что позвоночник сломан, нервы разорваны, а часть внутренних органов лопнула. Но он был жив. Чёрт, он был жив, но желал обратного. Прямо над ним навис огромный белошёрстый волк. Жёлтые глаза горели всепоглощающей яростью, пасть приоткрылась. Дыхание было учащённым. Вся его поза говорила только об одном: ещё секунда, и он бросится, чтобы убить. - Я не могу пошевелиться, - с трудом произнёс Роман, смотря прямо в глаза оборотня. - Мои кости сломаны. Питер зарычал, медля с броском. Что мешало ему кинуться прямо сейчас и завершить дело? Отомстить за свою кузину, которую убил этот ублюдок, отомстить за всё. Что ему мешало? Когда, будучи ещё подростком, он с матерью в очередной раз нашёл временное пристанище после утомительного путешествия, то узнал три основных правила. - Есть три правила, Питер, - говорила мать, сидя вместе с ним за столом в старой маленькой гостиной и разливая слабо заваренный чай по стаканам. - Запомни их. - Хорошо. Какие? - поддался он вперёд. - Первое, - посмотрела она на него. - Никогда не обращайся в неполную Луну. Он кивнул. - Второе. Никогда не предавай того, кого по-настоящему любишь. - Понял. - И третье, - женщина поставила чайник на стол. - Никогда не води дружбу с упырями. - Вот как раз об этом можешь не беспокоиться, - хмыкнул Питер. А стоило бы. Потому что в итоге он умудрился нарушить все эти правила. В обратной последовательности. Сначала он нарушил третье. Впервые встретив Романа в новой школе, он просто не мог оставить того незамеченным. Или каким-то образом игнорировать. Между ними, когда они едва встретились взглядами, сразу возникла некая связь - невидимые волны, пронизывающие разум обоих и затягиваясь крепким узлом в сознании. Они стали друзьями. Лучшими друзьями. Вляпываясь в неприятности и подставляясь под удар, они старались держаться вместе. Предательство и прощение - всё это имело место, в очередной раз полосуя их отношения зудящими ранами, но они зарастали так же быстро, как только возникала новая проблема в виде смертельной опасности для них или для тех, кем они дорожили. - Это ты здорово придумал, - одобрил Питер однажды, сидя на соседнем кресле рядом с Романом. - Фигня, - отмахнулся тот, не обращая на него внимания и не сбавляя скорости. "Ягуар" уносился прочь, а копы, за минуту до этого остановившие рубиново-алый автомобиль за превышение скорости, теперь неторопливо садились обратно в свою патрульную машину и разворачивали её в другую сторону. - Удобная штука, - рассуждал Питер, а осенний ветер трепал его спутанные волосы. - Одним лишь взглядом заставлять людей делать то, что ты им велишь. - Если б не хреновы последствия, - ответил Роман, достав из кармана платок и вытерев выступившую из носа кровь. - Последствия есть всегда, - посмотрел на него Питер. - Ничто не даётся просто так. За всё нужно платить. - А я и не знал, что нам уроки философии поставили! - ухмыльнулся Роман, увидев удивлённый взгляд друга. - А учительница как, милашка или только после двух стопарей? - Годфри, ты придурок, - засмеялся Питер. - Не льсти мне, - теперь уже Роман подхватил его смех. И когда они смеялись в последний раз? Искренне и непринуждённо, это было так давно, что с трудом удавалось вспомнить. Воспоминания разбивались на тысячи осколков, каждый из которых был важным. Был чем-то значимым. Чем-то неизбежным. Тот зимний день превратился в настоящий ад. Люди в чёрных одеждах и белых масках проникли в дом, целясь из своих арбалетов в любого, кто возникал у них на пути. Питеру ничего не оставалось, как обратиться волком, чтобы помочь своим. Эта бойня закончилась поражением нападавших, когда последний оставшийся главарь рухнул на пол. Разум Питера начал наполнятся нотками безумия: очередная трансформация в неполную Луну практически превратила его в варгульфа. - Питер? - услышал он как будто издалека голос Романа, хотя тот стоял прямо перед ним. Оборотень лишь глухо зарычал, больше не в силах вернуть себе человеческую форму. По его телу прошлись конвульсии. Он открыл пасть, обнажая острые клыки, и бросился на Годфри. Тот схватил его за морду металлической хваткой и начал открывать пасть, разрывая её. Угольная шерсть с ошмётками кожи разлеталась в стороны, забрызгивая всё вокруг кровью. Роман просунул руку в оборотня и схватил за запястье Питера, вытаскивая того из мёртвого волчьего тела. Питер упал на склизкий пол, обессиленный и трясущийся, словно в ознобе. Он чувствовал, как кто-то накрыл его одеялом, отнёс в другую комнату и положил на диван. Он различал очертания знакомых лиц и слышал встревоженные голоса. Он знал, что не один. Но время шло, беспощадно оставляя за собой дорогу из трупов, жестокости и алчности. Время, которое уже нельзя было вернуть назад. Нельзя было всё забыть и начать сначала. Нельзя было простить. Оправдать. Сжалиться. Если не остановиться, то смерть приведёт к новым смертям. И так по нескончаемому кругу. Но Питер верил, что лишь одна последняя смерть отсрочит все другие. Звёзды на чёрном небе блёкло мерцали. Ярость в глазах белошёрстого варгульфа потускнела, сменившись на злость и негодование. Он всё смотрел на неподвижного Годфри, никак не решаясь на бросок. - Как я буду с этим жить? - в голосе Романа слышалось отчаяние. - Просто сделай это. Он чувствовал уже лишь тупую боль в онемевших конечностях. "Ты будешь жить именно так, - думал Питер, - парализованный и с грузом вины, которая никогда не отпустит тебя и будет сниться в кошмарах. Наверное, смерть для тебя будет только избавлением. Лучше, чтобы ты мучился. Как я." - Посмотри на себя, - Роман не отрывал взгляд от Питера. - Ты до конца дней останешься грёбаным волком. Тот отвёл глаза в сторону, прекрасно зная о своей участи. Осознавать это было больно, но Роман был прав. Возможно, финал их судеб был предрешён с самого начала. С их первой встречи. Хемлок Гроув свёл их вместе, и они оба были благодарны этому. Значит, судьбу необходимо было просто принять. - Всё кончено, друг, - сказал Роман, и его голос дрогнул. - Всё кончено. В уголках его глаз начали скапливаться слёзы. Разве таким должен быть финал их дружбы? Так ослепительно быстро. А ведь Роман надеялся, что будет жить вечно. Он надеялся, что та разрушительная сила, данная ему природой и годами подпитываемая ядом собственной матери, убережёт его от опасностей. - Ты уникален, - говорила Оливия, расчёсывая волосы сидевшему у неё на коленях пятилетнему Роману. - Ты родился в рубашке. Ты станешь великим, и все будут трепетать перед тобой. - Мама, - повернулся он к ней. - Я видел, что некоторые дети сторонятся меня. - Не беспокойся о них, - улыбнулась она той обворожительной улыбкой, из-за которой в её цепи попало немало мужчин. - Ты особенный, Роман. Когда ты вырастешь, ты узнаешь всю правду о себе. И он узнал. Правда не шокировала его, он просто не был уверен. Девушки, выпивка и наркотики сменились постоянным чувством голода, которое сводило с ума всё его естество, и только живая кровь очередной жертвы, льющаяся артериальным потоком в глотку, могла на время утолить его жажду. - Почему нам снятся одни и те же сны? - спросил Питер, одним осенним утром придя к нему домой. - Хер его знает, - ответил Роман, открывая холодильник. - Пиво будешь? Они сидели в огромном холле для гостей. Питер рассматривал навороченный хайтековский дизайн, выдержанный в чёрно-белых оттенках. - Дом ты себе отгрохал - будь здоров, - одобрил Питер. - На свои деньги я могу делать всё, что угодно, - ухмыльнулся Роман, поставив начатую бутылку на стеклянный стол. - Ну так что ты видел? И они начинали рассказывать друг другу о своих снах, похожих как две капли воды. Это ещё больше объединяло их. Они верили и не сомневались в том, что никогда не предадут и не бросят другого в беде. Бороться со своей природой было нестерпимо сложно, но в конце концов Роману удалось принять себя таким, каким он являлся. Последние крупицы человечности стирались под натиском более агрессивных ген. Медленно, томно, он убивал в себе всю доброту и бескорыстие. Он перестал сопротивляться, когда вереница убийств за его спиной начала растягиваться липкой красной лентой. Он был сломлен. Природа его внутреннего демона победила, сжимая его сознание своими цепкими когтями. - Сделай это! - едва не закричал Роман. Варгульф вновь посмотрел на него. Его друг, его бывший друг. Его единственный друг. Питер не мог решиться. Это было просто: чтобы убить упыря, нужно вырвать ему сердце. Так просто! Так чертовски просто! - Давай же, сделай это! Питеру хотелось выть. От боли и от безысходности. Но всё уже решено. Варгульф бросился на Романа, сомкнув клыки на его шее. Кровь брызнула в пасть, стекая с языка обратно на разорванное горло. Питер на миг отстранился, а затем вонзил зубы в грудную клетку. Треск ломающихся рёбер и растерзанных сухожилий оглушил его, запах крови ударил в голову. Варгульф перепрыгнул через Годфри, выплюнув на землю ещё бьющееся сердце. Питер оглянулся. Всё было кончено. Он помчался. Убегал. Он бежал и бежал, всё дальше и дальше. Капли крови на пасти засохли от встречного ветра. Ветки деревьев хлестали его по глазам, но он не обращал на это внимания. Ещё никогда он не чувствовал, насколько же одинок. Сколько дорогих ему людей он потерял. "Ненавижу тебя, - думал Питер, несясь вверх по склону невысокой горы. - Ненавижу тебя... Зачем ты так... Боже, Роман, это было неизбежно..." Деревья расступались, открывая ночное небо. "Прости меня." Глаза неестественно защипало от выступивших слёз. Варгульф остановился на вершине холма. Полумесяц лил на пепельно-белоснежную шерсть серебряные искры холодного света. Хемлок Гроув лежал внизу, спокойный, мрачный и покрытый омерзительными тайнами. "Прости." Он задрал голову вверх и завыл. Протяжным, диким воем, больше похожим на крик отчаяния.