Прятки

      — Эй, белобрысая!       — П-привет… — девушка вздрогнула от неожиданности, опасливо оборачиваясь к источнику голоса.       Их было трое. Двое — выше неё на целую голову, а тот, кого она с первого взгляда определила как вожака, аж на две. Стоят, расслабленные, на лицах — злая усмешка. Как у старого дворового кота, который уже поймал мышь и вознамеривается с нею поиграть.        Мамочки!       — Слышь, седая, чёт я тебя тут раньше не видел, — вразвалочку подошёл ближе главный верзила, и навис над Эммой, сверля её расслабленно-зловещим, предвкушающим, взглядом мутных блекло-серых глазок. — Ты откуда тут такая вся красивая будешь, м?       — С-Самара… — пискнула Эмма, не в силах сделать и шага.       — Аха! Самара? — верзила гаденько хохотнул, и девушку обдало противным запахом нечищеных зубов. Эмма не шелохнулась, хотя желание поморщиться было почти нестерпимым. — Там, я слышал, нелюдей-то не гоняют, как положено, и даже когда-то одна из этих демонюг жила в доме, прям как человек!       Мускулистая рука, с характерными для таких типов грязными обломанными ногтями и запахом табака из дешёвых сигарет с отвратительными фильтрами, неожиданно вцепилась в прядь волос небесно-голубого цвета, грубо потянув вверх, так сильно, что у Эммы чуть слёзы из глаз не брызнули. Девушка непроизвольно вцепилась в руку обидчика, желая отцепить того от своих волос, но твёрдые мышцы под грубой сухой кожей казались камнем, и силёнок хрупкой девчушки явно не хватало, чтобы хоть как-то ослабить хватку, что только веселило оскалившего парня.       — Классные у тебя волосёнки, подруга, — верзила дёрнул чуть сильнее, и Эмма покачнулась, жалобно всхлипнув. — Чем красишь?       — От… Отпустите! — отчаянно стараясь хотя бы поцарапать короткими ногтями грубую кожу, наша героиня едва не плакала от боли и бессилия. — Больно!       — Серёг, так оно это, не крашеное кажись, — второй из парней ухватился за другой клок волос и с силой потянул на себя.       — Ну, я и не сомневался. Так, кончай скулить, нелюдь ссаная!       Глухой звук пощёчины — и Эмму буквально отшвырнуло в сухую и жёсткую стенку школьного коридора. Девушка медленно съехала по стене на пол, тихо скуля от боли в плече, на которое пришёлся удар. Перед глазами всё расплывалось от нахлынувших слёз, щека неприятно саднила, а пара волос, похоже, навсегда рассталась с её головой.       Но самое худшее было то, что никто из проходящих мимо подростков не пытался остановить хулиганов — наоборот, Эмма с ужасом видела в их пустых коровьих глазёнках лишь молчаливое одобрение. Если её сейчас изобьют, отпинают этими тяжёлыми сапожищами с налипшими на них комками грязи — никто не вступится, а может, кто-то даже «поможет» избивать беспомощную жертву.       Потому что так и должно быть.       Эмма никогда не знала, почему её волосы такого странного цвета. В детском садике многие называли её Крольчонком, потому что она и взаправду многим напоминала кролика — маленькая, тихая, робкая девочка с волосами цвета неба и свежевыпавшего снега. А теперь... она оказалась в роли врага. А ведь она — тоже человек!       Учится — как все, одевается — как все, ходит по воскресениям в городскую церковь — как все! Люди вокруг всегда говорили, что неважно, как ты выглядишь, если у тебя доброе сердце — и уж что-что, а уж в этом плане Эмма всегда старалась быть эталоном. С детства любившая читать сказки, девочка искренне восхищалась героями, которые отважно сражали монстров из другого мира, защищая слабых и обиженных. Она и сама мечтала, что получит силу и сможет быть таким же героем, как и персонажи любимых сказок. Правда, силёнками она не вышла, так что ей скорее пришлось бы пойти в сёстры милосердия. Дарить свет и надежду, разгоняя печаль и утешая — таков путь…       Тяжёлый ботинок с нехорошим хрустом заехал голубовласке в бок, прямо под рёбра, и Эмма буквально задохнулась, беззвучно хватая ртом воздух, подобно выброшенной на берег рыбе. В голове звенело так, что черепная коробка готова была взорваться, по губам текла горячая струйка терпкой крови вперемешку со слюной, а пошевелиться, чтобы хоть как-то избежать следующего удара, уже не хватало сил.       Я…       Я… умру?       Если я умру… никто ведь не будет жалеть?..       — Эй, чем маетесь, пацаны?       Ленивый голос раздался как гром среди ясного неба, и Сергей, занёсший ногу для очередного удара, нервно замер в нелепой позе, а потом и вовсе повернулся к новой участнице — низкорослой, крепко сбитой и смуглой девчонке с кривой улыбкой, которая вальяжно прошлась сквозь нервно расступившуюся толпу, как легендарный пророк сквозь толщу воды.       В воздухе воцарилось гнетущее молчание, словно перед бурей. Эмма, сквозь слёзы глядя на внезапную заступницу снизу вверх, нервно всхлипнула — все её чувства прям кричали об опасности, перед которой тяжёлый ботинок Серёги был лишь разминкой.       — Ну и чё тут у нас? — ядовито-зелёный кроссовок брезгливо пихнул девушку в щеку, заставив её повернуть лицо так, как было удобно новенькой.       — Н… не надо… — пролепетала Эмма окровавленными губами, но девушка проигнорировала жалобный писк распростёртой на полу жертвы.       — Клёвые волосы у тебя. Что, правда не крашенные?       Пацанка — так про себя обозвала эту смуглую девушку Эмма — коротко кивнула головой, и один из здоровяков, нервно икнув, торопливо ухватил Эмму за волосы, вырвав у бедняжки сдавленный вскрик, и вздёрнул кверху, грубо подняв на ноги.       Болотно-зелёные глаза пацанки едко сверкнули, а уголок рта медленно пополз вверх.       — Эй, Витяй… Ты ей волосы так вырываешь. Такую причёску испортил…       То, что произошло после этого, Эмма даже не разглядела — настолько молниеносным и резким был удар. Вот парень за спиной Эммы уверенно стоит на ногах, сжимая намотанные на кулак голубые пряди волос, а вот уже покатился кубарем, брызнув во все стороны кровью из рассечённых губ. Только эта странная девчонка словно и не пошевелилась вовсе, стоя в вальяжной позе.       ?!!!       Пацанка лениво обошла сжавшуюся при её приближении Эмму, наблюдая, как корчится на полу верзила, прижимая разбитые губы, и с силой обрушила ему на спину свой кроссовок, да так, что Эмма ахнула — как бы позвоночник у человека не сломался.       Впрочем… Он всё равно это заслужил?..       — Ты.       Эмма зажмурилась, ожидая, что вот сейчас и её так же, в хребет, но Пацанка явно пребывала в хорошем расположении духа.       — За мной.       — А… я… а…       Болотного цвета глаза прищурились, и Эмма панически прикрылась руками, стараясь сжаться в незаметный комочек, прекрасно понимая, что её жалкие попытки ничего не изменят. Но ожидаемого удара не последовало. Вместо этого Пацанка лишь резко развернулась и зашагала прочь, словно забыв про спасённую. Опасливо оглянувшись на недовольно ропщущую толпу, собравшуюся вокруг места побоища, Эмма нервно засеменила следом за "спасительницей".       Незнакомка привела девушку к довольно обшарпанной двери, за которой обнаружилась практически пустая кладовая — здесь не было ничего, кроме пары вёдер да швабры, которая выглядела так, словно повидала на своём веку даже не царя, а, как минимум, рождение Рюриков. Сильная рука смуглянки грубо затолкнула голубовласку в эту пахнущую сыростью темень, а потом и сама Пацанка зашла внутрь, включив свет и закрыв за собой дверь.       Эмма судорожно вздохнула — всё происходящее не укладывалось в восприятии. А то, что укладывалось, не сулило ничего хорошего. Эмма прекрасно помнила, как в прошлой школе её точно так же затащили в кладовку, где сперва избили, а потом привязали отвратительными мокрыми тряпками к батарее и бросили на целую ночь. И если бы её утром не нашла уборщица… Страшно подумать, чем бы всё закончилось. И сейчас… Неужели ОПЯТЬ?!       Смуглянка, не церемонясь, прижала Эмму к стене, холодной и шершавой, с давным-давно ободранными обоями. В нос ударил запах заплесневевшей бумаги и влажной штукатурки, но ни одна из девушек не обратила на это внимания. Недавняя "благодетельница" наклонилась, буквально зарывшись носом в шею испуганным кроликом замершей девушки. Ноздри Пацанки раздувались, с свистом втягивая воздух, а серо-зелёные глаза были прикрыты, словно она что-то пыталась вспомнить.       — Эй… Так откуда у тебя эти волосы, м?       — С... С рож… ждения… — заикаясь, пролепетала Эмма, понимая, что от правильного ответа сейчас зависит её жизнь. — Я н-не знаю, почему… Папа говорит, что меня могли проклясть с рождения, ведь он работал Инквизитором…       Горячая ладонь опустилась на рот Эммы, заставив ту заткнуться, пока её собеседница продолжала своё обследование. Обнюхав шею и, словно в чём-то убедившись, она с не меньшим интересом теперь изучала длинные голубые пряди, словно ожидала что-то найти. Наконец, она провела ладонью по голове Эммы, незамысловато лаская и, неожиданно улыбнувшись, взглянула ей в глаза.       — Крольчонок, так это правда ты?

***

       — Крольчонок!        — Эй, Крольчонок!       Летний солнечный день. Маленькая голубоволосая девочка, щурясь от яркого света, оторвалась от свежевылепленного песочного куличика и повернулась к подошедшей девочке, что была примерно одного возраста с Эммой. Старшая, Эмма не помнила, как её зовут на самом деле, присела рядом с куличиком на корточки и радостно улыбнулась.       — Мы тут с ребятами хотим проверку на храбрость сделать, пойдёшь с нами?       Эмма нервно прижала кулачки к груди, не решаясь ответить.        — А… Это… обязательно?        — Нет, конечно же! — немного огорчённо покачала головой Старшая. — Просто… Крольчонок, ты же говорила, что когда вырастешь, станешь инквизиторшей и будешь нас всех защищать от чудовищ?       Эмма приоткрыла ротик — и усердно закивала. Пусть она и была са́мой робкой в их компании первоклашек, она и правда мечтала стать бесстрашной воительницей.        — Ну вот! — Старшая радостно хлопнула в ладоши. — Раз уж мы этой осенью пойдём в школу, почему бы нам не отметить это дело как-нибудь? Например — коллективной проверкой на смелость! Закрепить наши, так сказать, узы! Мы и Алексу пригласили…        — Я согласна! — Эмма сама не заметила, как вскочила, сжав кулачки. — Если и Алекса будет с нами, то я обязательно пойду!        — Хочешь доказать ей свою смелость? — Старшая тихо прыснула в кулачок.        — Да! Может, тогда она будет меньше меня сторониться!       Собеседница Эммы лишь вздохнула. Странная эта белобрысая, ей-богу. Алексой звали смуглокожую девочку из той же группы детского сада, в которой раньше была Эмма. Вечно угрюмая, молчаливая, эта девочка всегда сторонилась других одногруппников, а когда ей давали игрушки — она всегда их ломала. Зрелищно, голыми руками, не сводя холодных серо-зелёных глаз с собеседника. А порой она всех колотила — просто так, без причины, но всегда — чтобы было как можно больнее. Впрочем, такие припадки агрессии были у неё не всегда, и часто после драк она сама плакала. Другие дети сторонились, но Эмма, напротив, всегда лезла к ней. Ей же доставалось чаще остальных, но когда после драки Алекса начинала плакать, Эмма всегда обнимала её, стараясь утешить. Она единственная знала, что Алекса делает эти плохие вещи не потому, что она злая, а потому что… просто не могла справиться с этим странным желанием причинять другим боль, буквально упиваясь мнимой "властью" над жизнями детей и смакуя каждую выбитую из жертв слезинку. А после каждого избиения, Алекса плакала. Тихо, прячась от других в самых дальних уголках — но она плакала, тихонько всхлипывая и стараясь не попадаться своим жертвам на глаза. И когда это происходило — Эмма всегда приходила на помощь, разыскивая "подругу", где бы та ни пряталась. Со временем Алекса старалась сторониться своей странной приятельницы, намеренно прячась уже именно от неё. Она не желала причинять боль своему светлому и доброму Крольчонку, но Эмма, не замечая попыток Алексы свести общение на ноль, снова и снова находила её, даря тёплые, ободряющие объятия, которые помогали Алексе справиться с её порывами…        — Надо же, как изменилась! — Старшая с улыбкой взъерошила Эмме волосы, перебирая пальчиками гладкие голубые локоны, сверкающие на солнце серебром. — Сегодня в девять вечера приходи к той заброшенной больничке, ну, ты знаешь, какая. Мы будем ждать тебя у задних ворот возле забора. Не заблудишься.        — А… разве можно?..        — Боишься? — лукаво улыбнулась Старшая, чуть склонив голову набок.       Эмма стиснула кулачки и с насупленным видом яростно замотала головой.

***

      Солнце едва скрылось за серыми громадами домов, бросая последние кроваво-красные лучи на са́мой линии горизонта, а призрачный лик луны уже сиял с другой стороны темнеющего неба, отбрасывая голубоватые блики на пластиковую табличку, висевшую на дверях старой ржавой калитки. Полустёршийся текст предупреждал об опасности контакта с иными существами — Эмма знала те правила наизусть, но всё равно по привычке пробежалась взглядом по блеклым словам, старательно проговаривая про себя знакомы с детства фразы.

ВНИМАНИЕ!

Напоминаем вам, что в целях вашей безопасности вам следует: — Внимательно слушать новости и служителей ближайшей Церкви на предмет сообщения о обнаружении новых опасностей — Если вы увидели то, что не описано в Писании, и можно определить, как "мистическое", немедленно покиньте данную местность и сообщите о увиденном вашему батюшке или милиционеру — Ни в коем случае не пытайтесь подойти, говорить, прикоснуться ни к чему аномальному. Это может быть опасно для жизни! — Если вам известно что-то о лицах, практикующих магию, оккультизм или прочие деяния, попадающие под запрет Закона и Церкви, пожалуйста. немедленно сообщите об этих лицах в ближайший милицейский пристав или церковь. — Если вам известно о готовящихся колдовских актах — немедленно сообщите об этом — Не позволяйте детям играть без присмотра, не выходите из дому после наступления темноты, избегайте подозрительных мест и личностей. Ценой ошибки может стать ваша жизнь или… «...душа» Эмма закончила предложение мысленно: на само́й табличке последнее слово было не разобрать, так сильно оно было стёрто.       — Эй, сюда!       Вздрогнув, девочка нервно помахала тёмным фигуркам, практически невидимым у обветшалого серого забора, а потом и вовсе пулей метнулась к ним, мигом забывая про табличку.       — Надо же, даже не опоздала. Трудно было сбежать?       Эмма нервно перевела дух и окинула взглядом ребят, не услышав заданного вопроса. Народу было немного, явно меньше, чем в их компании. Добродушная Старшая с небольшим, чем-то набитым, рюкзачком в руках. Хмурая Алекса, стоящая в стороне от всех и смотрящая куда-то в противоположную от больницы сторону. Вася, нервно жующий бутерброд, иногда случайно отрывая от хлеба с колбасой и кусочки пищевой плёнки. Мишка, который что-то смотрел в своём телефоне, увлечённо листая гаджет. Худое лицо мальчишки, выбеленное белёсым светом экранчика, пугало едва ли не больше тёмной громады заброшенного здания, возвышающегося над детьми. И Димка, который выглядел смелее всех, и явно рвался на подвиги, нетерпеливо пританцовывая на месте. Почти у всех детей карманы лёгоньких курточек выразительно топорщились, только у Старшей был с собой тот самый набитый рюкзачок. Даже у Алексы что-то там было в широком кармане толстовки.       — А где остальные? — недоуменно моргнула Эмма, ещё раз пересчитывая приятелей, словно надеясь, что от этого их станет больше. Не стало.       — Не сумели смыться, походу, — недовольно проворчал Димка, ёжась и потирая руки. Мишка отозвался непонятным хмыком — то ли в ответ, то ли над чем в телефоне потешался — не поймёшь. — Не думал что и белобрысая придёт. Она ж такая труси…       Глаза Алексы зловеще сверкнули зелёными бликами, и парнишка осёкся, едва не прикусив язык.       — Эмма — моя! — зло рыкнула Алекса, подаваясь вперёд. Димка испуганно шарахнулся в сторону от агрессивной приятельницы, едва не сбив с ног дожёвывающего бутерброд Ваську. — И обижать её могу только я. Вякнешь что-то плохое про моего Крольчонка, я тебя стукну!       — Тише вы! — взмолилась Старшая, переводя обеспокоенный взгляд со взбешённой Алексы на перепуганного раньше времени Димку, который одноклассницу боялся явно больше, чем предстоящую "проверку на смелость". — И вообще, пошли!       Осторожно переступая, ребята медленно прошли внутренний дворик, постоянно оглядываясь по сторонам и стараясь держаться как можно ближе друг к другу, почти сбившись в плотный комок маленьких человеческих тел. Остатки дневного света позволяли рассмотреть дорогу под ногами, но жутковатые тени с каждой секундой становились всё гуще, протягивая границы темноты к маленьким детским ножкам. Дети храбрились, сглатывая вязкую слюну, но упорно шли вперёд, старательно изображая уверенность в себе. Где-то высоко над головами ребят скрипнула оконная рама, и Эмма едва удержалась от испуганного вскрика, прикрыв рот ладошками. Идущая рядом Алекса покосилась на подружку нечитаемым взглядом мерцающих глаз и ободряюще положила ладонь на плечо, утягивая девчушку вперёд. Отставать от остальных не стоило.       Дети быстро втиснулись в ужасно скрипящие ржавые двери, норовящие захлопнуться в самый неподходящий момент и лишить кого-нибудь из своих гостей ноги или руки. Димка хотел раскрыть их посильнее, но Мишка не позволил: грохота больше, толку меньше.       Небольшой холл больницы встретил их сквозняком, приветливо отворившим оглушительно скрипнувшие двери где-то за углом. Старшая, Вася и Эмма вздрогнули синхронно, невольно прижавшись к тем, кто оказался ближе к ним — Эмма на Алексе, Старшая с Васькой на мальчишках. Дети замерли, рассматривая пыльную комнату. Целой мебели не было давно — только в углу угадывались какие-то деревянные останки. На грязном полу были разбросаны пожелтевшие скомканные бумажки — газеты, буклеты, местами даже клочки пожмаканной и, кажется, использованной туалетной бумаги.       Первым двинулся вперёд Димка, как самый смелый. За ним на буксире поплёлся Вася, вцепившийся в приятеля мёртвой хваткой. Следом поспешили и остальные, разбившись на обнимательные парочки.       Стоило завернуть за угол, как детей накрыла темнота. В узком коридорчике совсем не было окон, а двери с обоих сторон были накрепко закрыты. Где-то вдалеке серела лестница — но до неё ещё предстояло дойти в полной темноте и тишине, нарушаемой только топотом детских ножек и рваным дыханием их маленьких тел.       Загоревшийся в руках Миши экран телефона вызвал у детей сдавленный вскрик — даже Алекса не сдержалась, отшатнувшись в сторону от выступающего из тьмы худого бледного лица. Парнишка насмешливо фыркнул, явно довольный реакцией приятелей, и быстро что-то наклацал на гаджете. Спустя секунду он включил фонарик, и темноту коридора разрезал неяркий луч света. Эмма вздохнула с облегчением, пытаясь разжать пальцы и отцепиться от рукава вновь ставшей безмятежной Алексы. У мальчишек тоже явно тряслись коленки, но они упорно выпрямляли спины, цепляясь при этом друг за друга. Старшая, которой не повезло оказаться к Мишке ближе всех, устало потёрла ослеплённые на миг глазки, но быстро пришла в себя, разогнав мельтешащие перед глазами пятнышки. Девчушка с трудом поборола желание ударить дурака-Мишку за такие шуточки, но сдержалась, понимая, что тогда она первой завалит "испытание". Даже раньше Крольчонка.       — А м-можешь мой фонарик вернуть? — заплетающимся языком спросил Вася, вопросительно глянув на Старшую. Придя на "точку сбора" и разнервничавшись, Вася отдал мешающийся в руках фонарик подружке, которая догадалась взять с собой рюкзачок. А потом мальчишка и вовсе про него забыл, отвлёкшись на подошедшего Димку и бутерброды.       Старшая едва подавила желание стукнуть себя ладошкой по лбу. Точно же! У них есть фонарики! Девочка быстренько залезла в рюкзачок, перебирая маленькими пальчиками лежащие в нём предметы. Мишка услужливо направил луч телефона в открытую сумку, помогая приятельнице и с интересом рассматривая девчачьи "сокровища" вроде красивой радужной резиночки для волос. Старшая достала два фонарика — небольших, маломощных, но в детских ручках кажущихся массивными громадинами, и протянула один Ваське, даже не рассматривая, где чей.       Теперь со светом были почти все — Димка держался поближе к Васе. Старшая хотела было отдать свой фонарик девчонкам — как единственным, у кого ничего не было, но Алекса только насмешливо фыркнула, первой направляясь во тьму и утаскивая за собой растерянно оглядывающуюся Эмму.       Ребятам ничего не оставалось, кроме как догонять вырвавшихся вперёд приятельниц.       Шли наугад, осторожно поднявшись по старой лестнице с ржавыми перилами и осыпающимися прямо под ногами ступенями. Как они смогли найти бывшую операционную — никто, пожалуй, из них не вспомнит. Просто в какой-то момент за очередной скрипучей дверью оказалась маленькая комнатка с остатками умывальников, белёсым крошевом валявшихся на полу, да ржавыми трубами на стенах. Кому пришла в голову идея пройти через комнатку дальше, к виднеющемуся тёмному провалу двери, никто не вспомнит и подавно. Наверное, это было круто — пойти в самое сосредоточение мрака.       Смелость должна быть доказана делом!       В той комнате не было окон. Полукруглая, полностью замощённая некогда белоснежной — а теперь желтоватой плиткой, для шестерых детей она казалась воистину огромной. Мощности фонариков не хватало, чтобы рассеять тьму полностью — лучи даже не доставали до противоположной стены, а потолок и вовсе терялся далеко-далеко надо головами. На стыках плит, кое-где обвалившихся на пол, виднелась штукатурка, кажущаяся в неярком свете фонариков потёками бурой крови. В самом центре комнаты с потолка спускалась громадина операционного светильника с выбитыми лампочками. Каким чудом этот монстр, посверкивающий с лучах фонариков осколками стекла, всё ещё держался на своём месте — оставалось загадкой, но дети понадеялись, что он не вздумает рухнуть им на головы в самый неподходящий момент.       Пол был усеян плотным слоем бумаг, будто кто-то специально раскидал старые пожелтевшие газеты и выцветшие журналы. Дети устроились прямо на них, выбрав место почище. Оно оказалось совсем рядом со светильником — почти в центре огромной комнаты.       Эмма теснее прижалась к Алексе, чувствуя, как под тёплой упругой кожей течёт горячая кровь. Алекса держалась молодцом, и рядом с нею Эмме было гораздо спокойнее. Чего не скажешь об остальных: даже всегда уравновешенная Старшая нервно поёживалась, оглядываясь по сторонам и подсвечивая себе фонариком.       — Димка, принёс? — шёпотом спросила Старшая, беря себя в руки и отдавая свой фонарик в руки Эммы. Девчонка послушно подхватила ношу, растерянно наблюдая, как приятельница зарывается в свой рюкзачок, доставая оттуда пару желтоватых свечей.       — Угу, — согласно кивнул парнишка, засовывая руку в карман штанишек.       Тихо чиркнула зажигалка, и в мраке появился одинокий ярко-рыжий огонёк. Старшая аккуратно поднесла к нему пару свечек. Ребята выключили фонарики, и операционная погрузилась в кромешный мрак, разгоняемый только несколькими медово-оранжевыми огоньками, которые, казалось, были готовы потухнуть в любую секунду от малейшего движения ветерка.       Где-то в коридоре скрипнула оконная рама.       Страшно…       Эмма прижалась к подруге ещё сильнее, за что получила увесистый тычок локтем в бок. Но сидеть спокойно девочка не могла, и поэтому снова завозилась, пристраиваясь поудобнее. Впрочем, остальные тоже выглядели напуганными. Тогда, при свете дня, договориться о проверке на смелость было легко. И совсем другое — самому оказаться в затхлой тишине мёртвой больницы.       Сразу же вспоминались многочисленные страшилки о детях, пропавших в подобных местах. О ходячих мертвецах, которые с радостью вонзят останки своих гнилых зубов в ещё горячую, живую плоть. О тварях из иных миров, которые каждую секунду своего существования готовы наброситься на слабых беззащитных людей.       Эмма вспомнила одну из картинок, которую ей показывал как-то отец. На ней было изображено одно из демонических существ, которое, как многие говорили, видели в какой-то деревне пару лет назад. Оно было человекоподобным, с зелёной осклизлой кожей, с огромными, как слоновьи бивни, бурыми шипами на спине и плечах. Его ноги были неестественно длинными, словно карикатурными, и оканчивались странными четверными копытами. Длинные, как змеи из джунглей, щупальца, которые заменяли ему руки, венчались кривыми загнутыми клешнями. Голова же того монстра на рисунке была неестественно вытянута вверх, оканчиваясь пастью, по длине похожей на крокодилью, но полную квадратных человеческих зубов. Глаз был всего один.       Вздрогнув, Эмма тихо всхлипнула и замотала головой, стараясь прогнать образ чудища из головы, но было уже поздно. Детский мозг вспомнил картинку во всех подробностях, и теперь в каждом шорохе вокруг девочке мерещилось тихое цоканье копыт, или скрежет клешнёй по полу, или тяжёлое дыхание чего-то жуткого. Теперь ощущение чьего-то тяжёлого взгляда не покидало ни на секунду, заставляя молчаливо липнуть к не сопротивляющейся Алексе, похоже, смирившейся с участью подушки. Стук живого человеческого сердца у самого уха успокаивал Эмму, хоть ощущение всё ещё не желало пропадать.       Шестеро детей сбились в кучку вокруг стоящих на полу свечек. От их тел на освещённый рыжим пламенем пол падали уродливые тени, вьющиеся вокруг своих хозяев хищными птицами. Смотреть друг другу за спины дети опасались, сосредоточив всё внимание на огоньках.       Первой истории начала рассказывать Старшая. Постоянно сбиваясь, перепинаясь, вздрагивая — но рассказывала. Её рассказ был о мальчике, который ночью решил погулять, но встретил монстра и был съеден заживо. Довольно глупая страшилочка, которой разве что детей из детского садика можно напугать — но ведь и сами ребята только-только пошли в первый класс, а уж постоянные шорохи и скрипы вокруг только нагоняли на них жути. Когда история дошла до момента, когда обглоданные косточки мальчика нашли в кучке бурых, уже успевших подсохнуть какашек, Эмма была ни жива ни мертва от страха, да и все остальные хором попросили не заканчивать.       Все, кроме скучающей Алексы.       — Да не бывает ничего подобного! — недовольно проворчала она, с трудом отцепив от себя Эмму и доставая из кармана небольшой термос. Девочка с шумом отхлебнула напиток, прежде чем продолжить. — Все знают, что это тупо сказки, призванные научить детей не шляться ночью невесть где и верить жадным церковникам.       — Алекса! Нельзя так говорить! — возмутился Миша, обвинительно уставившись на приятельницу.       — А то что? Батюшка крестик запретит носить? — хмыкнула та, делая ещё один глоток нарочито-громко, прополаскивая чаем рот и с шумом глотая. — Вы сами то в этих чудиков верите?        — Нет, конечно же! Монстров не бывает, как и тех героев из комиксов! — с жаром выпалил Васька слишком громко, чем требовалось. Звонкий детский голосок отразился от стен, ощутимо ударив по ушам ребят, и Вася продолжил уже чуть тише. — Даже если мы и попытаемся попросить Аську с нами поиграть, она конечно же не придёт!       Воцарившаяся тишина была настолько выразительно-всепоглощающей, что можно было услышать, как гулко бьются сердца ребят.       — В-вы хотели… — пролепетала Эмма, не веря собственным ушам.       — Ну да, — Старшая сделала глубокий вдох. — Мы уже большие, и верить в эту чушь нам не стоит. Алекса права — всё это лишь сказки. Никто ведь не заснял ни одного де… демона на плёнку, и в интернете полно опровержений!       — Ну да! — Димка радостно расхохотался. — Батюшка Пигидий вон сколько рассказывал, что и ангелы есть, и всё такое, а никто ни одного ангела и не видел никогда! Одни сказки это, чтобы взрослые себя хорошо вели!       — Да-да-да! — улыбнулся Мишка. — Мне ребята по секрету говорили, что многих пытались призвать, но ничего не получалось.       — А как же… проходы? — тихо вмешалась Эмма, глядя на друзей широко распахнутыми голубыми глазищами с расширенными зрачками, в которых отражались яркие блики от свечей.       Снова стало тихо, а на девочку воззрились как на прокажённую.       — П-проходы?       — Да… Папа рассказывал. Он изучает эти мифы, и там говорится, что между нашим миром и миром этих других существ есть проходы, и по ним чудовища могут прийти. Он нашёл упоминания о таких проходах во многих легендах, и ещё… — Эмма многозначительно приподняла вверх указательный палец. — Во многих легендах говориться, что священники умеют их закрывать.       «Если вы увидели что-то необычное, лучше расскажите об этом священнику.»       Золотое правило, которому учат с детства и которое пишут на многих табличках. Конечно, монстров никто не видел и не заснимал на камеру, но… неужели всё это может быть одним огромным обманом, да ещё и таких масштабов? Конечно, все дети так считают, но ведь даже такие сказки не возникают не из чего?       — Эмма, ты побледнела, — Алекса со вздохом всучила девочке в руку тёплый термос. — Вот, выпей. Полегчает. Эй, осторожно, горячо!       — Ты не весь чай-то выпивай, нам для ритуала ещё надо! — Старшая достала из рюкзака бутылку с лимонадом. — Потом допьём!       Просто удивительно, что с людьми может сделать обжигающий, ароматный чай. Вот только что все вместе дрожали от липкого, пронизывающего все внутренности до самого костного мозга страха — и вот все невзгоды словно отступили. Ну и что, что вокруг темно? Под одеялом тоже темно, но ведь никто не боится быть под одеялом. Холод летней ночи отступил, не силах бороться с живительным теплом сладкого чая, а что вокруг находится разрушенная больница… Ну и пусть! Она заброшена, и никого, кроме детей, здесь нет и быть не может! Да и доводы ребят тоже были убедительными, так что Эмма с удовольствием послушала бы ещё одну страшную историю — хотя минут пять назад не согласилась бы ни за какие коврижки.       — А что… за ритуал? — Эмма обвела окружающих заинтересованным взглядом. — Даже если ничего не сработает…       — Конечно не сработает! — Алекса совершенно по светлому улыбнулась — впервые за эту ночь. Старшая хмыкнула.       — Ну, мы для ритуала должны будем приготовить для духа угощение. Я принесла шоколадку. Не знаю что принесли вы, но ведь принесли же, да?       Все, кроме растерянной Эммы, кивнули, хлопнув себя по карманам.       — Прежде всего, мы положим все вкусняшки на тарелку, — Старшая демонстративно вытащила из, кажется, бездонного рюкзачка красивую глубокую миску белоснежного цвета, с широкой голубой каёмочкой. — И поставим здесь чай. После чего расставим эти свечки вокруг неё, и скажем заклинание, в котором будем просить духа прийти и поиграть с нами, и угоститься нашими вкусняшками.       — И всё? — недоверчиво уточнила Эмма. Как-то... просто всё. Не по-взрослому. Вряд ли папа-инквизитор тоже так делает.       — Ну… почти, но в общем-то да, — фыркнул Димка, доставая из кармана небольшую пачку печенья и протягивая Старшей. — Когда закончим, съедим все вкусняшки.       — А дух не…       — Какой дух, Эмма! — раздражённо перебила её Старшая. — Конечно же их не бывает, мы же об этом говорили. Просто лишний раз сами себе докажем, что всё это враки и что мы — самые смелые! Это и будет нашим посвящением в школьную жизнь!       Девочка решительно вскинула кулачок вверх, как персонажи любимых комиксов про супергероев.       Свечи, будто в ответ на слова девчушки, колыхнули своими огоньками, заставив тени вздрогнуть. Дети испустили нервные смешки и расселись в полукруг перед выставленной тарелкой, в которой уже горкой возвышалось печенье, шоколадка и две горсти конфет.       Ещё две новые свечки были зажжены и расставлены по бокам тарелки, от одного вида которой у детей наворачивались слюнки. Старшая довольно кивнула, завершая подготовку "ритуала" и ставя рядом с одной из свечей крышку от термоса, в которую минутой раньше налила немного — чуть больше половины — чая.       Ребята взяли друг друга за руки, закрыв глаза.       — Готовы?       Все ответили невнятным мычанием сквозь кривоватую улыбку.       — Ну, тогда повторяйте за мной!       Ася, Ася, Ася, выходи играть!       Ася, Ася, Ася, хватит голодать!       Ася, Ася, Ася, мы вкусняшки принесли!       Ася, Ася, Ася, выйди же из тьмы!       Ребята нестройно запели песню, мерно покачиваясь в такт песенке. Эмма уже давно не боялась, чувствуя в своей руке горячую ладонь Алексы, но её голос всё равно немного дрожал.       Демонов и чудовищ всё равно ведь не существует?..       Невольно перед мысленным взором снова возникла одноглазая образина с картинки, и Эмма на миг запнулась, но тут же продолжила напевать вместе со всеми.       Нестройный хор детских голосов разносился по операционной, отбиваясь от старых стен.       — Ася, Ася, Ася, выходи играть!..       Что-то чуть тёплое и тугое, казалось, коснулось ноги Эммы, навалившись на неё, но в тот же миг убралось, словно и не было ничего.       Не было же?       — Ася, Ася, Ася, хватит голодать!..       Откуда-то издалека раздался приглушённый, хлюпающий звук, а в воздухе запахло чем-то посторонним. Запах был совсем слабый, но лёгкий пряно-кислый привкус в нём можно было учуять без проблем. Он въедался в язык и глотку, казалось, намертво, разъедая рецепторы своей чуждостью. Но что ещё хуже — шорохи, будто что-то ползало буквально в сантиметре от спин безмятежно покачивающихся ребят, легонько задевая их, шурша пылью и бумажками…       — Ася... Ас… А…       К горлу Эммы подступил комок, который, казалось, разбух так, что перекрыл дыхание, а все страхи, благополучно было уснувшие после сладкого чая, снова ожили и подняли свои склизкие змеиные головы, готовые обнажить клыки. «Это всё просто кажется! Я открою глаза и никого не будет, только я и ребята… Вот негодники. Они меня специально пугают! Но нет, я не могу испугаться сейчас… не перед Алексой! Вот сейчас я открою глаза, и всё будет хорошо… Сейчас… Я…»       Эмма судорожно перевела дыхание — и тут, будто в насмешку, раздался детский голос, абсолютно точно не принадлежавший никому из ребят.       — Как много вкусняшек! Можно… попробовать?..       Девчушку словно ледяной водой из ведра окатили: настолько сильно внутри всё сжалось, а мурашками покрылось всё тело, от пальчиков на ногах до са́мой макушки, подняв дыбом волоски. Не может быть!       Первой взвизгнула где-то сбоку Старшая, которой дуэтом вторили Димка и Мишка. Алекса ограничилась нервным вздохом сквозь крепко стиснуты зубы, а Вася негромко издал зачарованное "вау!".       И Эмма прекрасно понимала их всех. Существо, которое сейчас аккуратно пригубило чашку с чаем, изящно обхватив горловину крышечки тонкими короткими пальчиками, действительно выглядело невероятно! Большая часть его — её?.. тела было скрыто в непроглядном мраке, но и того, что выхватывали огоньки свечей, детям хватало, чтобы оценить забредшего на зов гостя.       Восемь худощавых детских тел, будто вростающих друг в друга, в совокупности напоминали ужасающую пародию на сколопендру. Бёдра каждого тела переходили в плечи следующего, а вместо ног выступала пара рук. На верхнем теле конечности было целых четыре — причём вторая пара рук росла за первой, то ли из лопаток, то ли из раздвоенного плечевого сустава, Эмма от шока не могла рассмотреть точнее. Каждое тело было обнажено, и на каждом угадывались половые признаки — небольшие, но аккуратные упругие груди с тёмными сморщенными сосками. Она была лыса, и пламя свечей отбрасывала на светлую кожу головы белёсые блики, почти слепя отвыкших от яркого света детей.       — А... вы... вы... — заторможенно проблеяла Эмма, со всех своих немногих сил вцепившись в руку похолодевшей Алексы.       Существо обернулось на звук, и девочка, чтобы не вскрикнуть, зажала рот трясущимися руками, опрометчиво выпуская из захвата ладонь подруги. У призванного детьми духа не было правого глаза — вместо него была лишь едва заметная вмятина на коже, испещрённой тоненьким ажурным узором из розовых и синих ниточек сосудов. Эмма была готова поклясться, что темнеющие под бледной до зеленцы кожей вены и капилляры жили своею жизнью — подобно полупридушенным червякам, они постоянно извивались под осклизлой детской кожей, ежесекундно меняя форму и положение. Но что было хуже всего — Эмма прекрасно могла видеть эти беспрестанные шевеления вен абсолютно везде, по всем телам гостьи, не скрытым ни единым клочком ткани.       — А что я? — существо, с недоступной человеческому телу гибкостью, изогнулось, приблизившись лицом к самому носу Эммы и заглянув ярко-зелёным глазом в её, голубые. — Я и есть Аська!       Она хихикнула, обдав девочку кисловато-пряным дыханием, и прогнулась в пояснице назад, подобно змее, прижав кулачки "передней" пары рук к своим маленьким сосочкам на верхнем теле.       — Большое спасибо за угощение! Там, где я живу, нет таких странных вкусняшек... Чем я могу вас отблагодарить?... А! — гостья всплеснула сразу несколькими парами рук, оглушая едва дышащих от страха детей и хитро улыбнулась. — Как же я могла забыть! Игра!       Ребята нервно переглянулись.       Эмма уже давно жалела о том, что согласилась участвовать во всём этом — и, судя по бледным лицам ребят, не она одна. Бледные до крахмальной белизны Старшая и Димка стояли в ступоре, почти вцепившись друг в друга, но явно не найдя даже тени силы, чтобы пошевелиться и дотронуться до такого близкого, но такого далёкого человеческого тепла. Вася, простая душа, нервно впился зубами в пряник, да так и не начал жевать, позволяя слюне размягчать твёрдое сладкое тесто. Алекса стояла твёрдо, в защитном, но не боязливом жесте скрестив руки на груди, и только едва заметная дрожь выдавала её волнение... Мишка же.... Мишка же, как зачарованный, не мог отвести взгляда от груди на верхнем теле человеческой многоножки...       — И...гра...       — Мишка?!       Медленно, словно сомнамбула, мальчик сделал пару шагов к Аське, которая с любопытством наблюдала за ним единственным глазом, изумрудом сверкающим в свете свечей, и медленно потянулся ладонью к её маленькой груди, но, словно очнувшись, тут же отпрянул назад и залился краской по самую шею, отводя взгляд от обнажённого условно-человеческого тела.       — Э... А какая... Игра...       Аська прыснула, кокетливо прикрыв рот кулачком и лукаво подмигнула смущённому ребёнку.       — Очень простая! — радостно хлопнула в ладоши каких-то рук гостья. — Через час будет полночь, верно?       — Да... — вразнобой отозвались дети, впрочем, не очень уверенные в его верности.       — Так вот, — Аська, кажется, вовсе не нуждалась в ответе. — Сейчас я буду считать до десяти, а вы можете бежать и прятаться. Перепрятываться можно сколько угодно раз, бегать — тоже. Выйдете за пределы этого здания — значит, проиграли!       — И всё? — не поверила, кто бы сомневался, Алекса.       — Ну... Последний из вас, кого я поймаю — выиграет, и я потом подарю ему большооой мешок сладостей! — задумавшись на миг, гостья демонстративно развела руки, показывая, насколько большим будет мешок. — Но, если я вас поймаю...       Секунда — и мрак заброшенной больницы пронзил звонкий вскрик испуганных детей, когда дух неожиданно изогнулся, поднявшись на пару тел вверх, и резко сомкнул третью пару рук (со второго тела) на плечах оцепеневшего Мишки, стоявшего ближе всех, а его верхняя пара рук метнулась к еле заметной узкой складке кожи, пролегающей от губ до самого пупка верхнего туловища... И грудная клетка, повинуясь тонким пальцам, раскрылась, подобно выпотрошенному цыплёнку табака. Зловеще мерцали в полумраке свечей жирные и липкие нити слюны, тянущиеся между половинками, а меж концов разведённых в стороны белёсых рёберных дуг на краях плоти желтели квадратные человеческие зубы. Нижняя челюсть в полости рта тоже была разделена ровно по середине, и розовый влажный язычок безвольно свисал с одной из половинок, как тряпка, пустив длинную блестящую ниточку слюны..       Мишка успел только коротко вскрикнуть, когда эта чудовищная, слюнявая пасть захлопнулась на нём с омерзительным чавкающим звуком. Ася выгнулась, и ноги ребёнка с противным хлюпом исчезли за половинками её ужасающего "рта".       В мёртвой, зловещей тишине она медленно, показушно красуясь, изогнулась, проведя розовым язычком по пухлым розовым губам, и шумно вытерлась. Её единственный глаз зловеще блестел в полумраке призрачным зелёным огоньком.       — Воот таааак... — пропела она совершенно невинным голосочком. — Если я вас поймаю — скушаю! Всё по-честному — вкусняшки вам, вкусняшки мне. А теперь... Начали! "ОНА ЕГО СОЖРАЛА!"       Миша, который только что стоял здесь, живой и тёплый, теперь исчез в ненасытном брюхе потусторонней гостьи. Никто его уже не увидит. Не услышит. Никто не сможет с ним поиграть, даже его родные.       Всё это просто не умещалось в мозгу Эммы. Ещё недавно она что-то чувствовала, но теперь внутри неё не осталось ничего — только сосущая, невыносимая пустота, перебивающаяся одной единственной панической мыслью. Я могу оказаться следующей.        — Один... — голос духа прозвенел в мозгу Эммы погребальным колоколом. Ребята, пронзительно завизжав, рванули кто куда из тёмной комнаты, судорожно выискивая убежище. Даже Алекса, смелая и непоколебимая Алекса, метнулась к выходу, почти сбивая с ног замешкавшегося Васю и пулей вылетая в дверной проём. Эмма, как сомнамбула, прошла мимо безмятежно улыбающегося человеческим ртом призрака, кинув косой взгляд на слабо шевелящийся живот, из которого доносились сдавленное, приглушённое мясом и кожей мычание. Мишка был ещё жив — Эмма прекрасно это осознавала, и это было ещё более мучительным, ещё более жестоким и неправильным. — Два...       Она не помнила, куда и как быстро она бежала. Не помнила, в какой ящик пыталась забиться, судорожно всхлипывая и умоляя брыкающуюся Старшую подвинуться и впустить её. Она слышала лишь грохот собственного сердца в ушах да чёрно-белые разводы перед глазами — и как только не упала никуда, пока бежала? Очнувшись, девочка обнаружила себя забившейся под старую металлическую кровать, скрипящую от каждого дуновения ветерка, с наброшенным на ржавую сетку влажным матрасом, от которого несло сыростью и мышами. Девочка зажмурилась и уткнулась носом в какую-то драную картонку, лежавшую рядом с ней на полу.       Я... хорошо спряталась?       Сердце бухало как бешеное, словно стараясь отработать наперёд все годы человеческой жизни, которые Эмма уже не увидит. Глухие удары сердца отдавались в затылок, заставляя удивиться — как Ася ещё не услышала эти глухие удары...       Чу! Зловеще скрипнула дверь в комнату, и в расщелине показались влажные, испещрённые сосудами детские руки. две... три.. пять... Они аккуратно открыли дверь, словно просачиваясь из самой глубины Ада. А вот и знакомый зелёный глаз слабо засверкал в проёме, цепко осматривая внутренности комнаты. Эмма инстинктивно задержала дыхание, но всё равно не могла не ощущать этот затхлый запах смерти, просочившийся даже в её убежище.       — Так-тааааак... Что тут у нас?...       Эмма зажала себе рот ладонями, когда она проползла мимо, шлёпая ладошками по грязному полу. Шлёп, шлёп, шлёп. Мёртвая тишина на несколько секунд... — и пронзительный визг Старшей, резанувший по ушам словно ржавым ножом. Из своего укрытия Эмма видела в мельчайших подробностях, как Ася выдирает отчаянно брыкающегося ребёнка из шкафа. Как снова ужасно развёрстывается её грудная клетка. усыпанная зубами. Влажный хлюп — и крик Старшей смолк, захлебнувшись в пенящихся слюнях и мускулистых тисках осклизлых стенок пищевода. Эмма, как загипнотизированная, смотрела на комок на животе духа, медленно соскальзывающий вглубь...       Она обернулась.       Казалось, время остановилось. Эмма не слышала своего сердца, она, казалось, забыла как дышать. Был только зеленоватый огонёк перед ней, пыльные ржавые спирали над Эммой и картонка где-то с боку... Не понимая, что она делает, Эмма медленно, как сомнамбула, потянула на себя картонку, словно пытаясь отгородиться ею и прикрыть своё маленькое тельце от взгляда. Аська негромко фыркнула — и до Эммы донеслись влажные шлёпанья ладоней по полу.       НЕТ       ППОЖАЛУЙСТА       Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ       НЕТ НЕТ НЕТ НЕТНЕТНЕТНЕТ       КТО НИБУДЬ СПАСИТЕ       ПАПА ЗАБЕРИ МЕНЯ ОТСЮДА       ПОМОГИТЕ       НЕТ       И когда Эмма уже была готова выползти из своего убежища, просто чтобы побыстрее прекратить весь этот ужас — до неё донёсся скрип двери, ведущей в коридор.       Она осталась одна.

***

      — Понятно. Значит, в той игре выиграла ты?       Алекса с хрустом потянулась и весело усмехнулась.       — Саша... А почему..       — Не называй меня так, — рыкнула девушка. — А-лек-са! Первые буквы моего полного имени, никаких Сашек! Усекла, Крольчонок?       Эмма ойкнула, тихо прикрывшись руками.       — Хорошо-хорошо! Но ведь ты...       Пацанка снова фыркнула и махнула рукой, прекрасно понимая, что хотела спросить давняя подружка.       — Да сожрали меня тогда, сожрали! Всех сожрали, кроме тебя. Как видишь, все живы остались! Она ж не говорила, что убьёт нас, это мы сами всё додумали!       — Но она ведь съела...       Алекса вздохнула и отстранилась от Эммы, давая ей пройти к выходу из кладовки.       — Она, наверное, была типа зомби или вроде того. Ну или не умеет переваривать людей. Чёрт её знает, но это было просто пипец как страшно. Кстати, вкусняшки то она тебе хоть дала?       Эмма медленно кивнула, открыв дверь подсобки.       — Это были какие-то фрукты и печенье из того, другого, мира. Я не ела, и оно всё испортилось, — она жалобно взглянула Алексе в глаза. — Я не могла их есть, понимаешь?       Алекса открыла было рот, но её прервал звонок, возвещавший конец перемены, и девушка ограничилась кивком.       — Ну ты и дура, если честно. Ладно, Крольчонок, шуруй давай. После школы ещё встретимся. идёт?       — А... ага...       Остаток дня прошёл спокойно. Эмма не опоздала, в результате чего её первые занятия в новой школе прошли без проблем, и познакомилась с Элькой — старостой класса. Девушка с огненно рыжими волосами и серыми глазами, скрывающимися за толстыми стёклами очков, оказалась ещё более робкой, чем Эмма. Её родители приехали из-за границы, и полное имя девушки было Эллин, что в реалиях школы трансформировалось в Эльку. Эллин, так же, как и Эмма когда-то, собиралась выучиться на инквизитора, но с её мягким и робким характером мечта казалась совершенно несбыточной...       Но это — совсем другая история.