Три желания

      Орихиме спит и видит сон. В этом сне она бежит по бесконечным одинаковым коридорам Лас Ночес и никак не может найти выход. Куда бы она не свернула, в какой бы тупик не попала – везде слышался жуткий омерзительный смех. В этом сне ей страшно до дрожи и, в конце концов, за очередным поворотом она оступается и летит в непроглядную черноту.       Орихиме проснулась от собственного крика. Она резко села в кровати, тяжело дыша. Мокрые волосы прилипли ко лбу, одеяло было сброшено на пол. Комната утопала во мраке, и девушке казалось, что она до сих пор летит, летит в эту бездну. Но по мере осмысления реальности, Иноуэ поняла, что это был сон.       – Все в порядке. Чего ты испугалась, трусишка Орихиме? – попыталась подбодрить себя она, уверенная, что от звучания в темени собственного голоса ей непременно станет легче отделаться от неприятного наваждения сна.       Орихиме поежилась, ощутив сквознячок царивший в глухой комнате и, нашарив с пола одеяло, укуталась.       Вот так. Теперь надо согреться.       Кто знает, сколько времени еще до утра, прежде чем мнимое Айзеном солнце окрасит, внешне схожим с ночью, Лас Ночес и пробудит в нем всех его обитателей. Иноуэ необходимо согреться. Завтра наступит новый день, и, возможно, завтра она вновь встретится с арранкарами, такими холодными, мало напоминающими живых людей.       Иноуэ свернулась калачиком. Нельзя с ними смешиваться. Она живая. Ей нужно всего-то согреться.       С этой мыслью Орихиме провалилась в сон.       Иноуэ, обхватив руками плечи, обходит легкими шагами комнату, замирает у стены. Стоит долго, словно ждет чего-то. Но ничего не происходит.       Сколько раз это уже повторялось? Иной раз ей казалось, что она стоит у той стены неделю, может даже месяц и образ не перестает оставаться одним и тем же. Будто какой-то художник, на холсте которого изображена комната ее заточения, все никак не может завершить картину. Словно один день, окруживший себя рамками, без «вчера» и «завтра»… Все так однотонно…       Орихиме потеряла счет часам этого бесконечного дня, потеряла счет шагам пройденным по этому холодному полу. Орихиме потеряла надежду вновь обрести хоть немножечко красок в ее жизнь на смену этой серости и холода. Это так странно… Терять надежду жить…       Орихиме подняла голову к уже ставшей для нее символичной луне. Правильно, она такая же одинокая и тоже в клетке.       Девушка негромко грустно вздохнула.       В голове пробежала глупая мысль, что если все останется как прежде, она скоро сама станет пустой.       – Как глупо, – печально опустила она глаза. – Я почти верю, что это возможно…       Внезапный шорох открывающейся двери за спиной и отстраненное «я вхожу», вывели Иноуэ из привычного режима дня. Мысленно приказав себе успокоиться, она обернулась настороженно, чуть угловато. В дверях стоял Улькиорра. Он глядел на нее в упор, заставляя Орихиме несколько робеть перед ним.       Иноуэ побоялась даже сделать вдох в его присутствии, а он продолжал на нее оценивающе смотреть.       Иноуэ сглотнула подступивший к горлу комок.       «Зачем он пришел? Его послал Айзен-тайчо?»       Улькиорра вошел в комнату и остановился, чуть не доходя до середины.       – Тебе страшно. Не будь такой предсказуемой, женщина, – произнес он.       Его голос эхом пронесся по клетке Орихиме.       Что такое? Неужели так странно слышать еще чей-то голос кроме своего собственного за последнюю неделю? Успокойся, Орихиме, успокойся.       – Айзен-сама ждет тебя.       – Но… – Иноуэ робко произнесла. – Я не знаю где…       – Тебе не нужно ничего знать, – прервал ее ровный голос. – Все что тебе нужно, это следовать за мной, женщина.       Иноуэ смотрела на арранкара и не могла или не хотела сделать шаг. Айзена она боялась больше одиночества и стен серой комнаты. Айзен выпивал из бедной девушки много тепла, что она пытается накопить в своей душе, согреваясь на краюшке своей темницы. Каждая встреча с этим антибогом неприятным осадком ложилась на ее плечи, прилипая как паутина. И хоть его речи были спокойны у Орихиме не пропадало чувство, что все сказанное им – ложь. Орихиме не любит когда ей врут, глядя в глаза. Она ненавидела этого синигами.       – Ты меня не слышала?       Орихиме вздрагивает, забывая об Айзене.       – Айзен-сама ждет тебя. Не думай, что сможешь остаться в этой комнате: если не пойдешь сама – тебя потащат. Если вздумаешь убежать – я тебя настигну и все равно приведу к Айзен-сама с твоего согласия или без него.       Орихиме стало больно. Она спрятала отчаяние за упавшей на лицо челкой.       – Пойдешь ли ты сама, или мне тебя силком тащить?       Иноуэ зажмурилась:       – Я пойду…       …И она безвольно проследовала за своим стражем.