«Et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos a malo. Amen» Pater noster
Лишь случайный блик света, отразившийся от пластмассовой оправы очков, который Габриэль заметил краем глаза, позволил ему понять, что в помещении кто-то есть. Он резко обернулся, вглядываясь в край длинного, утопающего в полутьме стола, обнаружив за ним сгорбленную человеческую фигуру. - Исайя? – удивленно позвал он, начиная понемногу различать черты сидящего по ту сторону стола. – Я не ожидал встретить тебя здесь так поздно. Сейчас, в пустом читальном зале работало всего две лампы, дающие тусклый желтый свет и благодаря строгой черной сутане Исайя был едва различим, сидя в самом углу, у зашторенного окна. Его выдавали лишь очки, по черной оправе которых скользил желтый луч в такт его легким движениям при дыхании. Он хранил молчание. Габриэль остановился в нескольких шагах от двери и теперь неуверенно переминался с ноги на ногу. Он уже закончил работу и сжимал в руках тетрадь, которая стала спасительным оправданием его пребывания здесь после официального закрытия библиотеки. Придя сюда, он был готов нести ответственность за очередное нарушение правил, но неожиданный свидетель его преступления отчего-то продолжал молчать. Габриэль вдруг вспомнил – ведь Исайе тоже нельзя быть здесь сейчас. - Исайя? – позвал он вновь, и в этот раз голос его звучал не испуганно, а скорее встревожено. – Все в порядке? Тяжелый протяжный выдох заставил Габриэля подойти к падре. Исайя поднял на него глаза, но прошло пару секунд, прежде чем взгляд его стал осознанным. - Габриэль? – хрипло спросил он, будто сомневаясь, что верно опознал человека перед собой. – Я не заметил, как ты пришел. Голос его был каким-то механическим, бесцветным. - Да собственно, я уже ухожу... – неуверенно улыбнулся Габриэль, кивая в сторону двери. – Я заглянул на минутку просто, чтобы... Он вдруг понял, что в его оправданиях сейчас нет смысла. - Ты знаешь, который сейчас час? Этот вопрос заставил Исайю понемногу возвращаться в реальность. - Что? - Что случилось? Габриэль быстро обошел стол, и, присев рядом с по-прежнему неподвижным падре, положил ладонь на его сжатые кулаки, которые тот держал перед собой. Обмотанные вокруг костяшек и пальцев, четки свисали на стол. Кожа Исайи была ледяной. Мужчина вздрогнул, будто получил от прикосновения удар током. Габриэль почувствовал, что его руки напряглись еще сильнее. - Все нормально. - Я же вижу, что нет, - покачал головой Габриэль. – Уже очень поздно. Исайя вновь тяжело вздохнул и, наконец зашевелившись, опустил голову. Он еще сильнее сжал кулаки, так, что мышцы предплечий начали дрожать. Сбросив ладонь Габриэля, он разъединил руки и резко опустил их на стол. Раздался неожиданно громкий стук. Взяв правую руку Исайи, Габриэль разжал кулак, для чего ему пришлось приложить немало сил. На столешницу соскользнуло небольшое деревянное распятие, прикрепленное к гирлянде бусин. Габриэль перевернул ладонь, и заметил глубокие красные полосы на коже. По руке Исайи прошлись судороги, и он рефлекторно сжал пальцы обратно. - Что с тобой? – громче, чем ожидал, воскликнул Габриэль. - Уходи, - глухо ответил отец Морганти. Он выпрямился так, что захрустел позвоночник и размял шею. - Нет, - твердо ответил Габриэль – Идем... - Я просто задумался. Мне не нужна помощь. Он попытался размять затекшие пальцы. Глядя на лицо Исайи, Габриэль заметил, что он испытывает при этом боль. - Может мне стоит рассказать конгрегации, что ты нарушил правило посещения библиотеки? – отшутился отец Антинори, лихорадочно соображая как ему теперь быть. - Да! - вдруг резко воскликнул Исайя. – Так и сделай. Габриэль немного отстранился, с недоумением глядя на отца Морганти. - Ты специально ждал, что кто-нибудь найдет тебя здесь? Что ты вообще делал? - Нарушал правила. Габриэль перевел взгляд на ладонь Исайи, где все еще были видны следы от крепкого сжатия креста. - Это все из-за назначения? Исайя опустил голову, и взъерошил свои всегда идеально уложенные волосы. - Я недостоин этого поста. - Недостоин? Ты? - Я не должен был выдавать тебя конгрегации. - Послушай, но ведь ты сделал именно так, как положено? Притом, я даже не... Исайя перебил его. - Ты бы так не поступил со своим другом. Габриэль замер в растерянности. - Ты на полпути к успеху, Исайя. Я отказываюсь от назначения, ты получишь его. И это не потому что я делаю тебе одолжение, а потому, что ты действительно достоин этого. - Нет. Я не достаточно... я не тот. - Ты излишне требователен к себе, - Габриэль заглянул в глаза Исайи, вновь взяв его за руку. – Зачем ты это делаешь? Взгляни на меня, вот тот, кто недостоин. Зачем сам пытаешься придумать себе недостаток? Губы Исайи дрожали от переполнявших его чувств. Он сжал пальцы на теплой руке Габриэля. - Мне кажется, ты просто... Но закончить фразу Габриэль не успел. Губы мужчины, сидящего перед ним, вдруг оказались на его, остановив слова. Но, прежде чем он осознал, что произошло, Исайя уже отстранился. Отпустив его руку, он снял очки, и спрятал лицо в ладони. Плечи его дрожали, но не было слышно ни звука. Габриэль смотрел на него, замерев. В этом взгляде не было ни презрения, ни отвращения. Несколько минут прошли в полной тишине, и казалось, даже воздух между ними застыл в напряжении. Не проронив ни слова, Габриэль вдруг поднялся, и решительным жестом сгреб со стола четки. От внезапного громкого звука рядом с собой Исайя вернулся от своих мыслей, отняв руки от лица, и в этот момент Габриель выхватил очки, которые тот держал за дужку. Довольно грубо он схватил Исайю за кисть, и, отводя руку назад, заставил его прижаться грудью к столу. - Что... Боже, что ты делаешь? - Я точно не Боже, - усмехнулся Габриэль, небрежно бросив очки на стол. Он перехватил ловким движением вторую руку Исайи. Попытки высвободиться оказались безрезультатными и, к тому же, болезненными. - Не дергайся слишком сильно, - посоветовал Габриэль. – Эти четки весьма прочные, но все же разорвать их несложно, а ведь мы оба не хотим этого. Крепко обмотав нить с нанизанными на нее черными деревянными шариками, вокруг его изящных запястий, Габриэль просунул крест между рядами, закрепив четки. - Мне очень больно, Габриэль... На этот раз, повиснуть фразу в воздухе, заставил поцелуй отца Антинори. Он был куда настойчивее и энергичнее. - Обещаю, скоро ты перестанешь чувствовать боль. Глаза плененного блестели от подступивших слез. Все его тело била крупная дрожь. Заставив Исайю откинутся на спинку, Габриэль не много повернул его вместе со стулом, отодвинув заодно от стола. - Прошу тебя, опомнись, остановись! Что ты собираешься делать? - Исайя... – Габриэль навис над ним, прижавшись носом к щеке, и вдыхая запах его кожи. – Не обманывай себя. Ты уже понял, что я хочу сделать. - Нет! Стой! я был не прав, это ошибка... - Да, конечно, - Габриэль не сдержал язвительной улыбки. – Но никакой ошибки нет. Впрочем… сейчас ты можешь думать как тебе угодно. Ощущение жесткой, колючей бороды на лице заставило Исайю отпрянуть, из-за чего он ударился о мощную спинку старинного деревянного стула. Четки от каждого его движения издавали глухое постукивание. - Тише, - выдохнул Габриэль в ухо, с заботой проводя рукой по ушибленному затылку. - Габриэль, не надо. Голос Исайи звучал совершенно не привычно, будто говорил другой человек. И эти изменения Габриэлю нравились. Пухлые губы отца Морганти были приоткрыты и чуть дрожали. Не удержавшись, он коснулся их пальцем, ощущая его горячее дыхание и влагу с их последнего поцелуя. Габриэль провел языком по его уху, заставив волну дрожи пробежать по коже Исайи. Первая. Вторая. Третья. - Не ожидал такого от своего тела? – проводя пальцами по седеющим вискам падре, Габриэль глубоко вдохнул аромат его шампуня и лосьона для бритья. - Остановись, прошу... Мне неприятно... - Тебе не привычно. Голос отца Антинори тоже изменился, но в отличие от Исайи, он напротив стал тверже, ниже, приобретая бархатистость и глубину. - Pater noster, qui es in cae... - Нет, нет, нет, нет, - ладонь Габриэля легла на его губы, остановив молитву. – Оставь Господа в покое. Сейчас я хочу быть с тобой один на один. Исайя всхлипнул, глотая слезы. - Domine Iesu, dimitte nobis... а-а..., - латынь потонула в болезненном стоне. На миг, разжав пальцы, которые Габриэль опустил на пах своего пленного, он повторил действие. Извиваясь на стуле, Исайя заскулил сквозь крепко сжатые зубы. - Не заставляй меня сделать это снова, - строго предупредил Габриэль, с силой нажимая на плечи Исайи, не позволяя тому подняться. - Отпусти! Остановись! В голосе отца Морганти отчетливо звучали нотки паники. Его кожа на шее покрылась красными пятнами, а растрепанные волосы начали завиваться в не послушные кудрявые пряди. Запрокинув его голову, Габриэль провел рукой по кадыку и, надавив, почувствовал под подушечками пальцев бешено пульсирующие артерии. - Не кричи. Ты ведь не хочешь, чтобы сюда в самый не подходящий момент ворвалась охрана. - Габриэль..., - Исайя закашлялся, судорожно ловя ртом воздух. - Прошу тебя, мы не должны... нам нельзя... Прижавшись губами к его шее, Габриэль прикусил край колоратки, оставив на ней заметный след. - Ты об этом? - небрежно бросил он, и вытянув из воротника собственную белую пластинку, отбросил ее на стол к очкам. – Твою я, пожалуй, пока оставлю. - Молись, Габриэль! Ты должен бороться с демоном... - В отличии от тебя, я готов взять ответственность за свои поступки, не приписывая их воле Дьявола, - хрипло усмехнулся тот. - Это животный импульс, ты не должен поддаваться ему! - Никакой благодарности, - укоризненно покачал головой Габриэль. – Ты эгоист, Исайя, ты знал об этом? Для того чтобы добраться до нижних пуговиц сутаны, Габриэлю пришлось опуститься перед сидящим на стуле на колено. - То, что здесь происходит сейчас, ты знаешь, не случайно, - с каждым словом отец Антинори методично расстегивал пуговицу за пуговицей. – Я думаю, ты поймешь. - Я вижу, что ты не в себе, - всхлипнул Исайя. Он стал замечать во всем теле не привычные ощущения. Постепенно, они становились все сильнее, занимая все больше места в его сознании. Ноги дрожали и ослабли, так, что даже попытайся он сейчас встать, то все равно бы не смог удержатся. В висках отчаянно пульсировала кровь. Добравшись до пояса, Габриэль поднялся, и, упершись правой рукой в спинку стула за головой Исайи, вновь навис над ним, пригородив свет. - Я такой, какой есть, - ответил он, глядя в блестящие глаза отца Морганти прямо перед собой. Чуть задев своим носом его, он прижался к его губам, но на этот раз Исайя успел среагировать и, отпрянув, отвернулся. - Ты можешь сопротивляться мне, но не своему телу, - усмехнулся Габриэль. Положив левую руку на колено Исайи, он начал поднимать ее по бедру вверх, сминая пальцами складки черных штанов. Плавно он свернул на внутреннюю часть бедра, и почувствовал, как тело под одеждой вздрогнуло. Добравшись до паха, в отличие от предыдущего раза, теперь Габриэль гладил пальцами ткань медленно и нежно. Исайя прерывисто втянул носом воздух, и непроизвольно застонал. - Так ведь лучше, согласись? Дыхание отца Морганти становилось все чаще. Но взглянув на его лицо, Габриэль заметил стекающие по щекам слезы, оставшиеся дорожки от которых блестели в свете ламп. С неожиданно силой Исайя вскочил со стула, но, не удержав равновесия, и к тому же запутавшись в расстегнутых полах сутаны, упал на колени, едва не ударившись головой о столешницу. Габриэль поспешил к нему, и присел рядом. Положив руки на плечи, он приподнял его корпус так, чтобы видеть лицо. Исайя плакал. Все лицо его блестело, но он не имел возможности вытереться или хотя бы отвернуться, вынужденный предстать перед отцом Антинори в этом унизительном виде. - Исайя, - он вынул носовой платок, и аккуратно стер проступившую влагу. – От себя все равно не убежать. И стоило ли так рисковать, ведь ты едва не ударился. - Я не должен... мне нельзя... не должен... не могу..., - плач отступил, но воздуха в легких не хватало, и Исайя продолжал всхлипывать, немного раскачиваясь при каждом вздохе. - Не можешь получить удовольствие? Но ведь ты ничего и не делаешь. - Запрещено... не нарушать... Габриэль... убей меня, умоляю. Габриэлю захотелось отстраниться и подняться, но он сдержал свой порыв. Теперь отступать уже было поздно. - Взгляни на меня, - Габриэль взял его лицо в свои ладони. – Ты ничего не сделал. Ничего не нарушил. Это все я. Ты хорошо сопротивляешься, твоя воля крепка, но я твой Демон, и все что с тобой происходит, все, что ты чувствуешь – происходит по моему желанию. Ты противишься мне, но наши силы не равны, и против меня и того, что я делаю с тобой, ты ничего сделать не можешь. Покрасневшие глаза Исайи раскрылись в изумлении. Казалось, он преступил некий барьер, осознал что-то, и это подействовало. Его плечи больше не содрогались. Продолжая тяжело дышать, он, тем не менее, перестал раскачиваться, и выпрямился, глядя перед собой, и, по всей видимости, продолжая осмысливать услышанное. Он не заметил, вздох Габриэля, и то, как на мгновение помрачнело его лицо. Приняв решение, все же, не отступать до самого конца, отец Антинори поднялся, и, предоставив Исайе несколько секунд для размышлений, вернул его в реальность, грубо рванув за локоть. - Поднимайся. И больше, я надеюсь, ты не будешь так шуметь. В его голос вернулась соблазнительная глубина. Исайя неуклюже поднялся, придерживаемый сзади за руки Габриэлем. Взгляд отца Морганти сделался каменным и непроницаемым, будто он отстранился от всего происходящего. - Идем сюда. Заметив рядом с ними откатную библиотечную лестницу, прислоненную к громоздкому стеллажу, теряющийся верхними полками во тьме, Габриэль направил падре туда. По дороге он одной рукой расстегнул свой ремень и вытянул его из брюк. Убедившись, что вверху лестница прочно упирается левым боком в упор на рельсах, он приставил ногу к правой ее стороне, тем самым обеспечив ее неподвижность. Он заставил Исайю, встав к лестнице спиной, просунуть сцепленные руки в ближайший проем между ступенек. - Прижмись сильнее, - скомандовал он, ударив пленного локтем о край деревянной лестницы. Исайя тихо зашипел от боли, но не проронил ни слова, стараясь даже не смотреть на то, что Габриэль делает. Плотно прижав отца Морганти плечом к левой стороне лестницы, Габриэль крепко затянул на его руке и деревянной оси ремень. Он с силой надавал на язычок, пробив на ремне новое, неаккуратное и неровное отверстие. Из-за наклона лестницы стоять, прижатым к ней, было неудобно, и Исайе пришлось завести правую ногу за нее, а левую, согнув, поставить на нижнюю ступеньку. Чем Габриэль и воспользовался, коленом заставив его раздвинуть ноги еще сильнее, обеспечивая себе полный доступ к его телу. - О, мой несчастный мученик, - с усмешкой протянул он, жадно обнимая и лаская падре через одежду. – Всем бы такое наказание. - Ты попадешь в Ад, Габриэль, - нарочито сдержанным и одноцветным тоном констатировал Исайя. - Но ведь ты отпустишь мои грехи, отец? В ответ плененный священнослужитель засопел, изо всех сил сдерживая предательский стон. Губы Габриэля соскользнули по его подбородку, когда Исайя, вскинул голову, и благодаря высокому росту, избежал очередного поцелуя. Это упущение не остановило Габриэля, и он принялся за его шею, попутно расстегивая сутану, а заодно и сорочку под ней сверху вниз. - Как можно прятать такое восхитительное тело? – спросил он, поглаживая его обнаженную кожу на груди и животе, и с наслаждением отмечая дрожь в теле Исайи при каждом своем прикосновении. – Может, стоит добавить восьмой грех – слепота к прекрасному? Положив руку на затылок Исайи, Габриэль с силой наклонил его голову вперед, оставляя поцелуй на его лбу. Затем опустился, и прижался губами к темным волоскам на грудине, рядом с перевернувшимся нательным крестиком, после к левому плечу, и в завершении к правому. Взгляд блестящих глаз Исайи был полон противоречивых чувств, сменяющих друг друга. Встретившись с его глазами, Габриэль заметил промелькнувшую на миг мольбу. Осознаешь ли ты сам, о чем просишь? – подумал он. - Ты истинная загадка, Исайя. Я в первую очередь, загадка для самого себя. Габриэль до возможного упора спустил сутану и сорочку, обнажая торс отца Морганти. Символ целомудрия на его голой шее превратился в вульгарный белый ошейник. Поглаживая левой рукой его грудь, правой Габриэль начал расстегивать штаны Исайи. - Твое тело предает тебя, отец, - заметил он. От прикосновений к члену, пусть и через ткань, Исайя непроизвольно сильно дернул связанными руками. Его тело реагировало неприятной щекочущей дрожью на каждое чужое касание. Пальцы падре Антинори казались невероятно холодными, словно были из металла. Он не мог предвидеть точку, до которой Габриэль дотронется следующей, и каждое его новое движение заставляло сердце замереть в груди Исайи. Продолжая одной рукой ласкать соски пленного, вторую Габриэль слегка сжимал на темном белье, прощупывая напряженный член. Неумышленно коснувшись чувствительной головки, он вызвал очередную дрожь во всем теле Исайи. - Не хочу разочаровать святого Павла, ведь каждый из нас должен угождать ближнему, во благо к назиданию. Суть моего просвещения скоро откроется тебе, - последние слова Габриэль уже прошептал, слегка касаясь бородой шеи падре. Чуть приспустив белье, он высвободил уже возбужденный челн, и провел пальцами по горячей плоти, едва касаясь ее кончиками пальцев. Вверх вниз. Вверх вниз. Не предназначенные для роли бондажа четки поддались рывкам пленного, деревянный крест выскользнул из рядов, куда был воткнут, и узел на его запястьях развязался. Подняв освободившуюся левую руку, Исайя сорвал с шеи колоратку, вырвав скрепляющую ее пуговицу, и полоснул острым пластиком по шее, оставив на коже розовую полоску. - Наконец-то, хоть что-то ты снял сам, - усмехнулся Габриэль. – Хотя, она, наверное, была самым важным в твоем гардеробе. Исайя не ответил. Он тяжело дышал сквозь приоткрытый рот, будто сам не веря в то, что сделал. Подтянув правую руку, привязанную за плечо к лестнице, он поднял ладони к лицу, то ли пытаясь прикрыть его, то ли стереть со лба проступивший пот. Габриэль вынудил его застонать. Исайя не сопротивлялся. - Ну-ка, - отец Антинори нагнулся, и поднял упавшие четки. – Дай сюда руки. Свобода тебе не к чему, ты все равно не знаешь, что с ней делать. Исайя покорно протянул руки, непроизвольно соединив дрожащие ладони в молитве. На этот раз Габриэль просто плотно намотал четки вокруг его запястий, сильно их пережав. Но Исайя, как Габриэль и обещал, уже перестал чувствовать эту боль. Покончив с этим, отец Антинори начал расстегивать собственные джинсы. Заметив, что дыхание пленного резко ускорилось, Габриэль поднял на него взгляд, и заметил страх, граничащий с ужасом, на лице Исайи. - Чего ты боишься? Боли? – улыбнулся Габриэль. – Я думал, без очков ты совсем ничего не видишь… Не бойся. Эта ночь твоего удовольствия. Продолжив ласкать член Исайи, Габриэль начал делать тоже для себя. Неожиданно для отца Морганти, он вдруг опустился перед ним на колени, и провел теплым, скользким языком от основания члена до его головки. Исайя хрипло застонал в голос. Этот живой, несдержанный стон, наконец-то, раскрыл настоящего Исайю - темпераментного, сильного и пылкого Исайю Морганти, противоположностью которому был падре в строгой черной сутане. Габриэль взял член в рот, и, с удовольствием вслушиваясь в голос Исайи, начал двигать головой. Снова. И снова. Дальняя лампочка, вдруг, блеснув, потухла. Освещаемые лишь одним тусклым источником желтого света, Исайя, Габриэль и лестница казалось, повисли в черной пустоте. Продолжая руками ласкать низ его живота, Габриэль провел языком по морщинистой коже мошонки, и заметил, что Исайя начал непроизвольно двигать бедрами. Повинуясь такту его движений, Габриэль вновь взял член в рот. Почувствовав, через некоторое время, что он уже сам задыхается от возбуждения, Габриэль поднялся. Взяв связанные руки Исайи, он положил их на свой член, несколько раз проведя по нему вместе с ним. Болтающийся на четках крестик ударялся и скользил по его напряженной плоти. Исайя продолжил действия самостоятельно. Габриэль застонал. - Наконец-то! Че-ерт возьми, - выругался он, тут же подумав, что прежде никогда не позволял себе брань. Проведя рукой по груди Исайи, он вновь взялся за его член. Бешенное сердцебиение отдавало глухими ударами в ушах. Габриэль откинул голову, чувствуя, как сковало его грудь, а от ног вверх прошла волна расслабления. Исайя кончил следом, судорожно выдохнув. - Святая Мария, - не внятно простонал он. - Мне кажется, обычно люди в таком случае говорят нечто иное, - хрипло засмеялся Габриэль, пытаясь выровнять дыхание. От пульсации крови закладывало уши. Не много отдышавшись, Габриэль поднял измазанные в собственной сперме, связанные руки Исайи, и вложил в его ладони крестик. Сжав кулаки, он посмотрел ему в глаза. - Вот теперь, тебе есть, из-за чего страдать. Но не наказывай себя за то, в чем ты не виновен. Нет Бога, который запретил бы нам быть самими собой. Удивленный взгляд Исайи, его растрепанные кудрявые волосы, и раскрасневшаяся кожа на груди и шее – все начало вдруг блекнуть и растворятся. Возникло ощущение чего-то тягучего, зыбкого, вязкого. Звуки птиц на улице и запах его комнаты первыми проникли в сознание Габриэля. Он открыл глаза и полностью удостоверился в том, что только что спал. Дыхание его по-прежнему было тяжелым. Не в силах выбросить из головы пережитое, он сел на кровать и озадаченно уставился на стену, по которой полз ослепительный луч рассветного солнца. Непроизвольно, он несколько раз подробно промотал сновидение в памяти. - Боже... - Габриэль потер переносицу и потянулся. Пожалуй, не буду рассказывать о сне Клаудии, она не психоаналитик, и вообще ей лучше об этом не знать – решил он.8.12.2017