Чудо

— Что значит, ты не веришь в Рождество? Такого не бывает, Айви. — у Генри в темных глазах мелькают разноцветные огоньки-лампочки, и девушка оторваться как назло не может от этих винных переливов. — У нас никогда не было елки, и подарков, и глупого Санта-клауса, который ночью пробирается в дом. Это сказки для маленьких детей, Айви. Перестань забивать голову всякой чепухой, цитирую. Белфри кривит идеальные губы, отпивая большой глоток из своего стакана. Видимо, у них с Генри такая вот нелепая традиция — каждый поддельно выдуманный праздник сидеть у Рони, заливая в горло крепкий алкоголь, и делиться сокровенным. Сегодня по плану эгг-ног и ржавеющие детские воспоминания. У догиперионхайтской Дризеллы таких чертова куча; хоть лопатой греби, ей Богу. А Миллс смотрит своим коронным щенячьим взглядом, и рассказать ему одному хочется все до единой буквы: ей всегда дороже была моя сестрица; она бросила нас, представляешь, бросила; а Сесилия хорошей была, любила нас, как родных; лучше бы я провалилась в это идиотское озеро. Но Айви — здесь точно Айви Белфри — молчит, потому что парнишка-писатель вправе убить/подчинить/покалечить улыбкой своей солнечной бронированное сердце брюнетки. Как так вышло, непонятно. — Тогда пришло время поверить. — и мужчина со стула соскакивает бойко, берет маленькую ручку в кожаной перчатке в свою и тянет-тянет на улицу. — Если истинно во что-то верить, то это произойдет. Если Белфри сильнее поверит в то, что постепенно влюбляется в паренька-сказочника, может произойти взрыв всех внутренних систем. Генри же — герой; такие обычно храбрых принцесс или жутких провинциалок любят, не отрицательных недо-колдуний с бзиком на работе. Но ворох искр беснуется в предпраздничной пустоте, играя меж снежинок на темных волосах, а Миллс улыбается. Почему он /так/ улыбается? Гирлянда, обрамленная пестрыми шарами и ангелами, переливается, как сотни маленьких радуг, звезду на верхушке золотыми бликами награждая. — Загадай желание, Айви. Только настоящее. Самое желанное из всех. — Генри жмурится от белых хлопьев, путающихся в его ресницах, продолжая от чего-то руки девушки в своих держать. — И кто его исполнит? Санта? — а она смеется ершисто, горло дробя с непривычки, но все же покорно закрывает глаза; считает до трех; сжимает крепче мужские (не ей принадлежащие, Элле) ладони; закусывает внутреннюю сторону щеки и призывает всю свою магию. Если Дризелла из той самой сказки загадает мальчика, рожденного от настоящей любви, достанется ли Генри Миллс в Гиперион Хайтс Айви Белфри? Будем надеяться на Рождественское чудо. И еще немного на эгг-ног.