Arabella

Алекс стремительным шагом подошел к девушке, стоявшей к нему спиной. У нее были темные волосы, белые джинсы и черная кожаная куртка. Такая же, как у нее — с подписью « One for the road ». Или нет… Плевать. Он развернул ее за плечо. Она смотрела на него испуганным взглядом. Черт, не та. Тернер оттолкнул ее, а она ошеломленно глядела ему вслед. Или нет. Ему было все равно. Он продолжил свой путь. Ему нужно было догнать ее. Завернув за угол, он увидел на бетонной ступени у входа в какой-то Вэйп-шоп сидящую хрупкую фигурку. Она выкуривала сигарету, постоянно всхлипывая. Он посмотрел на нее с минуту, находясь в метрах 50 от цели. Потом побежал к ней. Когда оставалось пару метров, замедлил шаг. Он встал перед ней, но она не обращала внимания. Просто рассеяным взглядом смотрела впереди себя. Тогда Тернер сел рядом с не на ступеньку. Он посмотрел на свои ноги. Потом на ступни соседки. Она была босой, лаковые лодочки на шпильке стояли рядом. Он посидел так минуты две. Девушка не замечала его. Тогда он тихо сказал: — Ты босая… — Я знаю, — Простудишься. — Это будут мои проблемы. Тебе должно быть без разницы. — хрипло ответила она, туша сигарету о асфальт. Потёрла оставшуюся золу пальцем и посмотрела ему в глаза. Тушь размазалась, а по щекам стекали чёрные полосы от слез. Но его это не интересовало. Тернер увидел слезу на одном из ее чарующих глаз. Он аккуратно утёр их большим пальцем. Она лишь отвернулась, зарыдав ещё пуще, чем раньше. — Почему ты ушла? — спросил он, хотя прекрасно знал, почему. Алекс хотел услышать ее ответ. Девушка не ответила. Тогда он попытался обнять ее за плечи, но она лишь поежилась. Тернер оставил попытки и выжидательно смотрел на неё. Потом достал свою пачку сигарет. — Есть закурить? — спросила она. Он молча предложил ей пачку, которую достал мгновением ранее. Она отобрала ее. Дрожащими руками достала одну сигарету, но выронила. Выругалась и достала новую. Потом взяла коробок со спичками. Она не любила зажигалок, ее больше привлекал «живой» огонь. Зажгла сигарету и молча смотрела на соседнюю улицу, дрожа то ли от рыданий, то ли от того, что на улице была минусовая температура. — Эй, может все-таки отдашь мне пачку? — Алекс потянулся было за сигаретами, но она успела бросить их ему в ноги. — Бери, — грубо ответила она. Тернеру оставалось лишь подобрать свою пачку и молча закурить. Вот они вдвоём сидели на той ступеньке, вдыхая дым прожжённого табака. —  Так почему? Ты ушла, даже не попрощавшись. — решил снова поднять свой вопрос парень. Девушка лишь дернулась в его сторону, грубо отвечая: — А ты что? Сам ещё не понял? — А что, если нет? — наглым тоном спросил он. Она повернулась к нему, и отбросив всякое притворство, крикнула, со слезами на глазах, на всю ночную улицу: — Кто эта стерва? С которой ты пол ночи развлекался? Он знал, что она задаст этот вопрос. По дороге к ней он думал над тем, как ей ответить, но сейчас не мог вымолвить ни слова. — Почему ты мне не отвечаешь? Я ушла, ведь тебе с ней было веселее! — Через всхлипы прокричала она. Тернер молча смотрел на неё, а она продолжала: — ведь я права, ты о ней «мечтал каждую ночь этой недели»? Да? — и залилась слезами. Он стеклянными глазами глядел на неё, не ощущая, осталось ли между ними вообще что-нибудь. Возможно, он ещё чувствовал что-то к ней…, но любовь потерялась в мигающем свете ночных клубов… исчезала с каждой выпитой рюмкой, бокалом… растворилась в дыму сигарет… Но это все неважно — она стала его наркотиком — он не мог и дня прожить без неё. Когда-то, раньше, они любили друг-друга, но сейчас, они, наверное, прокурили все «чувства», и они напоминали отвратительное утро после прекрасной ночи. Мерзко, но от воспоминаний губы расплываются в улыбке. Её губы… Ее улыбка… По ней он скучал уже целую вечность, когда другие красотки сами напрашивались на крепкий поцелуй. Возможно, он ещё любил ее… Алекс молча продолжал смотреть на соседнюю улицу, когда его избранница проливала горькие слезы. Когда всхлипы слушать стало невыносимо, он решился спросить то, что волновало его сейчас больше всего: — Почему ты сейчас плачешь? Она повернулась к нему лицом, взглянула заплаканными глазами и отвернулась обратно. — Зачем ты меня позвал? — ответила она вопросом на вопрос. — Мне было скучно… — Тебе было скучно? Значит, я просто твоё развлечение, да? — крикнула она ему в лицо — и, видимо, уже поднадоевшее… Черт, зачем она все это говорит, зная, что это не так. Но в последнее время она ощущает себя игрушкой в руках капризного ребёнка. Зачем все это? — тысячу раз задавала девушка себе этот вопрос. Она знала, ещё после их первой ночи, что пойдёт с ним ко дну, но ее это не волновало. Он очаровал ее. И до сих пор она не может понять, чем… Она пыталась внушить себе, что не любит его, что между ними пустота. Ведь так и было, но их связывало что-то другое. Они ненавидели друг друга, но не могли расстаться. — Ты для меня не развлечение, ты же знаешь, — он положил руку ей на плечо, но она снова отвергла этот жест. — Каждый раз ты заставляешь меня утверждаться в обратном, Тернер. — Но, черт, ты ломаешь меня! Почему ты так переживаешь из-за этого, если на днях говорила, что тебе уже все равно? — он встал напротив нее — Ты же сама кричала, что не любишь! — выкрикнул он, не сумев сдержать эмоций. — И ты действительно мне верил? — крикнула она, быстро встав напротив Тёрнера — Ты ведь отвечал мне тем же! — Но почему тогда ты не ушла от меня ещё в ту ночь, когда мы это поняли? — Почему же ты меня не отпустил? — Ты прекрасно знаешь, почему… — Потому что тебе нужно было покрыть страховку? Ведь «между нами только деньги», да? — Нет! Ошибаешься! — крикнул он, подходя ближе — Потому что я люблю тебя, детка — прошептал он ей в губы. И поцеловал. Это был короткий, но крепкий поцелуй. Он попытался вложить в него все свои чувства. Или просто заткнуть ее, чтобы оттянуть решение этого скандала на потом… Но она отпрыгнула, дав крепкую пощёчину Тернеру. Он лишь огорчённо посмотрел на девушку. — Ты, придурок, действительно думал, что можешь просто целоваться со мной, говорить, что любишь, этим грязным языком, который час назад что-то так увлечённо выискивал во рту у неё? — Черт, ты говоришь это так, будто сама не ворковала с этим подонком за барной стойкой! Или это не тебя он угощал коктейлями? Эти слова ранили обоих. Но никто не собирался показывать свою слабость. Это стало их обычаем. — А что мне было делать ещё в месте, где нужно развлекаться? Ты оставил меня одну, я тоже имею право повеселиться! — О, да я вижу, мы оба развлекались как могли! — саркастично промолвил Алекс, скрестив руки на груди и глядя на девушку. Ее просто выбешивало, когда он скидывал всю вину на неё. Она набросилась на него, стала молотить руками. — Ты, сволочь, разве не ты, как только мы зашли в клуб, ушла и начала лапать руками другую телку? Не ты упрашивал тебя пойти в это чертово место? Клялся, что нам будет весело, чтобы потом уйти и оставить меня одну? Ты подонок! Понял, Тернер? Ненавижу тебя! Столько раз ты бросал меня, но в итоге я приползала, чтобы ты обошёлся со мной так же! Как Тернер не защищался, все равно девушка сумела сделать больно. Физической боли он не чувствовал, но ее фразы ранили его больнее ножа. Она ведь была права. Но это была не та правда, которую Тернер хотел слышать. Он хотел, чтобы она любила его, но как, если ему самому нужно разобраться в себе. Эта девка в клубе была его минутной слабостью, и, несмотря на то, что он и его девушка жили вместе, именно о ней он мечтал все эти ночи. Но он действительно ненавидел ее, несмотря на остальные «чувства». Тернер уже не помнил, кто начал эту войну. Она часто кричала из-за его выпивки. Но не знала, что она становилась главной причиной вылазок в бар. «Как она танцевала в объятиях Кейна, они наслаждались друг другом» — вот, что убивало Тёрнера. В ту ночь Он был пьян в хлам, и, когда она предложила ему потанцевать, просто послал ее. Так что он до сих пор не понимал, кто был виновен в начале этой войны. Она продолжала избивать его, выкрикивая обвинения вперемешку со всхлипами. Он окончательно вышел из себя, поэтому просто схватил ее за запястья и стал выкрикивать прямо в лицо: — Ты кричишь на меня как будто сама «мисс Невинность». А Ты помнишь, сколько раз сделала Мне больно? Или тебе казалось, что мне плевать на то, что ты спишь с другими в ту же ночь, когда мы ссоримся? Танцевала с другими, когда я был пьян! Скажи мне теперь, кто виновен в нашей войне?Только я? — он прижал ее к стене, все так же держа за запястья. Из ее глаз полились слезы. Тогда он сново поцеловал ее. На этот она ответила, и этот поцелуй длился дольше, чем первый. Тогда она отстранилась, а он стал покрывать поцелуями ее шею. Это лишь отдаленно напоминало страсть. Он очень хотел утешить ее, он видел, что она сожалеет. Он просто нежился с ней. Сейчас большего и не нужно было. Она пробегала кончиками пальцев по его спине — прошлась по лопаткам, погладила шею, и теперь перебирала волосы. От этих движений у него появились мурашки по коже — боже, как он скучал по ее рукам… Он поцеловал её в висок, обнял одной рукой за талию, а другой стал гладить ее шею. Она положила голову Алексу на плечо, а другой обняла за шею. Поцеловала в ухо, и, сквозь комок в горле прошептала: — Алекс… я так люблю тебя… — он нежно поцеловал ее, отвечая этим: « я тоже» -… Я не хочу больше делать тебе больно… — продолжала девушка. — Я тоже, малыш… — Давай просто… — она всхлипнула. Из ее глаз потекли слезы. Он поцеловал девушку в один из них, и на его губах остался вкус ее слез. Тернеру он напоминал что-то самое горькое и ненавистное на свете. Потому что Алекс очень не любил, когда его малышка плакала. Он пообещал себе, что больше она никогда не заплачет 1000 раз. Он гладил ее по голове, утешая, и произнёс: — что нам нужно сделать? — Но она залилась слезами ещё больше, тогда он взял ее на руки, присел с ней на ступень у того чертова магазина, и посадил себе на колени, одной рукой обнимая за плечи и поглаживая своими пальцами ее ключицы, а другой аккуратно утёр слезы. — Все будет хорошо. Что мне сделать, чтобы доказать это, милая? — Давай расстанемся… — его немного огорчили ее слова, но он решил не показывать этого, и попытаться все уладить. — Детка, почему? — Так мы не сможем больше делать друг другу больно… — Но ведь можно обойтись и без расставаний… — Нет, нельзя, Алекс. — Не понимаю тебя… — Мы столько раз обещали, но после этих клятв становится ещё больнее. Я не хочу так больше — причинять боль любимому человеку. — Но… почему, если ты любишь, уходишь? — Алекс, ты будешь счастливее с другой… — она всхлипнула. Он стиснул ее в своих объятьях. — Мне нужна ты… — Ошибаешься, Тернер. Было уже раннее утро. Алая полоса рассвета озарила ночное небо. Она освободилась от его рук, взяла в руки обувь, поправила ему челку, чмокнула в губы, и ушла в рассвет, а Алексу оставалось лишь глядеть на исчезающий в заре силуэт его любви. Его Арабеллы…