Вовремя для смерти

Источником света служил только полумесяц, заглядывающий в комнату через разбитое окно. Он играл бликам на бетонном полу, переливался на лужах крови и едва мог обозначить темный силуэт в одном из углов. Тень двигалась из стороны в сторону так, будто внутри нее велась жестокая борьба. Двое парней сцепились, толкая друг друга, норовя приложить к бетонном полу. Однако, пока никому не удавалось одержать вверх. Оба были изрядно вымотаны дракой. Вот. Последний рывок и большая из теней придавила меньшую к стене. Бетон глухо охнул, а эхо разнесло этот звук по всему помещению. - Я не буду этого делать, гаденыш, понял? – зарычал победитель, наклоняясь к самому лицу подмятого под себя парня. Он был выше в росте и шире в плечах, поэтому ему приходилось нагибаться к лицу побежденного, чтобы видеть большие покрасневшие глаза, с расширенным зрачками, почти закрывшими радужную оболочку. Прижатый к стене парень почти не трепыхался, только судорожно глотал воздух, дрожа под стальной хваткой. Мокрый, взлохмаченный, смирившийся – он напоминал птенца, выпавшего из гнезда. Слишком рано сунувшегося во внешний мир. Не готового к нему. - Ты должен, Мик. Не имеешь права отказывать. Ты дал свое чертово слово. Или это уже перестало что-либо значить, недомерок? – голос у птенца тоже был каким-то мокрым, слабым и охрипшим. - Заткнись, слышал? Заткнись, ублюдок. - Я прошу тебя. Как соратника, как друга, ты должен… - тихо лепетал парнишка, силясь оттолкнуть, предупредить, спасти этого придурка. - Ты чертов эгоист! Сышишь?! Нихуя мы не договаривались. Ни-ху-я. Попытайся хотя бы дорожить своей дряной жизнью, хотя бы захотеть задержаться тут! Можно еще сделать что-то. - Лишь оттянуть время, ты знаешь. - Завались, это неправда. Уже завтра мы совершим вылазку.. - Нет, я не лгу. Ты наивен, ты .. - Мне плевать какой я, но я не выпущу пулю тебе в башку. - Выпустишь, рано или поздно. Придется. - Да я лучше дам сожрать меня самого, чем сделаю это! - Нет, ты можешь сбежать. Не глупи. И я не хочу стать одним из них. - Мне плевать что ты хочешь! Плевать! Я не буду стрелять в тебя! Понял, урод?! Я не буду! – закричал Микки, срываясь на хрип. Он сгорбился над ослабленным телом друга, прерывисто дыша после боя. Повисла гробовая тишина еще на несколько секунд, которую прерывали только шумные вздохи парней. - Мик… - позвал кудрявый,: - Микки…. Микки, пожалуйста… - Энди, заткнись. - Я прошу тебя. Микки… Я прощу. Мне больно.. - Мне, черт возьми, тоже! - Микки…. - Нет, не смей. На кой черт мне эта гребаная жизнь после этого. - Ты должен вернуться. К ребятам. - Завались, не неси херни. - Прошу, Микки. Ради меня. - Ради тебя? Ради тебя, да? Ты эгоист! Ну конечно, ты же отправишься к чертовой бабке на небо. Тебя такая херь не колышит. А я может не хочу жить, ясно? Не хочу! - Не говори глупости, все хотят… - Я не смогу выжить без тебя. Микки бессильно уронил голову на плечо парня, сжимая его худые плечи почти до хруста, до лома костей, будто стараясь показать боль внутри, но парень едва ли мог что-либо чувствовать. Уже было слишком поздно. Слишком поздно для всего – для слов, для обещаний, для признаний. Для хоть чего-нибудь. И так вовремя для смерти. - Ублюдок, Энди. Слышишь, ты ублюдок! – закричал Мик с силой прижимая парня к стене – так, что хрустнули позвонки. Но ему уже не отвечали – синюю радужку закрыл черный зрачок. И Энди перестал быть Энди. - Ты ублюдок, Энди. Ублюдок! Кому он кричал это, чудак? Энди уже не было. - Очнись, слышишь? А потом наступила гробовая тишина. Холодная, мерзкая, полная липкого ужаса, прерываемая диким пронзительным писком в ушах – криком дельфинов. И выстрел. После которого для Мика замолкли не только дельфины – замолкло все.