Песнь соловья

Май 1970 года, Беренис Фарре казалось, что она потеряла всё своё тело, и лишь сильная боль в ногах и в районе солнечного сплетения давала ей понять, что она всё ещё жива, что она всё ещё часть этого полного разрушения мира. Но что ей оставалось, ведь она была дочкой своей матери — храброго капитана восемнадцатого подразделения вооружённых сил Египта, разве она могла не пойти по её стопам? Амари младшая любила свою страну, но в военное дело пошла не только из патриотических убеждений, но и по моралям, которые ещё с детства звучали отовсюду её окружения — это любовь к семье и желание её защитить. И сейчас, когда над мирной страной нависло облако войны, она ухватилась за оружие и встала в первые ряды — потому что сама этого хотела. Практиковаться в тренировочном полигоне и видеть всё это в живую — абсолютно разные вещи. Любой бы сломался на её месте, но не она. Дослужиться до полковника — стоило многого. Может, именно поэтому она сегодня посмотрела в глаза смерти, а сейчас, даже имея серьёзные ранения, была уверена, что это не последний её раунд. В военном госпитале всегда неприятно пахло кровью и спиртом. И хоть Фарра ещё не совсем была в сознании, по этому запаху она легко поняла, где сейчас находится. Резкая судорога — дышать становилось сложнее, но она держалась. Люди вокруг суетились, но это обычное дело. Она лишь ждала, пока всё закончится и можно будет вернуться к своим подопечным — негоже им прохлаждаться в сторонке, пока израильские солдаты устраивают своё собственное благополучие. Вдохновлять других и самой идти вперёд — таково было её предназначение и по сей день. Ей нечего было терять, кроме чувства собственного достоинства. Быть гордостью собственной страны и семьи — вот уж настоящее достижение! Прежде чем Фарра окончательно провалилась в пустоту, она почувствовала, как её уложили на холодный операционный стол, а после перед её глазами появилось то, что она до последнего считала видением — загадочная женщина-блондинка. Действительно, она не помнила таких ни в своём отряде, ни в числе военных врачей. Хоть этот образ и был достаточно размытым. Она всё же смогла рассмотреть те сосредоточенные голубые глаза, протянутую руку, символизирующую надежду, а также ослепляющую пару сверкающих крыльев за её спиной. Неужто, сам ангел с небес? Фарра понимала, что уже давно не находилась в сознании, но образ в её голове не исчезал. Теперь она смотрела на незнакомку с долей любопытства. Говорят, видения появляются в результате всплывающих в голове ранее увиденных образов, но она готова была поклясться, что это их первая встреча со столь необычной незнакомкой. Можно было даже предположить, что загробный мир и впрямь существует, но Амари до конца себя убеждала, что никакой мистики в этом нет, лишь её взбудораженное сознание решило разыграться, пока остальная часть тела боролась за жизнь. — Кто же ты? — спросила Фарра, но не была уверена, что её услышали, так как ответа так и не последовало. Когда ей наскучило вот так стоять в пустоте и взирать на неподвижную фигуру ангела, образ стал понемногу расплываться, якобы услышав её мысли. Фарра протянула вперёд руку, но было слишком поздно — ангел исчез. А после наступила полнейшая темнота с новой порцией боли. Пробуждение было не из приятных, так как действие наркоза прошло, оставляя за собой весьма ощутимый осадок после операции. Фарра раскрыла глаза, увидев перед собой белый потолок. В горле пересохло, но сил пошевелить хотя бы рукой так и не нашлось. Осознание того, что она вновь вернулась в прежний мир, пришло почти сразу — не впервой ей просыпаться после тяжёлого ранения. Сбоку послышался шорох, а после зазвучал знакомый голос: — Полковник Амари! Слава Богу! — совсем ещё юный на вид парень сидел у койки Амари и смотрел на своего наставника своими большущими карими глазами с искренним беспокойством. Он ухватил её за руку — милая вольность, которую он мог позволить себе сейчас, дабы успокоить скорее самого себя, нежели Фарру, которая и сейчас показывала невероятную стойкость. — Амон, как давно ты здесь? — Может, часа четыре, как разрешили войти. Я очень долго не мог подобраться к вам, на самом деле. Все очень беспокоились о вас, а я им всё повторял, что негоже им сомневаться в своём командире! Все должны знать, какая вы стойкая женщина, и никакой снаряд не сможет вот так просто убить вас! И я оказался прав, придя сюда и завидев вас! И о, боги! Как вы сражались там, на порту! Уверен, если бы эти крысы не провели внезапную атаку и не застали нас врасплох, вы бы вообще разнесли их в пух и прах! Вас и вышка похвалила за спасённые боеприпасы и жизни целого отряда. Вы – герой, госпожа Амари! Поэтому сейчас вы заслуживаете лучшего отдыха. Ни о чём не переживайте, я если что помогу чем смогу, можете на меня рассчитывать! Фарра слушала всю эту восхищённую тираду и думала лишь об одном — скорее бы выписаться. Её тянуло обратно, туда, где она была нужна. Она не могла так просто валяться тут и ничего не делать, слишком уж она привыкла брать ситуацию в свои руки. — Вольно, солдат, — наконец сказала она, высвобождая руку, — ты лучше скажи мне, сколько я была в отключке? — Неделю. — Чёрт, — Фарра покачала головой, а после вяло поднялась на локтях, усаживаясь и облокачиваясь на мягкую подушку. — Воды. Её просьбу тут же исполнили, подав кувшин с водой, из которого она вдоволь напилась. Ей точно не нравилось, что её подопечный видит её в таком виде: разбитую, пережившую не одну ночь кошмаров и разочарований — наставник всегда должен быть сильным. Вне зависимости от обстоятельств, иначе кто будет вдохновлять все эти души, там, на поле боя? Но в глазах Амона не было ни презрения, ни разочарования — лишь преданное восхищение, которое было свойственно его простодушной натуре. Фарра не любила заводить любимчиков в отряде, но должна была признать, что именно Амон вдохновлял других солдат на нечто большее, чем на отсиживание в военном полигоне и мечтах о возвращении под крыло родительской заботы. — Кто сейчас вами занимается? — спросила Фарра, не забывая о своих обязанностях. — Лейтенант Вахид, мэм! Он лично вызвался взять нас «под опеку», как он обычно выражается, до тех самых пор, пока вам не станет лучше. — Выполняйте дополнительные нагрузки из системы 3-А. Ибо этот старик не научит вас ничему дельному. Амон согласно кивнул и пообещал, что передаст это остальным. — Пойди, отдохни, солдат, — смягчилась Фарра, — ты просидел тут слишком много, а ведь вас ждёт ещё вечерняя тренировка. — Д-да! Так точно! И ещё… я хотел спросить кое-что, если вы не против. — Слушаю. — То, что с вами произошло. Вы приказали всем отступать, взялись за дело сами и попали под удар. Это то, чему нас учили? Героизм? Фарра опустила взгляд, пытаясь понять, какого ответа от неё ждёт этот мальчишка. — Это долг, который я обязана выполнять, после того как согласилась вступить в ряды обороны Египта. Я сделала это по этой причине, а не ради славы и почестей. — Именно это я имел в виду, — радушно усмехнулся парень, а затем исчез за светлой занавеской. Даже небольшой разговор с Амоном отнял у Фарры силы, что только больше злило её. Дальнейшие несколько часов покоя она видела те самые сны с загадочным ангелом. На этот раз незнакомка стояла неподвижно в просторах подсознания Фарры: её кожа была светлой, почти молочной, взгляд — холодный, пробирающий. Казалось, что лишь одно прикосновение превратит её в груду мелких осколков. Ангел начала что-то говорить, находясь на расстоянии вытянутой руки. Фарра не могла разобрать слов, она лишь слышала мягкий, но и в то же время насторажующе-строгий голос. Ангел светилась в буквальном смысле, крылья же были широко расправлены, будто за ними таился целый неизведанный мир. Фарра, хоть и боялась, что ангел может вновь исчезнуть, всё же не смогла устоять от того, чтобы не протянуть руку навстречу. Свет, казалось бы, лишь усилился. Фарра зажмурила глаза, но руку не убрала, чувствуя живое тепло вполне реального тела. — Полковник Амари. Фарра чётко слышала свою фамилию, снова и снова, пока не подскочила на месте, в следующую секунду видя перед собой стены госпиталя, а на переднем плане незнакомую женщину, за чьё плечо Фарра сейчас бесцеремонно уцепилась, всё ещё находясь между сном и реальностью. С плеч женщины опускался белый халат, светлые волосы были аккуратно подобраны, из-за чего лицо было более открытым. Холодные голубые глаза взирали на Фарру с долей любопытства и профессиональным равнодушием одновременно. Черты лица аккуратны и гармоничны. Редко можно было встретить такую красоту на поле боя. Разве что во сне. — Ангел, — лишь после того, как женщина приподняла одну бровь и посмотрела на Фарру с долей иронии, та осознала, что произнесла это вслух и тут же убрала руку. — П-прошу прощения, я… — и какого чёрта она запинается? — Вообще-то, Ангела. — Что? — Имя. Ангела Циглер. И тут до Фарры дошло. Эта женщина… военный врач? Тогда почему она никогда не видела её прежде? Она явно иностранка, а значит, скорее всего прибыла сюда по приказу организации мировой поддержки странам, которые находятся в военном положении. Фарра и ранее слышала, что иностранцы частенько присоединяются к их полкам, взять тех же американцев, но у этой женщины был совершенно другой акцент, хотя её арабский был не так плох. — Как вы себя чувствуете? Есть раны? — Ангела без лишних просьб принялась приподнимать руки своей пациентки, из-за чего Фарре пришлось присесть на койке. Задирать края рубашки и осматривать результаты операции — обычная процедура, Фарру осматривали множество раз во время медицинских проверок. Но сейчас она даже не могла позволить себе лишний глоток воздуха. Руки Ангелы непривычно тёплые для врача. — Возможно, вы уже проинформированы о том, что вам предстоит курс восстановления. — Сколько это продлится? — Вам дали месяц, но я не считаю, что этого достаточно. Так что будем смотреть по состоянию. — Месяц… это чертовски долго. Ангела покачала головой. — Только не говорите мне, госпожа Амари, что вы одна из тех безбашенных личностей, у которых в голове одна лишь служба. Если и так, то подумайте над тем, как много вы пользы принесёте с таким-то состоянием. — Я принесу не больше пользы, сидя здесь. У меня есть обязанности. — Как и у меня, как у вашего нового военного врача. Поэтому впредь предупреждаю — не мешайте моей работе, в противном случае, будем ссориться. — От последнего слова аж мурашки прошлись по спине — столько в этом тоне было стали, что довольно противоречило столь милому личику врача. — Я вас поняла. Что сейчас от меня требуется? — Уже лучше, — на лице Ангелы появилась довольная улыбка — такую носят только победители. — Сейчас я сделаю вам пару восстанавливающих уколов. А в остальном — только отдых и покой. Фарра фыркнула, но тут же согласно кивнула, отворачиваясь в сторону окна. Ей тут сидеть ещё очень и очень долго.

***

Целых три дня Фарра провела в полной скуке. Амон заходил лишь однажды и принёс ей книгу без названия. Лишь после ознакомления первых страниц она поняла, что это было пособие по починке двигателя в автомобиле. Амон разводил руками, мол, другого занимательного чтива он не нашёл, а оставлять наставницу скучать он не хотел. Но волновал её вовсе не легкомысленный солдат, который мог сбежать с тренировки, дабы повидаться с ней. Дело было в Ангеле Циглер. Она заходила к ней всего по два раза на день: утром и вечером. Проводила осмотр, делала уколы. Госпожа Циглер была не из разговорчивых, поэтому единственное, что Фарре удалось выяснить, это то, что новый военный врач прибыла из Швейцарии, и её очень злило, когда кто-то из военных называл её немкой. Она была волонтёром, но о своих причинах предпочитала умалчивать. Фарра не понимала, почему она находила эту швейцарку особенной. Виной ли тому её непривычные для врача тёплые руки, противоречия в её взглядах и словах, материнская забота и военная консервативность в одном флаконе? Но Амари решила остановиться на том, что ей просто наскучило впервые находиться в госпитале на столь долгий срок. Как бы то ни было, перед ней привстала цель — лучше узнать доктора Циглер. Не то, чтобы Фарра не доверяла иностранцам, но некоторые вещи в менталитете других стран были для неё terra incognita*. Всё изменилось на вечер четырнадцатого дня. Фарра позволила себе встать и пройтись, пусть не столь уверенно, как раньше. Она отложила в сторону справочник от Амона и вышла из своей палаты. Идя по пустынным коридорам госпиталя, она заглядывала в палаты других солдат, которые были рассчитаны сразу на десять человек. Там лежали особо раненные люди, некоторые до сих пор корчились от боли, некоторые мирно спали. Амари опустила голову. Эта война принесла достаточно жертв её стране. В конце коридора виднелся яркий свет, исходящий из приоткрытого кабинета. Фарра не колеблясь зашла туда, обнаружив там Ангелу за столом, которая замешивала какие-то лекарства. На ней были пластиковые очки, оберегающие её глаза от вредных веществ. Та сразу подняла взгляд и поморщила нос: — Guten Abend*. Почему не отдыхаем? — Не могу долго сидеть на одном месте. Ангела покачала головой и указала на кресло у окна. Амари благодарно кивнула и заняла предложенное место. Несколько минут они сидели в полном молчании, пока Амари всё же не решилась заговорить: — Тебе ничего не сообщают из последних событий на фронте? — Ситуация пока спокойная, — ответила Ангела не отрываясь от работы, а после недолгой паузы добавила, — насколько это возможно при военном положении, конечно. Однако все беспокоятся, что нет отклика от восемнадцатого подразделения. Особенно всех беспокоит судьба вашей матери. — Что? — Фарра изумлённо посмотрела на Ангелу, — вы знаете, что она… — Ваша мать? Естественно все знают, — Циглер, похоже, закончила свою работу, а потому отложила препараты и очки в сторону, затем повернулась на колёсиках своего кресла к Фарре, — она довольно известная личность. Но лично я обязана ей многим. — Вы знали её лично? — Ja. Она однажды приезжала в университет где я училась, проводила практику военного лечения и научила меня многим вещам, в то время как я… не имела многого. Фарра немного опешила. Она не знала о том, что её матери приходилось бывать в Швейцарии, да ещё по такому делу. Она не имела специального образования, но благодаря собственным усилиям сама обучилась всему, что нужно, и не раз спасала жизни своих сокомандников, но преподавать? — Интересно, — Фарра перекинула ногу на ногу, — в таком случае я не переживаю за сохранность своей жизни! Я имею в виду… я и не переживала, вы изначально показали себя как специалист, просто… — Я поняла вас, — Ангела тепло улыбнулась, из-за чего Амари почувствовала, как её щёки налились краской. — Вы очень на неё похожи, кстати. — Что? — На свою мать. Только взгляд у вас разный. Она смотрит на тебя подобно заботливой матери: тепло, по-доброму, но и в то же время с жгучим желанием защитить своё чадо. У вас же мелькает серьёзность и решительность, которую не так часто встретишь у людей вашего возраста. Ангела заметила в глазах Фарры растерянность, а потому не требовала от неё ответа на это заявление: — Не желаете чаю? Я обычно не предлагаю ничего такого своим пациентам, но вам не помешал бы сейчас горячий напиток на пару с компанией в виде занудной докторишки, ничего не имеете против? — К-конечно нет! И вы совсем не занудная, доктор Циглер. Ангела вновь улыбнулась, принося в душу Фарры совсем незнакомое ей ранее тепло. А чай был действительно хорош — ройбуш* был знаком Фарре ещё с детства, но судя по запасу в виде трёх коробок, доктору он тоже пришёлся по вкусу. — Вам 37? — Фарра чуть не уронила кружку от удивления. — Да-да, люди очень этому удивляются и даже поговаривают, что у меня есть зелье вечной молодости. Амари подумала бы точно также, ведь женщина напротив неё выглядела как никогда свежо, несмотря на её тяжкий труд на фронте. Куда тут без магии-то? Они говорили о всяких мелочах: предпочтения в еде, любовь к животным и их общий интерес в джазовой музыке. Всё это заставляло Фарру на какое-то время забыть о том, что сейчас их страна переживала не самые яркие годы, что за пределами этого госпиталя всё ещё шла война. Она давно не разговаривала с кем-то вот так просто, ни о чём. Как будто она вышла на прогулку с близким другом, а завтра ей нужно было на свою мирную работу — это была та самая жизнь, о которой Фарра не имела права мечтать. Ещё с самого детства ей был приписан один единственный путь — пойти по стопам матери. Фарра ещё не стала героем её уровня, но готова была пожертвовать всеми мелочами жизни обычного человека, лишь бы увидеть гордость в глазах той, кто вдохновил её на подвиги. Чаепитие подходило к концу. Во время их бурного обсуждения Ангела выронила из рук собственную чашку, из-за чего та плюхнулась на пол, и от неё откололся кусочек. Фарра вызвалась всё собрать, и они обе склонились над разбитой чашкой. Хватило секунды, дабы их взгляды встретились — холодный лёд и жаркое пламя. Амари готова была поклясться, что время для неё в этот момент перестало существовать вообще. Может, это и не длилось столь долго, но по ощущениям — целую вечность. Одна небольшая деталь — розовые щёки доктора, вид которых не будет покидать Фарру и тёмными ночами. Ангела очнулась первой, поспешно встала и утащила с собой две чашки. — Пойду, помою это, а вы отправляйтесь обратно в свою палату, уже достаточно поздно, а будить вас будут в шесть часов. — Да, вы правы. Спасибо за приятный вечер, доктор Циглер. Ангела кивнула, не решаясь более заглянуть в глаза собеседницы, поспешно удалившись. Когда Фарра шла по коридору, где отовсюду доносились болезненные стоны раненых, она не слышала ничего, кроме своего бешено стучащего сердца и тёплого сдержанного смеха Ангелы, который отказывался покидать её сознание.

***

Последние дни в госпитале Фарра провела в кабинете доктора Циглер, когда та была свободна, что случалось нечасто. Но Амари ценила каждый из этих моментов. Как бы она не старалась убедить себя в обратном все эти годы, она всё же нуждалась в том, чтобы вот так просто с кем-то общаться: не о работе, не о своём долге перед родиной — просто о ерунде, которая напоминала ей о том, что она всё ещё жива. Порой Циглер разрешала пациентке наблюдать за её процессом работы. Фарра всегда находила занимательным перевоплощение всей такой доброй и чувственной Ангелы в настоящего хладнокровного профессионала. Чего ей только не доводилось видать: и открытые раны, и переломанные кости во всевозможных местах, панические атаки, оторванные конечности — всё это ни разу не вызвало у неё лишней эмоции. Пациенты дали ей кличку "Мерси", что в переводе с английского означало "милосердие". После очередного, полного красных красок дня, Ангела могла мило беседовать с Амари за чашечкой чая, вспоминая домашних питомцев своего детства. Некогда у неё был чудный кот, с которым она проводила большую часть своего времени, Фарра же заявила, что в детстве у неё не было питомцев, зато во время службы у неё имелся верный пёс Дигз, который не раз спасал ей жизнь и до конца своих старческих лет оставался ей верным. — Фас прафда зафтра фыписывают? — радостно залепетал Амон, жуя сдобную булку. — Да, и не болтай с набитым ртом. Амон проглотил остатки булки. — Простите, просто я очень рад, что мы вновь вернёмся к нашим прежним тренировкам! Лейтенант Вахид тот ещё старикан! Вечно орёт на то, что мы такие бездари и заставляет колоть дрова, — он недовольно фыркнул, — а ещё он настаивает на том, чтобы мы побрились на лысо, а я такой сразу возражаю, мол, и так слишком коротко стригут, куда ещё-то? А он такой говорит, что я не имею права возражать, мол, не дорос ещё, а я такой тип говорю, что знаю, что это он консервацию по ночам таскает, а он как взорвётся! И я в общем… Фарра старалась вслушаться в бесконечную тираду Амона о несправедливости методов воспитания лейтенанта Вахида, но мысли её остановились на одном — приближался последний вечер, когда она ещё могла проводить время с Ангелой. Она могла бы сбегать сюда по ночам, да только в обязанности, к которым ей придётся вернуться, никак не вписывается прекрасная женщина с небесно-голубыми глазами и нежной улыбкой. Это наводило на Амари тоску, и она искренне не понимала, почему. Она поддалась слабости — почувствовала вкус жизни и теперь должна за это заплатить собственными страданиями на поле боя. Чёртовы человеческие чувства. Этим вечером всё было иначе: за весь день Ангела зашла лишь однажды, чтобы проверить общее состояние Фарры и сделать укол, однако потом она и вовсе не попадалась той на глаза. Можно было предположить, что у неё накопилось слишком много работы, чтобы лишний раз привычно зайти в палату, посмеяться на растрёпанными ото сна волосами Фарры и сказать что-то непонятное на немецком, будто дразня Амари, а может и что-то скрывая. Но несмотря на общепринятый стереотип об этом языке, из уст Ангелы он всё равно звучал нежно, покладисто, будто звучала колыбельная от матери. Фарра набрала в лёгкие воздуха и без стука вошла в кабинет. Дверь сразу же задела стоящую сбоку лестницу, и на Амари обрушилась тонна книг на пару с доктором Циглер. Они лежали на полу, всё ещё пытаясь понять, что же произошло. Ангела предприняла попытку встать, но потеряла равновесие и оказалась настолько близко к лицу Фарры, что можно было рассмотреть узоры на радужке её глаз. Чёрт, красивая. Лицо Амари так и вспыхнуло, стоило ей осознать, что произошло. Она тут же приняла попытки приподняться, аккуратно придерживая Ангелу за талию: — Я п-прошу прощения, я… — стыдно-то как. Фарра не ощущала настолько сильного стыда ещё с тех самых пор, как надела в школу растянутые от стирки штаны и ни разу не заметила этого, пока ей об этом не сообщили насмешливые крики одноклассников. — Как всегда вовремя, полковник Амари, — засмеялась Ангела. Похоже, она вовсе не была обеспокоена случившемся, лишь была озадачена. Затем она чихнула — и новая порция книг повалилась на них градом. — Чёрт, я сегодня чертовски несобранная, прошу простить меня, — в который раз извинилась Фарра, приподнимаясь сама и помогая встать Ангеле, всё ещё не убирая рук с её талии. — И неудивительно, гемоглобин-то повышен. — Что? — Scherz*. В любом случае вам следует набраться сил, завтра вам предстоит вернуться в привычный режим, строить солдат подобному тому мальцу, который вечно вас навещает. — Амон? За ним нужен глаз да глаз, тот еще паршивец. Но я знаю его достаточно долго чтобы понять, что у него есть задатки отличного военного. — И вы ему весьма неравнодушны, — эти слова прозвучали легко, будто они сейчас обсуждали погоду. Ангела высвободилась из внезапных «объятий» и отошла к своему рабочему столу, довольно усмехаясь. — Что? — Я замечала, как он смотрит на вас, как говорит. Неспроста всё это. Фарра залилась громким искренним смехом, приводя доктора в замешательство. — Что такого смешного я сказала? — Да нет, просто… он ведёт себя подобным образом, потому что мы достаточно давно знакомы. Да и он знает один из моих страшнейших секретов, так что он далеко не всегда переживает за последствия своих выходок. Никаких чувств, это я могу гарантировать. — Так значит, у вас есть секреты? — У кого их нет? — Вполне справедливо, но теперь меня одолевает любопытство, — Ангела сложила руки на груди, её взгляд был лукав, очарователен, а улыбка так и не покидала лица, — что же может скрывать заслуженный полковник Амари? Фарра сглотнула ком в горле. Доктор Циглер вела себя… странно. Она и раньше могла позволять себе язвить, пусть и в шутку, но сейчас она была полна решимости и лишена каких либо рамок. — Когда-нибудь расскажу. Может даже в тот день, когда столь скрытный швейцарский доктор поделится и своими скелетами из шкафа. — Да вот же он, Хансом зовут, — Ангела хмыкнула и тыкнула в сторону стоящего в углу макета скелета человека. Амари усмехнулась в ответ: — Значит, он всё это время подслушивал наши разговоры? — Да, теперь он тоже знает ваши секреты. Даже тот, где вы подкидывали червей за шиворот остальным детям. — Мне было пять лет! Чем больше Ангела смеялась, тем сильнее наполнялось теплом сердце полковника Амари. Они сели за стол, на котором уже красовались чашки, полные горячего чая с ройбушем. Последний вечер здесь проходил как никогда быстро: много смеха, много новых историй, где Ангела спасает маленького котёнка и оставляет его у себя или где она строит огромную хижину прямо у их многоквартирного дома. Амари слушала эти истории с восторгом, оставляя у себя на душе кусочек чего-то тёплого. С каждым новым жестом, взглядом, ей казалось, что она знает всё о человеке по имени Ангела Циглер. — Что это? — Амари заметила за спиной Ангелы полуприкрытый тканью граммофон с необычным цветастым узором, — не видела его раньше. — Его вместе с одной пластиной принесли сюда солдаты, мои бывшие пациенты. Хотели отблагодарить меня, да вот только других пластин у меня нет. Поэтому выбор, что послушать, не особо велик. Фарра взяла в руки пластину, прочитав надпись на английском: «Ray Charles. His greatest hits. Vol 1». — Любопытно. Может, поставим? В комнате тут же заиграла мелодия, совсем не похожая на те, что Фарре довелось слышать ранее. Приятный мужской голос пел ритмичную песню, значения которой она едва улавливала, но Ангеле, похоже, всё нравилось. Unchain my heart, baby let me be Unchain my heart 'cause you don't care about me* Фарра не успела осознать, когда её потянули за руку и призвали отдаться танцу. — Что ты творишь? — она позволила себе слегка повысить голос, — я не умею! — Я тоже! Но разве это сейчас важно? — Ангела улыбалась, и за эту улыбку ей можно было простить любую шалость. I'm under your spell like a man in a trance But I know darn well, that I don't stand a chance so Unchain my heart, let me go my way Unchain my heart, you worry me night and day Женщины танцевали: неумело, но настолько жизнерадостно и живо, что эта мелочь упускалась из виду. Фарра смирилась со своей участью, прижимая партнёршу за талию — для удобства, конечно. Они кружили по небольшой комнатушке, будто находились на самой настоящей сцене. Но взгляды их были прикованы отнюдь не к зрителям, а к друг другу. Амари понимала, что буквально тонула в этих прекрасных голубых глазах, мечтала всем сердцем прикоснуться к румяной щеке, украсть с губ эту улыбку… эти мысли вдохновляли и пугали в одно время. Why lead me through a life of misery when you don't care a bag of beans for me So unchain my heart, please, please set me free Фарра полностью перехватила инициативу, теперь уже видя в глазах партнёрши настоящее пламя. Она делала выпады, удерживая её за талию, а Ангела порой подпевала певцу, хотя в её словах прослеживался явный акцент. Oh won't you set me free Woah, set me free Woowow, set me free little darlin’ Oh won't you set me free Песня закончилась на весёлой ноте, но Фарра не спешила отпускать этого ангела из своих рук. Доктор и не торопилась и вскоре притянула полковника к себе и заключила её в объятия. От доктора Циглер пахло спиртом и травами, сердце Фарии готово было выскочить из груди. Ангела сжала в пальцах края рубашки своего пациента. Слов не нужно было. Завтра Фария вновь возвращалась к службе. *** Солдаты выстроились перед полковником в строй. Как бы они не старались держаться серьёзно, сложно было скрыть восторг в их глазах. А ведь радоваться было совершенно рано. — Я знаю, что лейтенант Вахид хорошенько вас разбаловал за время моего отсутствия, так что будем нагонять упущенное. Джамиль, что за отлынивание во время пробежки? Правильно он делал, что лупил тебя тростью, — лысый парень с огромными зелёными глазами виновато опустил взгляд, — Зайн! — Да, мэм! — самый низкий и единственный светловолосый юноша мило улыбнулся, явно догадываясь о том, в чём же его собираются обвинить. — Воровство припасов из склада. — Не пойман — не вор. — А на лишние пятьдесят подходов упражнений ты себе заработал. Парень не соизволил даже фыркнуть — понимал, что справедливо. — Амон… — Я чист, как пёрышко самого мирного из всех голубей! — Кто кидал бомбы в туалеты? Парень промолчал. — Займёшься их чисткой. Когда воспитательный час прошёл, отряд взялся за тренировки. Фарра не щадила солдат, наконец-то вновь почувствовав этот приятный вкус ответственности, который теперь лёг на её плечи. Она должна была максимально подготовить этих совсем ещё юных парней к новой битве. Она старалась не привязываться к ним, ибо знала, что не всем было суждено вернуться домой после окончания войны. Порой это было слишком сложно, ведь некоторые из них так и желали обратить на себя внимание. На войне не место человечности. Некоторое время Фарра была отвлечена на всё происходящее в манеже: повышала голос, подавала команды, полностью контролировала весь процесс. Но в голове волей-неволей мелькали моменты из её дней, проведённых в госпитале. Что сейчас делает Ангела? Пьёт ли она сейчас чай по вечерам? Глупости, она не должна об этом думать. Но мысли предательски не отпускали её. Она признала это — она скучала по временам, когда могла видеться с доктором по поводу и без. Но сейчас прошло уже около недели, как она не показывалась в госпитале. Не потому, что не хотела. Банально не хватало времени и сил: накопившаяся работа, подготовка к новой операции, обсуждения стратегий, советы с высшими инстанциями и многое другое, что напоминало Фарре, где она находится. — Вольно, — скомандовала она в под вечер, — отправляйтесь в свои корпуса и готовьтесь ко сну. Завтра встаём рано на рассвете. Нас ждёт поездка в Асуан. Солдаты разошлись, за исключением уже упомянутой не раз за сегодня тройки. — Полковник Амари! — воскликнул Джамиль с привычной для него серьёзностью. — Рассудите нас! — Зайн был как всегда громче всех. — Вот скажите, у кого точнее прицел? — вмешался Амон, становясь между этими двумя. Парни достали откуда-то маленький мяч, выбрали своей целью ближайшее ведро с тряпкой и принялись поочерёдно кидать в него мяч. Самые лучшие результаты показывал Джамиль, однако Зайн не упускал возможности потешиться над его сосредоточенным лицом, а потому не раз получил этим самым мячом по лбу. — Ты просто ничего не понимаешь в юморе! — жаловался он после очередного удара, однако его солнечное настроение никуда не уходило. Удивительный дар — смеяться при любой даже самой безвыходной ситуации. Фарра отлично помнила как однажды оказалась в западне на заброшенном складе вместе с ним. Позитивная аура парня так или иначе была удивительна, на тот момент именно она и служила для Фарры зарядом бодрости. — Лучше посмотрите, как надо! — Амон замахнулся мячом и тут же промазал. — Ну ты и неудачник! — даже Джамиль смог себе позволить лёгкую ухмылку. — Всего лишь один промах! Полковник Амари, согласитесь, я отлично целюсь! Фарра покачала головой, сохраняя свою серьёзность, хотя душа её давно разрывалась от смеха. — Вы все медленные, как черепахи. На поле боя я бы уже давно пробегала мимо ваших бездыханных тел. Амон иронично фыркнул: — Вас уж точно никто не посмеет пристрелить, полковник Амари, — он начал расхаживать по помещению, имитируя звук оружия, а также жестами демонстрируя какую-то эпичную битву, которую некогда видел собственными глазами. Остальные двое подключились, изображая врагов с их причудливым акцентом. Фарра не сдержала ухмылки: — Чего вы хотите? Парни выстроились в шеренгу, неловко потирая руки: — Мы ведь завтра отправляемся в Асуан, и… могли ли бы вы позволить Зайну повидаться с роднёй? — Ты родом из Асуана? — уточнила Фарра, вернув серьёзное выражение лица. — Так точно мэм, у меня там живут отец и бабушка. Я не видел их уже три месяца… я стараюсь присылать побольше писем, но безумно не хватает живого общения. Бабушка каждый день слушает радио новости, очень переживает за меня. Это и понятно, я её единственный внук, — он неловко переступил с ноги на ногу. — Хотя бы на несколько минут… Фарра покачала головой и скрестила руки на груди: — Думаю, часик у тебя точно будет. Но смотри не опоздай на построение. — Огромное вам спасибо! Все Амон и Зайн счастливо улыбнулись, а Джамиль позволил себе лишь удовлетворительный кивок. Все трое удалились. И всё-таки удивительно, что те двое так переживали за встречу друга с родными. Фарра почувствовала лёгкий жар. Единственный её родной человек был на фронте, как и она. И вот уже несколько недель от неё не было писем. С того самого момента, как Фарра пережила операцию. Раны ещё не затянулись, а потому она могла только контролировать тренировки других бойцов. Отведённые часы на собственные упражнения специального уровня нагрузок она предпочитала проводить после общих занятий. Стрельба по целям, разминка суставов, даже дыхательные упражнения — все это казалось такой мелочью после пережитых поединков и кровопролития на поле боя. Фарра знала, на что шла. Хладнокровно убить человека — стоило того, чтобы принести мир в свою страну. Но называть себя героем она отказывалась, а о том, чтобы с гордостью рассказывать потомкам о своих подвигах — и вовсе не находила мысли. Стоило ей закончить упражняться у стойки, как дверь в тренировочный манеж скрипнула, и послышался топот тяжёлых ботинок. Фария подняла взгляд и очень удивилась пришедшему гостю: — Капитан Шакур. Этот человек был одним из самых известных личностей на этой войне — хладнокровный капитан подразделения 334 ЕВС, невероятно строгих черт наружности и такого же характера. На его лице красовались яркие полосы шрамов на лбу и на щеке, густые чёрные брови, казалось бы, делали его взгляд ещё более строгим и угрюмым, чем он есть на самом деле. Глаза карие, как у самой Фарии, но что-то в них было такое пронзительное, от чего становилось немного не по себе. Затылок коротко выбрит, а на шее татуировка с группой крови — третья отрицательная. В свои сорок пять у него имелось достаточно подвигов, чтобы полноправно считаться героем народа, но создавалось впечатление, что ему всегда было мало. Его боялись обычные солдаты, нижние чины, а он просто выполнял свою работу— без лишних эмоций и мотивов. Человек-скала — так его прозвали местные. — Полковник Амари, рад видеть вас в целости и здравии. — Взаимно, сэр. Я много о слышала о вашей последней операции на границе. Говорят, противник понёс колоссальные потери. — Десять тысяч. Плюс двадцать военнопленных. Сейчас мы пытаемся выведать из них информацию о последующих действиях противника. Безуспешно, противники знают, как молчать на допросах. Но сегодня я лично подключусь к данному процессу. — Понятно, — Фарра уважала человека напротив, но и в то же время что-то было в нём отталкивающее. И дело даже не в чрезмерной строгости и консервативности — на войне это всегда отличные качества. Просто шестое чувство подсказывало, что у этого человека в запасе ещё много тайн. — Вы хотели мне что-то доложить? Капитан откашлялся, после чего его официальный тон смягчился. На капельку. — Вас хотят повысить до генерала-майора. — Меня? За какие заслуги? — За ваш неоценённый подвиг одиннадцатого мая. Руководство хотело, чтобы я лично вас проинформировал. Как только совет примет решение о наступлении на северо-западную пограничную часть, вы получите новую должность. Поздравляю. — Благодарю. — Не забудьте заглянуть в фургон с сегодняшней провизией. Сегодня он прибыл прямиком из Каира, возможно, найдёте для себя что-то полезное. — Я послушаюсь вашего совета, капитан. Шакур кивнул. — Вы отличный боец, Амари. Хоть и женщина. Надеюсь, вы не примете это за оскорбление. — Ни в коем случае, сэр. — Я знаю вашу мать, поэтому могу предположить, что честь и отвага у вас в крови. Надеюсь на нашу совместную продуктивную работу. — Вы планируете остаться с нашим подразделением? — Думаю, завтра всё и решится. — Да. — А теперь, если вы не против, меня ждут кое-какие дела с лейтенантом Вахидом. — Кончено, не смею более задерживать. Когда капитан ушёл, Фария решила, что на сегодня её организму хватит нагрузок. Последовав совету капитана Шакура, она отправилась к фургону с провизией в поисках чего-то полезного. — О, полковник Амари! — поприветствовала её Фарида — солдат из другого подразделения, но знакомая благодаря совместным операциям. — И вы тут. Ищете что-то конкретное? — Нет, мне посоветовал присмотреть себе что-то капитан Шакур. — Ох, да, ему сложно отказать даже в советах. Когда он на меня смотрит, мне кажется, что сейчас он вытащит из своего пояса нож и зарежет меня за ложный взгляд в его сторону. — Ты преувеличиваешь, рядовая Фарида. Он хороший человек, просто имеет свои морали жизни. — Но вы-то в них отлично вписывайтесь, госпожа Амари. — Что прости? — всё ещё стоя в очереди, ошеломлённо спросила Фарра. — Прошу прощения за такую фамильярность, но все в части давно уже знают, что он положил на вас глаз. Фарра не смогла промолвить и слова, когда до неё дошёл смысл этих слов. Чтобы Шакур, да запал на неё? Этот человек всегда казался ей максимально хладнокровным даже в повседневной жизни. Да и никогда они не говорили по-настоящему. Все их разговоры всегда сводились к одному — служба. Поэтому она толком и не знала капитана, как и он не мог знать её. Разве такое вообще было возможно? — Ладно, мне пора идти, — Фарида поправила свои взлохмаченные кудрявые волосы, — ещё увидимся, мэм! С каким-то неприятным осадком Фарра осталась стоять у фургона вместе с другими солдатами, всё ещё не в состоянии принять услышанное за правду. Пробравшись через толпу солдат и других служащих, она подобралась близко к фургону, в котором оставалось уже не так много чего. Выбрав для себя пару бутылок моющих средств и пачек классического чёрного чая (не ройбуш, по которому она так скучала, но хоть что-то), Фаррия внезапно заметила в самом углу фургона яркую упаковку сладостей — козинак, посыпанный сверху лепестками роз. Запрятав находку в карман кожаной куртки, Амари выбралась наружу и посмотрела на часы на своей руке. Девять вечера, может, заглянуть? Госпиталь встретил её всё с тем же запахом спирта и медикаментов. Тут было холодно, но на удивление это вовсе не отталкивало — её манило туда, в дальний кабинет на втором этаже, где она надеялась встретить ту, кого не видела целую вечность. С каждым шагом сердце выдавало новый ритм, дышать становилось всё сложнее. А вдруг её там нет? Просто уснула, или уехала на время, или уехала навсегда? Всё-таки это была не её война, а Фарры не было здесь непростительно долго. Может, все эти вечера, танцы под граммофон — лишь сон? Но Ангела была там, на своём привычном месте. На её переносице красовались тоненькие очки, а в руках она держала книгу. Ощутив чужое присутствие, она мигом подняла взгляд и едва приоткрыла рот от удивления. — Привет. — Всё что и могла сказать Фарра в тот момент. — Mein Gott! Сама полковник Амари пришла ко мне в гости. Я уж боялась, что вы забыли, как выглядит моё лицо. — Такое не забудешь, — усмехнулась Фарра, наконец-то подавив в себе страх. — Найдётся лишняя чашечка чая? — Для вас — всегда. Пока Ангела доставала чашку, Фария не могла отвести от неё взгляда. Абсолютно реальная доктор Циглер сейчас стояла перед ней. Её плечи были достаточно хрупкими, по крайней мере в сравнении с мускулистым телосложением Фарии, которое она получила в награду за свои усилия на тренировочном манеже. Несмотря на это Ангела совсем не смотрелась слабой: её ровная осанка говорила о должной гордости, её напряжённые мышцы рук и плеч — всё говорило о том, что она всегда наготове. Ангела во всём была противоречива: она была нежна, подобно настоящему ангелу, но и в то же время обладала той суровостью, которая только может быть присуща настоящему военному врачу. Она знала, чего хочет от жизни, и именно это и вызывало восхищение — стойкая, смелая, настоящий профессионал с душой. Доктор Циглер обернулась, теперь встречаясь с Амари взглядами. Та, дабы избежать неловкости, поспешно достала из кармана заготовленный подарок: — Это вам. Ангела посмотрела на яркую упаковку с интересом, слегка наклонив голову. — Это… сладость? Почему сверху лепестки? — Козинак — так это называется. Лепестки придают ему просто неописуемый вкус! Я подумала, что раз уж ты в нашей стране, то вам следовало бы попробовать… Ещё несколько секунд Ангела взирала на козинак, а после всё же приняла подарок, благодарно кивнув. В сию же секунду она направилась к своим шкафам и извлекла оттуда что-то шелестящее, а после протянула Фарре: — Шоколад? — Ja. Швейцарский! Фарра улыбнулась — такой улыбкой, которая была ей присуща ещё в детстве — искренняя и простодушная. — Это так в вашем стиле. Теперь это скромное чаепитие казалось ещё более уютным. Фарра готова была поклясться, что этот шоколад — лучший из всех, что она когда-либо пробовала. Он не сразу таял во рту, имел горьковатый, но очень даже приятный привкус. Ангела же прокомментировала свою пробу козинака как что-то, «чего она никогда не встречала в своей жизни». — Вы тоже завтра отправляетесь в Асуан? — Да, приказ начальства. Не знаю, хорошая ли это идея вот так просто оставлять госпиталь, но мало ли чем я смогу пригодиться там. — С такой поддержкой никакая поездка не страшна. Ангела улыбнулась этому комплименту: — Вы мне льстите. Никто не застрахован от несчастного случая, где помочь даже я не смогу. Всё-таки, это война. — Пожалуй, — Фарра покачала головой, смотря в свою чашку с чаем и видя своё отражение: татуировка, подобна той, что была у матери, строгий взгляд, который всегда присутствовал на её лице. — Но я утешаю себя тем, что делаю это для своей страны. Ещё с детства я поклялась защищать невинных. — Что-то послужило тому причиной? — Моя мать сыграла далеко не последнюю роль. Она всегда была для меня отличным примером, особенно когда не стало отца. Вопреки своей боли она смогла встать на ноги, а вместе с тем и поднять меня. Она много трудилась во благо тех, кого любила, в том числе и меня. Но я совру, если скажу, что она была единственной причиной. — Поделитесь? Фарра видела в глазах Ангелы настоящее любопытство вперемешку с искренним… сочувствием? Хотелось прочитать её мысли, понять, что же Ангела на самом деле чувствует. Но Фарре оставалось лишь мчаться загадками да всё корить себя за то, что её вообще интересует подобное. — У меня был друг детства из школы. Он был достаточно слаб, чтобы защитить себя сам, а остальные дети в школе не отличались особой добротой, а потому припадало ему хорошенько. Я спросила у матери совет, что делать. Ведь если бы я заступилась за него — не стало бы это неуважением по отношению к нему? — Неуважением? — Девушка в бою — пусть уже и современная, но не до конца принятая нами норма. Если вы не заметили, то из всех женщин тут только я, Фарида, вы, моя мать и кухарка. — Звучит печально, — согласилась Ангела, — но вам всё же удалось пробиться, а учитывая тот факт, что женщины тут редкость, то это можно посчитать за большое достижение! — С большой ценой. — Что произошло дальше? — Мать сказала мне, что я должна поступать только так, как будет лучше для него. Я заступилась, поколотила всех его обидчиков. Ангела иронично приподняла бровь: — Вот так просто? Маленькая девочка? — Не нужно недооценивать военную подготовку Амари-старшей после уроков! — фыркнула Фарра, — а вообще мне тогда хорошенько набили фингал под глазом и разбили губу. — И как отреагировал ваш друг? — Как и ожидалось — на этом наша дружба закончилась. Но я не в обиде за него, ведь после этого случая его больше никто не трогал, а значит, и мне было спокойно. — Пожертвовали дружбой ради справедливости? А вы не по годам мудры! Фарра, окончательно избавившись от неприятного осадка от воспоминаний из прошлого, смягчила голос и позволила себе жизнерадостно улыбнуться, а затем сымитировала немецкий акцент подобно речи Ангелы: — Вы мне льстите. В неё полетел кусок сахара. — А если серьёзно, — Ангела вздохнула, — то иногда нам и вправду приходится принимать решения в пользу близких, даже если после этого придётся прекратить общение. Я считаю, что вы поступили правильно. К тому же, вопреки всеобщему мнению, я остаюсь сторонницей судьбы. Не был вам представлен этот выбор в прошлом — вы бы сейчас не сидели со мной, попивая чай. — Значит, вы благодарны судьбе за мою компанию? — Вполне возможно, — она отпила чая, не отводя взгляда глубоких голубых глаз, в которых сейчас плясали искринки. Поставив на место чашку, она облизнула губы и прониклась идеей: — не против, если я снова включу граммофон? — Всегда «за». Когда музыка вновь полилась из старинного прибора, женщины не удержались от очередного танца. Это было странно и волшебно в одно и то же время. Что-то говорило Фарре «остановись!», а второй голос твердил «танцуй под эту мелодию вечно». И пока она сжимала в руке тёплую руку доктора, то прислушивалась ко второй мысли. — Доктор Циглер, — прошептала она, кружа партнёршу. — Ja? — А о чём эта песня? Изумлению Ангелы не было предела, и она залилась искренним смехом. — Вы всё это время не знали? Божечки… — но увидев на лице Фарры чистое любопытство, Ангела вернула былую уравновешенность и откашлялась, — что ж, если говорить об общем смысле, то в этих строках мужчина просит возлюбленную отпустить его, ибо его чувства не взаимны. Столь грустные слова и весёлый мотив — необычное сочетание, правда ведь? — Пожалуй, — Фарра вновь закружила партнёршу, а затем невольно притянула её к себе. Она и ранее проделывала этот жест, но почему-то сейчас это казалось ещё более странным: губы Ангелы были так близко, а ясный тёплый взгляд был обращён прямо на полковника. — Вы когда-то влюблялись? — вопрос возник сам по себе, у Фарры даже не было времени об этом задуматься. — Думаю, да. Песня уже почти заканчивалась, а вместе с ней замедлялись и движения танца. Фарра не понимала больше, что ей делать. Она не раз находила выход в критической ситуации, на том же поле боя, когда под её началом находился целый отряд молодых бойцов. Она знала, как обхитрить противника, как застать того врасплох. Она убивала людей ради общего блага — казалось бы, нет ничего, что могло бы сломить её. Но сейчас, держа одной рукой ладонь другой женщины, а второй обхватывая её талию — Фария была в растерянности. То, что она хотела сделать — непростительно. Невинный поцелуй ничего бы не значил, будь перед ней мужчина. Но та жизнь, к которой она привыкла, не просто не предполагала отношений с женщинами, но и каких-либо связей вообще. Фарра привыкла проводить свои часы в борьбе за благополучие своих близких, а потому подобная ситуация выводила её из строя. Разум шептал: ты создана не для этого, ты не можешь поцеловать женщину. Это непозволительно. Но сердце наоборот, тянулось к этому самому настоящему ангелу — к её спасительнице и самому прекрасному человеку в её жизни. Дать слабину или нет? Но решаться не нужно было — всё произошло так, как должно было: — Я больше не могу, — почти умоляюще прошептала доктор Циглер и сама потянула на себя Амари, вовлекая ту в долгожданный поцелуй, который был подобен глотку свежего воздуха в дождливый день. Он был жадный, настойчивый, будто одичалый зверь наконец-то выбрался из своей ненавистной клетки. Фарра осознала, что давно хотела этого — вот так просто целовать человека, который ей нравится, гладить мягкие, собственноручно распущенные волосы и чувствовать тепло чужого тела, прижимающегося к ней. И это пугало не хуже первого выхода в свет. Она сама прервала поцелуй. Кровь прилила к её щекам, благо цвет её кожи не выдавал данный факт. Посмотрев на Ангелу она обнаружила, что та была красной и запыхавшейся. В её глазах читалось разочарование от прерванного момента, волосы непослушно распластались по плечам. — Я… — Фарра начала было говорить, но в тот же момент осознала, что слова застряли в её горле. Что она должна сказать? Что давно об этом мечтала? Или что они совершают ошибку? — … должна идти. Покидать это место было почему-то больно. Так много вопросов осталось без ответа, так многое ещё нужно было решить. Но куда подевалась её смелость? Почему она не может посмотреть в глаза реальности, понять, что ей нужно от этой жизни? Любая слабость чертовски злила Фарру. Ей хотелось бежать из этого мечта, за горизонт, бросить всё, чем она жила прежде — и это впервые в жизни. Она остановилась у спальных корпусов и присела у порога. Слёз не было — она давно научилась их избегать. Но острое чувство глубоко внутри не давало ей покоя. Это так несправедливо. Влюбиться во время войны, да ещё и в женщину. Это должно быть обман, наваждение. И самое худшее — у неё не получалось ненавидеть Ангелу. Она была слишком хороша для этой войны, для самого полковника. Тогда почему она сама проявила инициативу? В этот вечер Фарра и не подозревала, что перемены в её жизни только начинались.

***

— Солдаты! Сегодня нам предстоит важная миссия в Асуане. Когда мы прибудем туда, я предоставлю вам все необходимые указания. Наша основная цель — обеспечить безопасность общего порядка, пока будет проходить собрание в ратуше. Будем надеяться на мирное небо над головой, но и в то же время быть готовым ко всему. Вольно, собираемся через десять минут в фургон и отправляемся! Работа всегда помогала Фарре отвлечься. Но не сейчас. Она вспоминала вчерашний вечер, и это выводило её из общего равновесия: она забывала о некоторых указаниях, путала имена подопечных и чуть не забыла о документации перед поездкой. Ещё не было таких случаев, когда она вела себя настолько безответственно к своей работе, так что это было очень даже заметно. — Полковник Амари, с вами всё в порядке? — интересовался Амон, выгрызая сочное красное яблоко. — Я бы на твоём месте беспокоилась о себе, рядовой. — Я так обычно и делаю. Но это не мешает мне беспокоиться и о других тоже! — Ты просто слишком любопытный. — Этого не отнять, — он откинул огрызок в сторону и пожал плечами, — так вы расскажите? Фарра одарила его мрачным взглядом. — Понял. Больше не донимаю. — Но, понятное дело, он и не думал уходить, — но должен сказать, что какая бы проблема не произошла, вы точно с ней справитесь, ведь вы наш бравый полковник, я не знаю никого храбрее вас, мэм! И… Внезапно Фарра услышала голос — пронзающий насквозь, звонкий за счёт немецкого акцента, но и в то же время по-домашнему мягкий. Фария мысленно выругалась и поспешно спряталась за ближайшим деревом, пока Ангела не прошла мимо с одним из местных врачей. Амон, наблюдавший за всем этим, присвистнул: — Так значит… — Рядовой, или ты сейчас испаряешься, или я гарантирую тебе чистку туалетов до конца этой войны. — Понял. Не дурак. — И Амон поспешно удалился, оставив Фарру наедине со своими мыслями. Это было так глупо. Сегодня она почти столкнулась с доктором Циглер почти пять раз! Амари просто не могла смотреть ей в глаза, ведь понимала, что совершила вчера глупость — сбежала, так и не дав той возможности объясниться. Почему? Потому что просто напросто боялась, что слова доктора заставят её поверить, что это впрямь была любовь. Она хотела этого. И она этого боялась больше смерти на этой чёртовой войне. Отряд садился в фургон. Амари заняла место поближе к водителю, откуда можно было контролировать бойцов и отлично их видеть. Она поправила на себе форму и убрала с лица пряди волос, которые изредка выбивались из её короткой причёски. Сердце Амари остановилось, когда в фургон зашла Ангела, и он тронулся с места. Поездка обещала быть увлекательной. — Всем доброе утро, — поздоровалась она и села на свободное место у выхода. На ней уже был не обычный белый халат, а самая настоящая форма военного врача. При бежевых тонах она смотрелась профессионально — именно это слово Фарра предпочла выбрать как самое подходящее. Перекинутая через плечо сумка с медикаментами для оказания первой помощи, берет — даже в этой форме она всё также смотрелась как швейцарка — гордая и устойчивая к лишним эмоциям — как всегда казалось, когда она была на людях. Но после многочисленных совместных посиделок Фарра убедилась, что у доктора Циглер есть и вторая сторона — скрытая забота и переживания, искренняя доброта и неусидчивость. Такой она видела доктора — и это ей нравилось. — Доктор Циглер! — придурок Амон подсел к Ангеле. — Как у вас дела? Давненько я не заглядывал к вам в госпиталь! — Поверь, если ты будешь моим частым гостем, то в скором времени умрёшь от такого большого количества ран. — Я уверен, что вы их все залечите, док! — паренёк пожал плечами, — вот полковник Амари точно не будет против дополнительного осмотра! «Я. Его. Убью». — Пронеслось в голове у Фарры, когда Ангела обратила на неё лукавый взгляд: — Медицинский осмотр мы проведём по приезду в город. Фарра невольно вздрогнула от этих слов. Доктор Циглер явно была на неё зла за вчерашний вечер. — Скажите, — встрял в разговор Зайн, натягивая на себя шлем, а Амари впервые в жизни была ему за это благодарна, — а это правда, что вы можете запросто выпотрошить человека и даже глазом не моргнуть? — В университете у нас была практика со вскрыванием трупов. Так что да. Солдаты дружно издали восхищённый клич: — Кстати, — продолжала врач, — у меня дома в Швейцарии хранится человеческая голова в колбе. — Чё, правда? — Это голова преступника? — Пациента? — Как долго она может храниться? Вопросы так и лились, а Ангела охотно на них отвечала. Она умела обратить на себя внимание, и остаток дороги ушёл на разговоры о её годах в университете. Некоторые истории Фарра уже слышала, некоторые звучали впервые. Она старалась не подавать виду, скрестив руки на груди и прикрыв глаза, притворяясь дремлющей, на деле же она старалась не упустить ни единого слова. Уже на месте Ангела экспресс курсом настояла провести обещанный осмотр на территории военного корпуса. Солдаты воодушевлённо выстроились в очередь: кто-то говорил, какая их новая военная врач добрая, кто-то отмечал, насколько она красива, а кто-то пускал двусмысленные комментарии по всей очереди. Фарра так и скрипела зубами от всего происходящего, но вставать в очередь не торопилась. Только когда вся свора была благополучно осмотрена, она приняла самое невозмутимое выражение лица и сняла верхнюю часть одежды. — Как самочувствие после месяца реабилитации? Вы принимаете прописанные мною медикаменты? — спрашивала доктор Циглер, между тем ощупывая тёплыми руками тело полковника и надавливая на специальные точки. Фарра понимала, что это формальная медицинская процедура, но не могла избавиться от нарастающего давящего чувства в грудной клетке. — На самочувствие не жалуюсь. Таблетки принимаю. Ангела не прекращала своих действий. Фарра хотела было подумать, что процедура слегка затянулась, но предпочла сослать всё на собственные предрассудки. — Вам стоит больше спать по ночам, — наконец заключила Ангела, оказавшись настолько близко, что Фарра еле удержалась от того, чтобы не подпрыгнуть на месте. Доктор схватила её за подбородок и заставила приоткрыть рот, рассматривая ряд белоснежных зубов. — Здоровый сон — залог нашего здоровья. Амари сглотнула ком в горле. Лицо Ангелы было настолько близко, что она могла рассмотреть дьявольские искринки в её глазах. Может, её и звали Ангелой, но на деле она была тем ещё приспешником ада. Фарра мнила себе, что это всё неправильно — вот так просто терять обладание при таком незначительном жесте, но при этом она ничего не могла поделать с нахлынувшими воспоминаниями о вчерашнем поцелуе. Слишком неправильно, слишком аморально, слишком прекрасно. Но Ангела вела совсем другую игру — она отстранилась так же быстро, как и приблизилась. Сделав необходимые пометки в своём журнале, она выпустила из себя холодное «вольно» и отвернулась к окну. Пока Фарра одевалась, она всё же повернулась к ней лицом с натянутой улыбкой: — Послушай… Фария… Это был первый раз, когда Ангела вот так просто называла свою пациентку по имени. Такая мелочь — но настолько цепляющее. Так много слов застряло у Фарры в горле, так много ещё нужно было сказать, но она просто напросто не смогла себя пересилить — всё неправильно. Я не должна так реагировать. — Меня ждут. Странное чувство. Фарра никогда прежде не убегала от проблем, и то, что происходило с ней сейчас, совсем ей не нравилось. Как бы то ни было, долг ждал на самом деле. Фарра присутствовала только на первой части конференции, где, в общем-то, обсуждали то, что и так было известно полгода назад — наступление с южной части, образование двух новых спецотрядов и новости с восточного фронта. Фарра давно не получала писем от своей матери, что очень её беспокоило. Однако отчёты от их проделанной работы заставляли её думать, что та просто слишком занята. Во второй части обсуждения участвовали непосредственно сами капитаны отрядов, к коим Амари пока что не относилась. На сей раз ей дали задание — провести патрулирование города, пока важные чины обсуждают вопросы мирового масштаба, что она и сделала. Отряд из молодых бойцов разделился на четыре группы, каждая из которых отвечала за отдельные районы города. Работёнка-то не пыльная. Хоть страна сейчас и прибывала в состоянии войны, здесь время будто остановилось. Впервые за долгое время Фарра могла себе позволить насладиться мирной обстановкой, несмотря на разъезжающие по городу танки. Зайн, тем временем, подошёл к ней, и было достаточно одного взгляда, чтобы понять, о чём он хотел вновь попросить: — Хорошо, — тут же сказала Фарра, — увидься с роднёй, но чтобы в три был у вокзала. Вперёд. Тот одарил полковника бесконечными благодарностями и удалился. День задался солнечный, а потому в форме было достаточно жарко. Но жаловаться не приходилось, ведь это был один из немногих выходов в обычный свет. — Здесь красиво. Затаив дыхание, Амари поняла, что этот голос не принадлежал ни одному из её подопечных — по сути, его ни с чем нельзя было перепутать. — Что ты здесь делаешь? Разве ты не должна быть в корпусе? Ангела пожала плечами. — Я закреплена за вами. Куда вы — туда и я. — Понятно. Другие сослуживцы пошагивали позади и явно были увлечены своими темами для разговора, но Фарру не покидал страх, что кто-то может прознать о том, что произошло буквально вчера вечером. Отношения с женщиной были недопустимы, особенно на фронте. Благо, Амон и компашка принадлежали к другой группе, и Амари сейчас не приходилось выслушивать череду его юношеских подколов. Ведь догадался же, пронырливый засранец. Слишком жарко, безумно хотелось пить, зря они не запаслись водой перед выходом. Однако решение не заставило себя ждать — Ангела, будто прочитав мысли полковника, протянула ей бутылку с водой. — С-спасибо… — Не за что, — Ангела сдержано улыбнулась, — нас ждёт долгие часы патруля, верно? — Да. Город радовал путников своими красками: старинные здания, жизнь, протекающая меж улицами, люди, которые продолжали жить своей жизнью. Проходя мимо фонтана, небольшой отряд остановился, пока Ангела бросала в него монетку. — Чтобы снова сюда вернуться, — объясняла она, очаровывая этим простым жестом Амари. В груди снова заболело. Чертовски сложно было ненавидеть Ангелу — она была добра, умна и по-настоящему волшебно привлекательна. Фария не раз вспоминала свой сон, и теперь он всецело ассоциировался с этим доктором, крылья которого прятались за формой военного медика. Она должна была это ненавидеть — они были двумя женщинами из разных стран и с разными историями — такой сценарий предполагал разные пути. Но практика показывала, что их цели схожи, а простое нахождение Ангелы рядом было равноценно любым радостям раннего детства, когда человек ещё умеет искренне радоваться простым мелочам и находить в них что-то очаровательное. Со временем Амари даже привыкла к присутствию доктора Циглер, пусть страхи так и не покидали её. — Ты когда-нибудь была здесь прежде? — спрашивала Ангела, пока они проходили главную площадь. Всё внимание людей было обращено на военных, но это давно стало привычным делом. — Да, по работе. — Должно быть приятно видеть свою страну в таком мире и гармонии. — Я совру, если скажу «нет», ведь когда-то этот город вовсе не блистал красками жизни. — Были времена и похуже? — Да. И я не допущу этого снова. Ангела одарила спутницу понимающим взглядом. Отряд дошёл до одного из торговых районов города. Проходя мимо людного базара, они могли видеть бесчисленное количество самых разнообразных товаров: еда, заграничная одежда, украшения и даже скот. Запах вкусной еды так и манил к себе, но Фарра предпочитала сдержаться, а вот солдатам позволила прикупить себе что-то поесть, после чего они снова двинутся в путь. — Ничего не хочешь? — удивлённо спросила Ангела, а Фарра лишь покачала головой. Неловко было оставаться тет-а-тет с Циглер сейчас, когда жаркое солнце палило над их головами, но ещё больше жара придавали воспоминания об их вчерашнем поцелуе. Проходя мимо прилавков со сладостями, женщины внезапно услышали знакомую песню Рэя Чарльза. — Неужели… — прошептала Амари. — Судьба, никак иначе, — усмехнулась Ангела, подойдя к прилавку, где находилось радио. Амари тем делом вновь почувствовала, что краснеет, хоть на её лице это было едва заметно. Затем она краем глаза заметила на прилавке тот самый козинак с лепестками роз. Просто безумие. — Возьми. Ангела не без удивления уставилась на только что купленный подарок и с радостью его приняла. — Спасибо, Фария. Вот вновь она повторила полное имя. Это чертовски смущало, а сама Фарра не могла избавиться от колющего в груди чувства. Она не должна была вновь дарить Ангеле сладость — но так хотелось. — Подожди минуту, — вдруг спохватилась Ангела и скрылась в толпе. Амари осталась недоумённо ждать спутницу. Чёрт, что она там себе надумала? Сейчас не самое время разделяться. А вдруг она сама хотела сбежать отсюда? Осознала всю неправильность ситуации и скрылась? Но страх тут же улетучился, стоило Циглер снова появиться в поле зрения. Не сказав лишних слов, она накинула на шею Фарры загадочный кулон с синим камнем. Амари осмотрела его, не до конца понимая происходящего. Это… подарок? — Что это? — Что-то вроде оберега на войну, смотри, я себе такой же взяла. И правда, на шее у Ангелы красовался точно такой же кулон с синим камнем. Фарра сглотнула ком в горле. Почему… почему, чёрт возьми, её так сложно ненавидеть? Она не успела произнести слова благодарности, как подошли бойцы с её отряда, довольные и сытые от этой небольшой трапезы. Остальной путь до исходной точки был в полном молчании, Фарра лишь изредка ловила на себе ласковые взгляды доктора Циглер. Сердце выбивало бешеный ритм. Всё, ради чего она боролась — благополучие страны, благородство и справедливость. Теперь же ей хотелось защитить её — это пусть и смелую, но такую хрупкую на вид девушку. В назначенный час весь отряд собрался возле фургона. Каждая часть доложила о сложившейся ситуации, на сей раз всё обошлось без конфликтов. Фарра не могла не заметить счастливой улыбки на лице Зайна — он всё же повидался со своей роднёй. Когда солдаты принялись загружаться в фургон, к Амари внезапно подошёл капитан Шакур. — Полковник Амари. — Да, сэр. — Сегодня на второй части собрания я замолвил за вас словечко. Со следующего месяца вы — генерал-майор, и вам поручили провести июньскую операцию на востоке. — Мне? А как же… — От отряда вашей матери нет известий вот уже несколько дней. Мы начинаем беспокоиться, так что им понадобится подкрепление. Фарра тяжело вздохнула. Как это… не выходят на связь? Что могло произойти, что они даже не могут отправить весточки? Паника охватила её, однако она не подавала виду — ни при капитане, ни на службе. — Я понимаю, для вас это наверняка тяжёлый удар. Но не теряйте надежду, — он положил руку на её плечо, не убирая с лица привычного сурового выражения, — шансы на то, что они живы всегда есть. — Да, сэр… — чётко, но негромко ответила Фарра. — Отлично, и да… что это на вас? Амари опустила взгляд на кулон, который ей подарила Ангела. — Оберег. — Хм… неплохо, хотя я всё равно не верю во всё это. Если бойцу суждено умереть — то так оно и будет. — Этот кулон может и не защищает, но даёт надежду. А это самое главное. Капитан фыркнул. — Да уж, женщины, чего вы только не придумаете. Ладно уж, вольно, меня ждут кое-какие дела здесь. Встретимся через несколько часов на базе. Фарра осталась стоять у фургона, держась руками за свой кулон. Мама, прошу, будь жива для меня.

***

Дни проходили однотипно — тренировка, выполнение указаний и подготовка к самому настоящему аду. Фарра не могла перестать думать о матери, которая и без того долгое время с ней не связывалась, даже когда та была при смерти на операционном столе. Фария хотела верить в лучшее, но у неё просто напросто не получалось. Это заметили все, даже Амон лишний раз не пускал своих шуточек. Отряд маршировал по вырубленному полю. Шёл лёгкий дождь, но он никак не мешал вести службу. Фарра пыталась сконцентрироваться на работе, на своих обязанностях, ведь от неё будет зависеть очень и очень многое. Отвечать за чужие жизни — такой крест она обязана была нести по жизни. — Вольно. — Говорила она каждый вечер, и этот не был исключением. Солдаты повиновались и поспешили удалиться, дабы готовиться ко сну перед очередным важным днём подготовки. Фария же не могла уснуть — она блуждала по военной части, старалась избегать людей хотя бы по вечерам, чтобы всецело погрузиться в собственные болезненные воспоминания. С Ангелой они виделись не так часто — у той тоже было много работы. Но этим вечером всё было совсем иначе. Она отправилась в столовую, съела свою положенную порцию пайка и хотела было уходить на боковую, как твёрдая рука придержала её за плечо: — Вечера, капитан Шакур. — Полковник Амари. Не против, если я присяду? — Нет, конечно. Однако я собиралась уже уходить. — Наш разговор не займёт у вас много времени, я уверяю, — Шакур выглядел как всегда серьёзно, однако что-то в его взгляде настораживало Фарру. — Чтобы не отнимать у вас время на лишнюю воду, я хотел бы сразу перейти к делу. — Я вас слушаю. Фарра сложила перед собой руки, с любопытством взирая на капитана. Вся эта атмосфера была до невозможности подозрительной, благо годы сдерживания от лишних эмоций дали свои плоды, и она могла спокойно скрыть своё беспокойство за маской сосредоточенности. — Полковник Амари, вы прекрасно осведомлены о моих достижениях на поле боя. Я всегда готов прикрыть спину своим товарищам и разгромить врага в пух и прах. Я верен своей родине и всегда буду стоять до конца. Но не могу не признать, что в вашей личности я обнаружил схожие качества. Эта любовь к своей стране, совсем не женская выдержка, отвага и настойчивость. Вы оправдываете своё будущее звание сполна, Амари. — Мне, конечно, приятно всё это слышать, капитан, но к чему вы сейчас клоните? — Фария, — внезапно обратился Шакур по имени, пожалуй, впервые за всё время их знакомства. — Мы живём с вами в непростое время, когда можем проявить себя в деле, полностью отдаться своей родине. Но и в то же время мы не до конца выполнили свой долг. — О чём вы говорите? — Об институте семьи. Вам уже тридцать два года, а вы так и не обзавелись семьёй. Я не виню вас, вы были заняты службой. Однако не стоит забывать о вашем истинном предназначении как женщины — воспитание будущих защитников Египта. Я выбрал именно вас, потому что знаю, что между нами не будет той сентиментальности, которую я терпеть не могу в женщинах. Мы с вами похожи, Амари, именно поэтому у нас с вами есть светлое будущее. Фарра слушала всё это и всё дальше мысленно отдалялась от реальности. Слухи были правдивы — капитан Шакур действительно имел на неё виды. Слов для ответа не нашлось, а ему, по всей видимости, они и не нужны были: — Обдумайте хорошенько моё предложение. Возможно нам повезёт, и война закончится. В противном случае, придётся бросить службу на какое-то время. Но поверьте, оно того будет стоить. — Хорошо, я подумаю. В поисках укромного места Фария побрела за пределы части, найдя для своего упокоения просторы огромного поля. Ветер развивал её короткие волосы, она прикрыла глаза и зашагала по гладкой траве. На небе уже сияли звёзды на пару с яркой луной. Так хорошо, что не хотелось покидать это место, возвращаться к былым заботам, скорбеть над утраченным. Но у Фарры был долг, который она обязана была выполнить, чего бы ей это не стоило. Действительно ли она была такой, какой её видел капитан Шакур? Ни капли сентиментальности, просто бездушная кукла и защитник своей родины. Может, он был прав? Стоило бы перестать отвергать семейную жизнь, зажить с ним, как это и было положено? По спине пробежались мурашки, и Фарра сильнее закуталась в свою куртку. Она вспоминала мать — её заботливые руки и тёплый голос. Ах, как же она нуждалась в её совете сейчас! Внезапно, Амари заметила ещё одну фигуру, там, вдали. Подойдя ближе, она увидела Ангелу, которая собирала в поле травы, видимо, лечебные. Она невнятно, как бы для себя, напевала знакомый Фарре мотив. Песню, которая стала принадлежать только им двоим. — Доктор Циглер. Прекрасный ангел поднял на полковника свой взор. В ночной тиши, под светом луны её глаза казались ещё прекраснее и холоднее, чем обычно. — Полковник Амари, какой сюрприз! Любите ночные прогулки? — Что-то вроде того, — Фарра легко, почти незаметно улыбнулась. Почему-то рядом с этой женщиной весь мир переставал казаться столь серым. — Возможно вы подумаете, что это слишком старомодно собирать травы, но могу вас заверить, что традиционная медицина также имеет место быть. — Я знаю, моя мать тоже любила это дело. А сейчас… Ангела заметила грусть в глазах полковника и положила руку на её плечо, нежно поглаживая его: — Я всё ещё верю, что с ней всё в порядке. Ваша мать не из тех, кого легко сломать. — Это уж точно, — кивнула Фарра, кладя свою ладонь на руку врача. Тёплая. — Я… помогу вам… Они собирали травы, а Ангела рассказывала об их целебных свойствах. Фарре интересно было это слушать, ибо Циглер старалась избегать сложных терминов, объясняя всё вполне доступно. Внезапно, Фарра нашла в траве фиолетовый цветок, да такой красивый, что рука сама потянулась сорвать его. В следующее мгновение она уже протягивала его Ангеле. — Это мне? Фарра кивнула, а Ангела тут же заправила цветок за ухо. — Мне идёт? О да, ей невероятно шло. Этот нежный цветок идеально подходил на первый взгляд строгому, но полному доброты лицу. Амари, приложив руку к щеке Ангелы, провела по ней ладонью и чистосердечно улыбнулась: — Ты прекрасна. Это она хотела сказать всё это время. Именно эти слова она и желала произнести вслух, но всё время боялась. Но здесь, в одиноком поле за тёмным плащом ночи ей можно было всё. Как и позволить Ангеле притянуть себя для поцелуя, ответить ей — настойчиво и пылко. Корзина с травами отлетела в сторону, а две женщины повалились на мягкую траву, даря друг другу тепло, которого им так не хватало. — Мой ангел… — шептала Фарра, уткнувшись в грудь Ангеле, пряча своё лицо. Как всегда не плачущее. — Прости меня, прости… — Но за что же тебя прощать, дорогая? — Ангела ласково гладила полковника по голове. Волосы Циглер давно растрепались, а резинка порвалась и наконец-то высвободила светлые локоны. — Я… так долго отрицала это, причинила тебе боль. Теперь… я не хочу больше бежать от себя… бежать от тебя. — Фария, посмотри на меня. Полковник подняла взгляд, видя перед собой ясные голубые, словно дневное небо глаза и добрую улыбку. Ангела обхватила руками её голову, прижимаясь своим лбом к её: — Ты не сделала ничего дурного. Всех нас преследуют страхи, но… важно не то, что скажут другие, а то, что ты чувствуешь. — Сегодня мне сказали, что я ничего не чувствую. — Кто мог сказать такую глупость? — Капитан Шакур. — Дурак этот ваш капитан, — раздражённо вздохнула Ангела, а затем взяла Фарру за руку и переплела их пальцы, — для чего ты сражаешься, Фария? Амари прикрыла глаза, вспоминая родной дом, детство, школьных друзей и близких родственников, родную мать — единственную, кто остался из этого списка, и то, на данный момент было неизвестно. — За семью, — уверенно ответила та. — А ваш капитан всего лишь из-за какого-то чувства долга, который он вечно повторяет. Поэтому вы совершенно разные люди. Фарра слышала эти слова, и в это время тяжкий груз сходил с её плеч. Эта женщина сводила её с ума, умели читать её, словно книгу, но самое главное — постепенно становилась новым смыслом её жизни. — Он… сделал мне предложение. — Ох, вот как… и что же ты ответила? — Сказала, что подумаю. Ангела продолжала смотреть в глаза полковника, и Амари теперь не могла прочесть эмоций в её глазах. Больно ли ей сейчас? Или же ей всё равно? Какой бы ответ ни был, Фарра точно знала — она не хочет терять этого человека, изменившего её жизнь в армии. В степи послышалось пение соловья — всегда хороший знак. — Ангела… — Да? — Не уходи от меня. Никогда. Циглер внезапно переменилась в настроении и улыбнулась — солнечно и тепло. Как она и умела. — Твой ангел-хранитель всегда будет с тобой, Mein Liebling*. Новый поцелуй дал начало чему-то иному, непривычному. В эту ночь они позволили себе все вольности, ведь эта ночь принадлежала только им. Пылкий жар прикосновений, постепенно исчезающие элементы одежды — и вот уже голые тела лежат на траве в поле, даря друг другу ласки и незабываемые ощущения близости, которая только может быть у влюблённых. Фарра, отбросив все страхи, переняла инициативу — как истинная воительница. Она искала самые чувствительные точки на теле у Ангелы, вырывала из неё не один стон и отвечала стонами и словами любви в ответ. Рассвет они встречали вдвоём, слегка замёрзшие, слегка вспотевшие, слегка уставшие, но счастливые. Фарра до конца не хотела отпускать своего ангела, и удерживала того тёплыми объятиями: — Побудь со мной ещё пять минут… — Для тебя — хоть целую вечность.

***

Они вернулись к старому доброму режиму — ночные посиделки. Конечно, это всё проходило по мере возможностей, однако Фарра ценила каждый из этих моментов и ни за что не желала забывать хотя бы малейшую секунду. Они ставили себя под огромный удар быть пойманными, и однажды всё чуть не пало крахом, когда Амон заметил на шее у доктора Циглер отметку. Та сослалась на специальную вакцину, но по его озорному взгляду стало понятно — догадался, паршивец. Фарра в тот день получила выговор за свою беспечность в вопросе со следами на теле. Жизнь шла своим чередом, хотя Фарра в глубине души понимала, что как только их отряд приступит к военным действиям, всё пойдёт совсем не так, как они с Ангелой этого хотели. Поэтому они обе наслаждались настоящим, дарили друг другу всё больше тепла и отчаянно обнадёживали себя светлым будущим. И вот, в один из вечеров кто-то постучал в двери комнатушки Фарры. — Сюрприз! — ворвалась Ангела, протягивая полковнику плитку швейцарского шоколада. — Провизию подогнали? — Так точно, — Циглер подмигнула, а после притянула Амари к себе, вовлекая её в танец, сама напевая нужную мелодию, — Unchain my heart… Фарра позволяла себе смеяться, кружить в танце и просто любоваться доктором столько, сколько она сама этого хотела. Подобное всегда перетекало в страстный поцелуй, в котором тонули они обе. Мягкие поглаживания рук, вновь распускание светлых волос и звонкий смех — вот что делало эти моменты особен… — Фария? Обе женщины повернули головы, отвлекаясь от начатого, а после на их лицах появился самый настоящий шок. — Мама? Сама Ана Амари стояла в этой комнате, и на какой-то миг Фарре показалось, что перед ней галлюцинация. Стоило ей подойти, прикоснуться к её плечу, как всё сразу стало ясно — это всё взаправду. — Как ты… Но ненужных слов не было — мать и дочь заключили друг друга в объятья, которые стоили многих накопившихся за время разлуки мыслей. Вновь чувствовать её тепло было непередаваемо. Фарра скучала по этому больше всего. Но момент радости длился недолго: — Это моя швейцарская ученица? — строго спросила Ана, не разрывая объятий. — Госпожа Амари, вы меня помните… — Ещё бы, — Ана отпустила дочь и подошла к врачу, — Ангела Циглер — одна из самых талантливых девушек, которых мне было за честь обучать всему, что я знаю. — А вы моя самая лучшая наставница и вдохновительница! Я ехала в Египет с мыслями о встречи с вами! Ана улыбалась, видимо вспоминая те самые моменты своей преподавательской деятельности. Она подошла к Ангеле ещё ближе, и та была готова к объятиям, расставив руки. Однако Она тут же ухватила её и свою дочь за ухо, строго приговаривая: — Что тут вообще происходит? Почему вы двое целовались?! — Ай… мам, ай ай, пусти… Она отпустила женщин и сама присела на стул, складывая руки на груди: — Я вас слушаю. — Может ты сначала объяснишься… — ворчливо и по-детски сказала Фарра, потирая ухо. — Ты пропала, не сказав ни слова и сейчас… — Чшш, — тут же прыснула Ана, — я тут старшая, и на мои вопросы отвечаем в первую очередь. Фарра тяжко вздохнула, вспоминая непростой характер своей матери, но собрала волю в кулак, взяла Ангелу за руку и без сомнений проговорила: — Я люблю эту женщину, мама. Я понимаю, что это противоречит всем существующим правилам, которым я следовала всё свою сознательную жизнь. Но однажды ты мне сказала, что каждый из нас сам находит того, кому ему нужно защищать и оберегать. Так вот, я нашла себе такого человека. Ангела, она… — Фарра на миг обернулась к возлюбленной, видя одобрение в её глазах, — она изменила меня, дала мне новый стимул жить и бороться. Я пойму, если ты не дашь своего одобрения. Но я от своего не отступлюсь, — она сильнее сжала руку Ангелы. Ана слушала молча, не перебивая. И лишь когда Фарра закончила говорить, она дала волю голосу: — Если честно, я совсем слегка шокирована. Всё-таки не каждый день узнаешь, что твоя дочь по девочкам. Но… — Ана вздохнула, переводя дух, — эта война многому меня научила, дорогая Фарра. И сейчас я не вправе приказывать твоему сердцу. Если ты выбрала для себя эту женщину, я не буду возражать, к тому же, мне ещё есть что с вами обсудить. Фарра не могла описать того, что сейчас чувствовала. Эта лёгкость, это понимание. Она всегда верила в благоразумность своей матери, но не могла поверить, что это не сон, что она сейчас сидит в её комнате и одобряет их с Ангелой союз. — Твои бабушка и дедушка тоже были против нашего с твоим отцом брака. Всё-таки, он не принадлежал нашей стране. Но я боролась за своё счастье, вопреки их недопониманию. Я тоже тебя не понимаю, но верю в твоё чувство этой жизни. Если ты считаешь это правильным — то так тому и быть. Фарра не сдержалась и вновь обняла свою мать — крепко, будто боялась потерять вновь. — Спасибо, мама… — прошептала она. Они стояли так несколько минут, которые показались Фарре мгновением — так уж она скучала по ласковым прикосновениям своей любящей матери. Они расселись в комнате, и Ана поведала свою историю, где её отряд был полностью разбит, операция — прервана. Старая женщина полностью была уверена, что виной тому предатель, ведь враг точно не мог узнать о ходе этой секретной операции сам, уж больно всё было продумано. Несколько дней Ане пришлось скитаться по пустыне, будучи в опасности быть пойманной врагом или умереть от засухи. Сюда она пробралась тайком, ибо не желала, чтобы об её присутствии знали — предатель мог находиться в этом лагере. — И что ты предпримешь в такой ситуации? — с беспокойством спросила Фарра, глядя в отчаянии в единственном целом глазе своей матери. — Я уезжаю на Западную Германию. — Что? — в голос воскликнули Фарра и Ангела, уставившись на женщину с искренним удивлением. — Но мама, ты… сбегаешь? — О нет, дорогая. В Германии у меня есть очень хороший друг, ты ведь помнишь дядю Райнхардта? — Конечно! — в голове у Фарры всплыли воспоминания об огромном мускулистом мужчине с забавным акцентом и весьма благородным видом. Всё своё сознательное детство он был в числе героев Фарии. — Чем он может помочь? — поинтересовалась Ангела, которая совсем не была в курсе дела. — На данный момент он контролирует ситуацию на расстоянии и сможет обеспечить меня всеми необходимыми данными, которые не предоставит мне даже наша крыша. Ты можешь поехать со мной, Фарра, так будет безопаснее. Фария на секунду замешкалась, а затем покачала головой. — Я не могу бросить свой отряд. Ана грустно улыбнулась и вовлекла дочь в очередные объятия. — Я и забыла, что ты совсем выросла. — Стоило семейной идиллии закончиться, как Ана повернулась к Ангеле и сказала: — Gib wir reden*. Та кивнула в ответ, и они удалились, оставив Фарру одну в размышлениях. Она не находила себе места, ходила из одного угла комнаты в другой, не понимая, зачем её мать что-то толкнула Циглер на немецком и заставила покинуть эту комнату. Именно поэтому она буквально подпрыгнула на месте, стоило этим двоим вернуться. Ангела выглядела как никогда серьёзной. — Мне пора, — сообщила Ана. — Так скоро? Амари старшая кивнула. — Хорошо. Они обменялись военными жестами, а после соединили свои руки: — Фария… я помню, как учила всему, что знаю сама — самозащита, честь, отвага. Это всё компоненты идеального героя, на первый взгляд. Но я хочу, чтобы ты запомнила, что настоящий герой делает всё, чтобы защитить свою семью. Семья — это не только те люди, с которыми ты связана одной кровью. Помни, что настоящая семья это те люди, которые имеют отдельное место в твоём сердце. — Я помню, мама… Ана смотрела на свою дочь с гордостью, а после отпустила её руку, накинула на голову, словно капюшон, синюю плотную ткань и скрылась за дверью. Сон в эту ночь так и не шёл.

***

Фарра и Ангела лежали в обнимку в тёмной комнате полковника. Едва укрывшись лёгким одеялом, они обе молчали. Их ноги были переплетены, ладони — сжаты. Странное чувство не покидало их обоих. Странное чувство того, что это их последняя спокойная ночь. — Поздравляю с новой должностью, генерал-майор, — Ангела ласково убрала лишнюю прядь с лица Амари. — Спасибо… знаешь, раньше я об этом и мечтать не могла… — А сейчас? — А сейчас я немного запутана. Я всё ещё люблю свою страну и готова бороться ради неё до конца. Но... — Но? — И в то же время понимаю, что есть кое-что ещё, ради чего я готова пойти на жертвы. — Что же это? — Ангела придвинулась ближе, заглядывая в карие глаза египтянки. Сейчас в них отражались звёзды. — Это ты. Лёгкий поцелуй — словно прикосновение лепестка розы. Женщины прижимались друг к другу сильнее, будто обе боялись потерять возлюбленную в сию же секунду. — Ах, Фария. Я так долго молчала, что не могу сейчас сдерживать слов. — Скажи же мне всё. — Я боюсь завтрашнего дня. Боюсь не за себя. — Знаю. Я чувствую то же самое. — Давай дадим друг другу обещания. — Что? Ангела протянула мизинец: — Обещай мне выжить в этой войне, Фария. — Но как можно такое обещать, это же… — Прошу тебя. Как же сложно было отказать этим глазам, которые сейчас были полны любви и самого настоящего страха за их совместное будущее. Это было безумство — вот так просто взять, протянуть палец в ответ и прошептать: — Обещаю. И ты обещай, что навсегда останешься со мной. — Обещаю, Mein Liebling. Когда Фарра засыпала, крепко обнимая Ангелу, она готова была поклясться, что слышала отдалённо за окном песнь соловья.

***

На Западном фронте их ждал отряд из десяти человек. Достаточно маленькое количество специализированных военных . Видимо, правительство посчитало, что для молодой группы этого будет вполне достаточно, подкрепление должно был прибыть через четыре часа. Всю дорогу Фария не обмолвилась лишним словом — лишь по существу и по делу. Ну и как тут не напомнить солдатам все необходимые инструкции. Она вспоминала встречу с матерью. Она не переживала за её судьбу — Ана была достаточно сильна, чтобы достичь своей цели, на этот раз Германии. То, что действительно волновало Фарию, это факт существования предателя. Она не могла спокойно смотреть в глаза своим сокомандникам и даже самому капитану Шакуру. У укрытия Фария стояла и осматривала их лагерь, совсем недалеко от того места, где будет пролита не одна кровь. Фарра ждала этой битвы. Вдали она увидела Ангелу в сопровождении двух солдат. Фарра узнала в них её бывших пациентов, Циглер давала им свои указания. — Так её любите? Фарра так и подскочила на месте, уже будучи готовой достать из-за спины оружие. — Амон, чёрт возьми! Парень чистосердечно рассмеялся и огрёб пинка. — Простите, не смог удержаться. Вы смотрите на неё с такой нежностью… — Ещё одно слово… — Всё-всё! Молчу! Я бы и не подумал вас сдавать, честное слово! — он театрально развёл руками, так и не избавившись от своего игривого настроения. Именно поэтому Фария и не любила работать с «детьми» — людьми до тридцати. — Просто рад, что таким хорошим людям удалось найти друг друга в столь непростое время. — Ты не находишь это странным? — внезапно даже для самой себя спросила Фарра, хоть и не хотела до конца раскрываться. — Всё, что не несёт за собой войну и разрушение не может быть странным. По крайней мере, так я думаю сейчас, за прошлого себя не отвечаю. К ним подошли Джамиль и Зайн в достаточно хорошем настроении. Фарра же видела в их глазах страх и предвкушение перед грядущей битвой. — Что это такое? — возмущённо спросила Фарра, выхватывая у Джамиля палящую сигарету. — Личные запасы, — равнодушно пожал он плечами. Фария покачала головой. Былые тренировки как об стенку горохом. — Мы желаем вам удачи, госпожа Амари! Будем беспрекословно придерживаться всех ваших приказов! Мы доверяем вам наши жизни! — торжественно объявил Зайн, и все трое приложили руку к сердцу. Фарра посмотрела на них с благодарностью: — Я верю в вас, бойцы. Все трое удалились к общему сбору. Амари прошла в палатку, где обсуждали дальнейший план действий. Когда наступила её очередь говорить, Амари озвучила свой план наступления. Всё это время она ощущала нехороший холод от прикованного взгляда капитана Шакура, будто знала, что тот что-то замышляет. Предатель где-то среди нас. Но почему её чувства указывают именно на него? Этот человек был безумно предан своей стране, защищал невинных точно так же, как и она. Лишь дурное шестое чувство или нечто большее? Это собрание длилось около двух часов, что изрядно вымотало всех участников. Три часа до начала. Так мало. — Госпожа Амари. Фарра обернулась, увидев неожиданно для себя Фариду — девушку, которая принадлежала совершенно другому отряду. — Вы, наверное, удивлены, почему я здесь, — усмехнулась та, — можете поздравить, я буду радистом на этой битве. Прошлые заслуги наконец-то дали свои плоды. — Мои поздравления! Ты этого заслуживаешь! — Как и вы своей новой должности! Я знаю, насколько вы смелы в бою, на что готовы ради товарищей. Вы мой пример для подражания, госпожа Амари. — Вы меня смущаете, — улыбнулась Фарра. — Ну что вы, от искреннего сердца говорю, ведь… — Прошу прощения. Голос Циглер прозвучал внезапно, несколько шокирующе и умопомрачительно. Амари обернулась, встречаясь с лукавым взглядом возлюбленной. Та почти внаглую встала между Фаррой и Фаридой, приобретая абсолютно серьёзный вид. — Надеюсь, я не помешала? — Что вы, доктор Циглер, мы просто разговаривали о всяком, — Фарида явно была смущена, почёсывая затылок и отводя взгляд, не в силах выдержать того давления, которое сейчас исходило от врача. — Вот как, — Циглер скрестила руки на груди, — что ж, в любом случае вынуждена её у вас похитить. Нужно обсудить пару вопросов перед началом боя. — Да, конечно, — Фарида махнула Фарре рукой, — до встречи! Амари не нужно было лишних слов — она просто последовала за Ангелой в другую часть оврага, минуя толпы марширующих солдат и заводящих песни командиров. Сюда съехались с разных регионов, битва не должна понести много потерь. Они вышли к полю, подобному тому, где они впервые позволили себе переступить черту. Только сейчас над небом возвышалось жаркое египетское солнце. Ветер развивал кончики непослушных прядей на голове у Ангелы. Фария, даже будучи под страхом быть пойманной, не удержалась и прикоснулась к ним рукой, затем щеки, губ. И губами губ. Оставшееся отведённое время было проведено практически в тишине. Лишь изредка Ангела могла себе позволить коротенькую историю из своего детства, когда она вместе с остальными детьми воровала хлопушки в магазине фейерверков, как пыталась что-то изобрести во времена учёбы в университете, как много носилась с экзаменами и как мечтала о светлом будущем. Фария обожала слушать возлюбленную, могла делать это часами или даже днями, лишь бы этот миг не заканчивался. Лёгкие объятия лёжа в траве, слова, которые Ангела так нежно шептала на немецком. — У меня для тебя кое-что есть, — внезапно сказала Ангела и протянула Фарре свой подарок. — Перстень? — С орлом. Таким же вольным и могучим, как и ты. — Но откуда у тебя это? — Всё, что осталось от моих родителей. — Н-но… я не могу это принять, это слишком… к тому же, ты уже дарила мне этот кулон... — Прошу тебя, Mein Liebling. Я буду счастлива, если ты будешь это носить. Фария сглотнула ком в горле. Ангела сделала ей столь ценный подарок, а она… — …. Мне нечего подарить в ответ. — И не нужно. Это я тебе дарю как своеобразный оберег. Ты же не последнее лицо в этой войне, Фарра. Ты — ведёшь людей вперёд. Ты одно из первых, кто наносит удар врагу. Именно поэтому у тебя должна быть должная защита. — Но я не могу носить это на руке, неудобно будет. Ангела на миг призадумалась, а затем заявила, что у неё есть идея, выхватила перстень обратно, сняла с Фарры её кулон, благополучно продела в цепь кольцо и надела на шею Фарии. — Вот так. Спрячь под броню, если нужно. — Спасибо… — Фарра улыбнулась. Приближался момент, которого они все так долго ждали. — Помни о своём обещании, — шептала Ангела, целуя лицо египтянки.

***

— Вперёд! — громко скомандовала Фария, — группа А — правый фланг, группа B — левый. Группа С — заходим с тыла. Давай, поторопись! Не сойти с ума в этом месте — вот уж задачка. Снаряды витали в воздухе, уже в первые минуты появились пострадавшие. Однако египетская армия не желала вот так просто сдаваться — три танка, очередной напор, и враг терпит свои первые потери. Шум исходил отовсюду, казалось, даже камни на поле боя имели свой собственный звук. На небе собрались тучи, делая этот день ещё более мрачным. Фарра вела группу А со своим привычным составом в числе которого был и Амон, которая успешно сметала всё на своём пути. Амон же был как никогда серьёзен, взирая на серые облака над их головами с долей грусти. Убитых пока не было, двое раненых уже были доставлены Ангелой и её помощниками в точку лечебного центра. Дул восточный ветер, поднимаясь всё выше и выше. Это было состояние опустошённости и восполненности в одно и то же время — битва продолжалась. — Подкрепление! — почти выкрикнула в общую связь Фарида. Прозвучал оглушительный взрыв — часть В была развалена новым снарядом. — Нет! — выкрикнула Фарра, с ужасом взирая на острые языки пламени и барахтающееся в них тела, пытающиеся безуспешно затушить огонь. Нагоняя часть В, медики-помощники оттаскивали тела ещё живых солдат, некоторые остались невредимы, но взирали на происходящее с шоком на лице, неспособные двинуться с места. Пройдя немного дальше можно было заметить Джамиля, склонившегося над всё ещё живым телом — это был Зайн. Половина его лица была полностью выжжена, он бился в конвульсиях от болевого шока. — Чего стоишь, идиот?! — выкрикнул Амон, подбегая к товарищам, — нам нужно доставить его к врачу, немедленно! Джамиль, который по натуре своей был всегда флегматичен, на сей раз имел крайне потерянный вид. Испуганно кивнув, он подхватил Зайна на руки и побежал к точке лечебного центра. — Тебе нужно время, чтобы отойти? — спросила Фарра у Амона, кладя руку тому на плечо. — Нет, генерал-майор. Я готов идти дальше. Фарра кивнула. Совсем ещё юный парень вырос на её глазах. Группа А двинулась дальше, группа С с оставшимися солдатами группы В прикрывали спину, выбрасывая снаряды в ответ. Главная задача — поразить центральную часть войска. Всё шло по плану, не считая больших потерь, но каждый был уверен в своей победе. Фарра, с пятнами крови на своём лице и с новыми шрамами, продвигалась во имя того, что было ей дорого. И вот очередной свист в воздухе на пару с грозовой молнией — земля ушла у солдат из-под ног. Изображение плыло перед глазами, Фария чувствовала, что падает на сырую, полную пепла землю. Она видела вдали огни, слышала крики своих товарищей, но ничем не могла ей помочь, и лишь свет от крыльев её личного ангела указывал ей путь. — Очнись, Фария! — Ангела… — Да-да, помнишь моё имя — уже хорошо. А теперь вставай. Амари раскрыла глаза и увидела перед собой лучшее, что она могла представить себе за последние несколько минут — серьёзное лицо швейцарки на фоне сильного ливня, которое также было перепачкано в крови и грязи. — Можешь подняться? — она протянула Фарии руку, та охотно её схватила и встала на ноги. — Ты пришла… — Я всегда буду присматривать за тобой, даже когда тебе будет казаться, что меня нет рядом, глупая. — Я знаю… спасибо… Амари осмотрелась. Половина её группы была покалечена, ещё треть — убита. — Где… Амон? Ангела обернулась, также осматривая местность и прикрывая лицо рукой, дабы не кашлять от обилия тёмного дыма. — Мне кажется, я видела его у пострадавших. Сейчас схожу за ним. Но Фария не спешила отпускать её руку. — В чём дело, дорогая? — изумилась доктор Циглер. — Я с тобой. — Не глупи, только посмотри на свою левую руку! — одного прикосновения было достаточно, чтобы почувствовать резкую боль, — явный перелом. — Женщина вздохнула, — я быстро, и глазом моргнуть не успеешь. — Но я не хочу тебя отпускать одну… — Всё будет хорошо, — попыталась успокоить Фарру Ангела, а затем не нашла лучшего решения, чем поцеловать ту в губы — почти мимолётно, но так нежно. Воспользовавшись замешательством Амари, Ангела смогла высвободить свою руку и усадить Фарру у огромного булыжника. — взбодритесь, генерал-майор Амари, это ещё не конец войны! Как только всё уладиться, мы сбежим вместе — я обещаю. Тёплая улыбка породила в сердце Фарры надежду. Она прикрыла глаза и стала ждать. Минуты казались часами, а те, в свою очередь, целой вечностью. Она вспоминала тёплые вечера в военном госпитале, их с Ангелой песню, первые поцелуи, неуверенность, ночную встречу в поле и преодоление всех преград. Она вновь вспоминала свою мать, которая дала добро их отношениям. Фарра была счастлива, и боль, которая пронизывала её тело, отступала, ведь у неё была надежда. Надежда на то, что этим вечером Ангела её подлатает, они вновь попьют чая с ройбушем, с швейцарским шоколадом и египетским козинаком, а после проживут счастливую и долгую жизнь в каком-нибудь тихом домишке в пригороде. Быстрые шаги заставили Фарру раскрыть глаза. Амон нёс на своих плечах раненного. Сам он был жив-здоров, разве что один его глаз напух, а правая нога кровоточила. — Где Ангела? — тут же спросила она, позабыв про все формальности. — Она приказала мне доставить этого раненного и возвращаться с подмогой. Много выживших, но на счету секунды. Фарра понимающе кивнула. Амон уже уходил, как раздался очередной звук, который навсегда засядет в голове у Амари — новый взрыв, новая вспышка света вдали. Не нужно было всматриваться в гущу золы и поднявшейся пыли, чтобы понять, куда он попал. — НЕТ! — выкрикнула Фарра. Она тут же подскочила, невзирая на сильную боль, спотыкаясь на собственных ногах, почти ползком пробиралась сквозь клубы пыли, чтобы увидеть то, что навсегда изменит её жизнь — пламя охватило место, где ещё оставались выжившие, а следовательно и… — АНГЕЛА! Фария точно не помнила, что произошло дальше. Она бежала и бежала, сколько хватало сил. Она кричала, она зарыдала — впервые за двадцать лет, и слёзы эти стекали алыми ручьями по её щекам за счёт оставшейся на них крови врагов и товарищей. Она чувствовала, как кто-то удерживает её за плечи, но не сдавалась, рвалась вперёд, цеплялась за последнюю надежду спасти возлюбленную — но тщетно. Её личный ангел-хранитель погиб здесь, спасая жизни чужих людей чужой страны. Сегодня Ангела Циглер не сдержала своего обещания. Тело больше не болело — только сердце от глубокой раны, которая навсегда останется там шрамом. Unchain my heart…

***

20 сентября 1970 года, Александрия Фарра сидела у порога их фамильного дома. Волны разбивались о скалы, где-то в небе можно было услышать лепет чаек. Попивая тёплый чай с ройбушем, она смотрела вдаль и старалась ни о чём не думать. Война закончилась, но даже это время сложно было назвать мирным: сразу после той роковой операции последовало расследование во главе с Амари старшей, которой всё же удалось добыть всю необходимую информацию. Радист Фарида сообщала врагам местоположение войск, и те благополучно попадали в цель, тем самым решая ход битвы. Выяснилось, что во время операции восемнадцатого отряда Аны она также отправила через своего рядового помощника всю необходимую информацию о ходе этой операции. После доказательства вины обвиняемой, Фарида раскрыла своё истинное лицо, то и дело называя всех глупцами, которые давно испортили эту страну. Фарида была казнена вместе с окончанием войны. Фарра не знала, какие она должна была испытывать чувства: с одной стороны, все вокруг твердили, что справедливость восторжествовала, и месть за смерть погибших свершилась, с другой стороны, казнь предателя не вернула ей возлюбленную. Не было и дня, когда Фарра не вспоминала об Ангеле: ей часто снились сны, где та прилетает к ней в образе настоящего ангела, ласково гладит по голове и отчитывает за то, что та мало питается и вот-вот себя загубит. Амари впредь позволяла себе плакать лишь глубокой ночью, в темноте, где она оставалась одна со своим горем. После окончания войны она покинула свой пост и примкнула к временно безработным. Извинившись перед капитаном Шакуром за свои подозрения в предательстве, Фарра с чистой душой отказалась и от его ранее предложенного вступления в брак. Не прошло и месяца, как она вернулась в родной дом на побережье Средиземного моря. Она не знала, чем ей заниматься дальше и зачем она впредь существует. Без доктора Циглер жизнь больше не имела столь красочного будущего. Остатки её тела навеки похоронены на её родине — Швейцарии. Бродить по пустому дому в поисках смысла, любоваться яркими закатами и ясными рассветами, получать хвалебные письма от своих сослуживцев — вот весь её смысл. Всё должно было быть иначе, она ведь обещала защищать невинных. Раскрыв очередное письмо от Амона, Фарра прочитала оттуда строки, в которых он чётко и ясно высказал всё, что накопилось в нём за все это время. Парень явно чувствовал свою вину за смерть Циглер, но Амари знала, что в этом не было смысла — Ангела всё равно бы исполнила свой долг. В конверте лежало две фотографии: на одной Амон, Джамиль и Зайн с алым шрамом на всю половину лица улыбались в камеру, закинув руки друг другу на плечи, а снизу подпись — «Благодарим Амари Фарию за то, кто мы есть». Египтянка слегка улыбнулась. Но увидев следующую фотографию, она так и застыла в удивлении, вцепившись в неё руками: на ней была изображена Ангела Циглер в её военной форме— улыбающаяся и яркая, какой всегда и была. Сзади приписка: «Я нашёл это в архивах. Подумал, что вам это пригодится сильнее». Слёзы сами хлынули, стекая по смуглым щекам. Фарра прижала фотографию к сердцу. На этот раз она позволила себе плакать много, плакать искренне. Она вспоминала те нежные руки. Которые обнимали её в холодные ночи, она вспоминала тот нежный голос, который нежно шептал люблю. Теперь этого больше нет и никогда не будет. И вот прозвучало чарующее пение. Фария подняла голову — соловей сидел у неё на веранде и напевал мелодию, прям как в ту ночь, когда они с Ангелой впервые открылись друг другу. Песня была игривая, невероятно чарующая. Птица не улетала, позволяя египтянке насладиться своим звонким голосом. Слёзы прекратились, оставляя на щеках лишь высыхающие солёные дорожки. Амари встала, подошла к соловью — всё также не улетает. Она сильнее прижала к себе фотографию и улыбнулась, протягивая руку — птица села ей на ладонь, словно по какому-то волшебству. Фария улыбнулась, а после позволила той наконец-то улететь, исчезая где-то вместе с алым закатом на звёздном небе. — Я буду защищать невинных, чтобы однажды встретиться с тобой, — сказала она громко, смотря на фотографию Ангелы, а после зашла в дом. И я буду тебя ждать, Mein Liebling. Unchain my heart, please set me free...