Лекарство от безумия

Я проснулся от шума поездов.В области висков стук колёс отдавался неприятными пульсациями. Я соскочил с кровати и направился закрывать окна, дабы хоть как-то изолироваться от шума. Я помедлил, открыл створки шире и высунул голову наружу. Было темно, но я отчётливо помнил мой дом возле железнодорожных путей, и вид сейчас гораздо отличался. Голову вскружило от свежего воздуха. Стало плохо. С силой захлопнул окна. Пришлось зажмурить глаза от резкого звука дребезжащего стекла. Что-то упало с полки. Что-то разбилось. Вероятно причиной был удар. Это была не моя квартира, кого-то другого, поэтому я несколько секунд простоял у подоконника, прежде чем поковылял к полке. Неосторожно я поднял рамку с фотографией. Два счастливых человека: блондинка и мужчина в очках, очень похожий на меня, на бывшего меня. Завораживал взгляд белокурой дамы, такой глубокий и пронзительный. Я провёл рукой по её лицу, не обращая внимания на свою боль. Острый край впился мне в палец. Я улыбнулся. Физическая боль заглушала душевную. Я улыбался. Начал вспоминать свою историю, переезд и то, что поезда здесь ходят часто и все утро, а значит — я уже не засну. Я проснулся от шума поездов. В области висков стук колёс отдавался неприятными пульсациями. Но вот только я давно переехал и поезда здесь не ходят. Кофе льётся за края чашки. Я выливаюсь из жизни, будто захожу за грани разума. Когда весь кипяток был вылит, а чайник полностью опустошен: я поднял кружку и, расплескивая содержимое, двинулся в коридор. Это была не моя квартира, кого-то другого, похожего на меня, поэтому мне было не жалко портить новый паркет. Я уже забыл, какой сейчас сезон года и что твориться за окном, в прочем, меня это не волновало. Накинул лёгкое пальто. Оно пахло женскими духами и объятиями, терпкими объятиями. Это было не моё пальто, кого-то другого, вероятно счастливого. На улице не было ни души, ещё бы, четыре часа утра не лучший вариант для прогулок. Я лениво передвигал ногами по мокрому асфальту. Достал из кармана телефон и хотел позвонить, но в моей руке было пусто, я оставил его в квартире. Это была не моя квартира, но мне ещё придётся возвратиться туда. Посмотрел вверх, тяжело вздохнув. Холодная капля упала мне на лицо. Вторая. Третья. Десятая. Они скатывались по моим щекам, я словно плакал ртутным дождём. Я не люблю иллюзии, не люблю жизнь, потому что она тоже является иллюзией. Но я знаю одно, что люблю тебя. И ты, как и все божество, также являешься иллюзией. Я бы возвел храм. Ходил бы туда каждое утро и молился. Молился круглосуточно, каждую секунду повторяя твоё имя. Я почти растворился в дожде, почти стал водой, но гудок поезда вывел меня из транса. Звук нарастал. Сердце билось сильнее. Я оглянулся. Поезд. Порыв радости охватил меня. Двинулся навстречу ему… Но я стал вспоминать свою историю, свой переезд, и что поезда здесь не ходят. Ветер трепал мои волосы, мысли трепали лоскуты моей кожи. Я был запутан в узлах многоэтажек и широких улиц. Я был последним человеком в этот ранний час. Над моей головой летела стая птиц, я бы улетел с ними, если бы у меня были крылья. Я посмеялся.«Ты так жалок.» Ты Так Жалок. — Ты сам начал отдаляться. — Когда я влюбился в тебя, я понял, что люблю так сильно, что не имею права портить тебе жизнь собой. — Ты так жалок. — эти слова отскакивали от черепа эхом. Это были мои любимые слова. — Это ты сделала меня таким. Моя любовь на твоей совести. Стоял у её дома. Ей на работу к восьми. Я не знаю, какой сейчас день недели и сколько точно время. Я подожду. Я всегда жду. Не знаю зачем. Это была не моя женщина, кого-то другого, похожего на меня. Близился рассвет. Она всегда выходила на рассвете в это время года. Я бы узнал ее силуэт из миллиона других. Я не знаю ее, но она знает меня. И если это безумие, то я рад. Я бросился к ней. Схватил за ворот пальто и притянул к себе. Я впился в её губы с такой нуждой, будто пёс, измученный жаждой, припал к миске с водой. Забирал в себя её воздух. Она с силой оттолкнула меня, но я прижался к ней вновь, вдыхая запах ее волос, который смешивался с запахом горящей травы. Яркая вспышка начинала сжигать землю. Мне хотелось кинуть её в эту рдевшую на горизонте полоску, сжечь её дотла, не оставив и праха. Так нуждался в ней, что мне придётся убить её, только тогда буду знать, что между нами больше ничего не возможно. — Не делай этого, — твои глаза были настолько холодными, что я промерз до костей. — Бессмысленно, Гриша. — Дай мне повод здесь остаться, видишь я на грани. Прости, но мне придётся убить себя, тогда я буду знать, что между нами уже ничего не возможно. Твоё бездушное «не делай этого» болезненно отдавалось в подкорках. Мой мир и разум принадлежал тебе, и я мог бы разрушить его в любой момент, если бы ты захотела. Почему же я не могу получить от тебя хотя бы неравнодушия? — Ты безумен. — Тогда вылечи меня. Вылечи меня собой. — Твоё место не здесь. — она говорила медленно, что ещё больше накаляло ситуацию. — Моё место рядом с тобой. В тебе. В твоём сердце. — проскулил я, прежде чем что-то резкое ударило в висок. Я проснулся от шума поездов. В области висков стук колёс отдавался неприятными пульсациями. Холодный пот стекал с моего лба. Было жарко. Я оглянулся по сторонам. Рядом со мной лежала женщина. Родные стены не менялись уже пару лет. На полке возле дивана по-прежнему стояла фотография, на которой был я и она. Поезда здесь ходят часто и все утро, а значит — я уже не усну.