Накануне

«…Марш в детский сад! Дружный класс. Дважды-два. Раз на раз. Баш на баш. Чё, зассал? Не пацан! Только глянь на себя: тут фингал, там синяк. Хулиган, стыдоба. Как ты смел, кем ты стал?..» — Да хуй его знает, кем я стала… Вытаскивая наушники из ушей, она выдёргивает их из телефона и запихивает подальше в карман парки. Весна только наступила, но снег уже начал таять, образуя на улицах города кашу в Вперемешку с грязью. Небо заволокло тучами, из-за которых выглядывали слабые лучи солнца. Солнца почти нет, но всё тает. Прелесть, а не погода. Синяки неприятно саднили, а про разбитый нос и говорить не следовало. Какая это драка по счёту за месяц? Пятая? Десятая? Не знает, ни считать же каждую потасовку. Мрази были всегда и на каждую обращать внимания не хватит нервов. Но у родителей с нервами всё нормально и им их, почему-то, не жалко. А это значит, что дома ей хорошо прилетит. И от него тоже. Мирон опаздывает. Снова. Четвёртый раз за всю чёртову неделю. И она была уверенна на все 100%, что это далеко не последний раз. Скоро придется идти домой пешком и если она где-то потеряется, то это будет полностью заслуга Фёдорова. Звонить ему уже бесполезно. Если он не берёт трубку после третьей попытки, то продолжать дальше и не следовало. Но она же упёртая, что ей опыт? В очередной раз набирает номер, который за столь долгое время успела выучить наизусть. И, о чудо! Либо планеты встали в ряд, либо Мирон действительно взял трубку. — Где тебя черти носят? Не дав тому и слова произнести, начала она свою реплику. Уж слишком долго она находиться на улице, отсидев себе всю задницу. И терпеть уже не было сил. В трубке было слышно одно лишь молчание и ответом ей стал автомобильный гудок, прозвучавший совсем рядом. Подняв голову, она видеть знакомую машину, стоящую на обочине дороги. Наконец то, и часа не прошло. Схватив потёртый рюкзак, она раздражённо зашагала в сторону автомобиля, резко дёргает ручку двери и садиться в него. Не смотрит на него, не поднимает головы, надеется, что ничего не заметит. — Что опять случилось? — Всё нормально. Сухие фразы и молчание, который никто не решался нарушить. Он поворачивает в её сторону голову. Она не видит этого, но знает, что это было так. Они проходили это миллион раз и пройдут ещё столько же. Знает, что сейчас он её рассматривает и знает, что будет после. Ведь они проходили это миллионы раз… Чужие пальцы обхватывают подбородок и резким движением заставляют поднять голову. Глаза она не поднимает, но можно с точностью сказать, что Мирон изучает все её царапины и ушибы на лице. Из носа опять скатывается тонкая струйка крови и рэпер недовольно цыкает. — Знаешь, это уже начинает заёбывать.Можно хотя бы один день ни с кем не пиздиться? Теперь раздражён уже он. Движения, мимика, произношение, всё выдавало его эмоциональное состояние. Достав салфетки из бардачка, начинает аккуратно стирать кровь. Но на заботу это «эмоциональное состояние » никак не как не влияло. — Вот когда ты прекратишь опаздывать, тогда, может быть, я перестану пиздиться. Да и что мне делать, когда эти мудаки сами нарываются? Стоять и слушать? Вот теперь она поднимает взгляд. Не осознанно, чтобы произносить все эти слова смотря в глаза Мирона. Чтобы у него даже мысли не возникло о том, что она струсила.Так и происходит. Оба зависают. «…Я смотрю на тебя, ты глядишь на меня-искра, буря, безумие…» Строчки из этой песни подходили как никогда раньше. Они не смотрят друг другу в глаза, боясь опять сорваться и переступить грань дозволенного. Никто не помнит, когда всё изменилось. Когда их отношения успели поменяться? Когда они начали кидать друг на друга другие взгляды? Когда эта грань между учителем и учеником была разрушена? Неуверенные, якобы, случайные касания. Прямо, как сейчас.Вот только, они уже совершенно не случайные.Он снова проводит шершавым пальцем по её губам, останавливая на них свой взгляд. Хочет, но не может. Нельзя. Это обговаривалось не один и не два раза. И каждый из них Мирон твердит одно и тоже: «Мы не можем». Произносил он эти слова холодно, без намёка на эмоции, как отрезал, но, не согласиться было нельзя. Они действительно не могут. Он-потому что его за такое посадят и вся его карьера, всё к чему он так долго и упорно шёл, обратиться в пыль. Она- только потому, что не хотела терять его и портить ему жизнь.Но почему они до сих пор это делают? Она следит за каждым движением руки, молчит и ждёт. Ждёт пока тот сделает выбор. Она прекрасно знала, что он не станет этого делать, по крайней мере, здесь. Слишком рискованно.А если не сейчас, то значит никогда. Нет, между ними уже был поцелуй, но лишь единожды. Очередной концерт, гримерка, шутки, смех, чужие глаза, дрожь её губ, его напор… После этого они не виделись где-то месяц, избегая друг друга. Но иногда, они могла наблюдать такую картину из окна школы: Он приезжает к школе, курит не выходя из машины, стоит ещё десять минут и уезжает. И так почти каждый день. Приехал, покурил, уехал. Всё могло так продолжаться, возможно, ещё долго, если бы не один случай. На этот раз уроков было мало и можно попасть домой пораньше. Предвкушая свободу, она стояла и ждала автобус на ступеньках школы. Благо, скучать ей не приходилось. Стоящие рядом одноклассницы о чём-то увлечённо ей рассказывали, а одноклассник нёс какую-то чушь. Что забыл парень в женской компании она не знала, но то, что он заставляет её смеяться, принуждало её откинуть все мысли и просто наслаждаться моментом. Впервые за этот месяц она наконец то смеялась. И вот уже одноклассник шутит только для неё, понимая, что ей это нравится. В этот миг проблемы казались такими незначительными, всё казалось незначительным… Телефон, который отчаянно надрывался в кармане её джинс, выводит её из столь приятной иллюзии. Но кому она нужна в это время? Мама на работе и не знает о её раннем освобождении, отец тоже. Тогда кто? Номер, высветившийся на экране, ответил на все вопросы разом. Наглость этого человека поражала. В голове не укладывалось: как можно целый месяц не звонить и не писать и свалиться как снег на голову? Отвечать, начать говорить, выслушать всё это не было никакого желания. Отключив телефон она снова запихивает его в карман, обращая своё внимание на одноклассника. Чёрт с ним. Она имеет право на отдых. Но уже через несколько мгновений вместо вибрации телефона слышен сигнал автомобиля. В сторону шума обернулись все, кроме неё. Ей не нужно этого делать, чтобы понять кто это.Медленно развернувшись и быстро попрощавшись с друзьями, направилась к машине. Зачем она туда идёт? Зачем открывает дверь? Зачем садится в машину? Зачем терпеливо сидит в машине и ждет, пока её довезут? Зачем снова к нему обращается? — Что ты хотел? Молчание. — Эй! Она не сильно толкает его в плечо. Машина останавливается так резко, что она чуть ли не стукается головой. Прежде чем с возмущением обратиться к горе-водителю, осматривается и расслабленно выдыхает. Им несказанно повезло, что они выехали на обочину и на их пути не встретилось ни одной машины. — Ты что, совсем охренел?! Убить нас захотел?! Мирон не отвечал, постукивая по рулю пальцами. Она принюхалась. Алкоголем не пахло, судя по глазам, наркотой не закидывался. Но что же тогда заставило его вести себя, как дурак последний? — Долго молчать…- попыталась начать она, но её прерывает чужой голос. — Кто это был? Договорить ей не дали. Вопрос был настолько неожиданный, что понять, о чем идёт речь она смогла только через минуту. — Ну, одноклассники, тебе-то какая разница? , — резко отвечает она на вопрос «собеседника» — Не общайся с ним, — сухо, но очень просто кидает он ей в ответ, возобновляя движение. И как, чёрт возьми, это понимать? И почему только с «ним»? — С какой это стати? , — всё никак не унималась она. — Потому что я так сказал, — даже не посмотрев в её сторону, спокойно говорит парень. Веский аргумент, ничего не скажешь. Таким незадержанным Мирона она никогда не видела. Возможно, в тот момент её челюсть могла встретиться с полом, но губы были плотно замкнуты в тонкую полоску, а глаза неотрывно смотрели на Мирона. Сейчас она должна была чувствовать злость, возмутиться, ответить на это, но всё было по-другому. Вдруг стало приятно и тепло на душе. Он что, ревнует? Но почему? Она ведь безразлична ему или уже нет? Нет, это бред, она ему не нужна. Она не может ему нравится, не может… — Позвони вечером, скажу когда и во сколько можешь прийти. От неожиданности она поднимает недоумённый взгляд на него. Быстро осмотревшись, она понимает, что они уже подъехали к подъезду. Так быстро приехали или это из-за мыслей? Хрен его знает. Оставалось только выйти из машины… — Спасибо… — бросает на прощание она и чуть ли не пулей вылетает из автомобиля. Она не помнит, как зашла в подъезд, поднялась по лестнице и открыла дверь в квартиру. Приходит в себя только на коврике у этой самой двери. В голове звенящая пустота и лишь одна мысль. Одна единственная мысль, которая полностью описывала сложившуюся ситуацию: Они попали. С тех пор прошёл месяц и всё вернулось на круги своя. Но лишь иногда в их поведении друг к другу мелькает та нежность и забота, которую проявляют только любящие друг друга люди. Она-по своему, ещё невинно и по детски, стараясь доказать, что это не так. Он-как-то по отцовски, немного строго, но не без ласки. И их это устраивало и никто не просил большего. Пока не просил. — Ты и губу себе расквасить успела, ты в курсе? — прикладывая салфетку к ране на губе, обращается к ней Мирон. — А? , — подняв голову и не успев среагировать, чуть ли не роняет эту несчастную салфетку. Прижав её к губе плотнее, она вновь потупила взгляд. Проблема заключалась в том, что забота эта была мимолётной и всё это сменялось холодом. Это неприятно резало по сердцу и становилось в разы больнее, чём от разбитого носа. Но делать было нечего и приходилось мириться с этим, пусть и с трудом. Развернувшись в кресле, она принялась смотреть в окно. Всё так же: светит слабое солнце, на улицах снег, перемешанный с грязью и тучи, тёмные, висящие тяжёлым свинцом на небе. Казалось, ещё немного и они обрушатся на землю, хороня под своей тяжестью все, включая её и она наконец-то успокоиться. И снова её отвлекают чужие действия, но на этот раз более мягкие. Повернув её за плечо к себе снова, он приближается к её лицу, добродушно улыбаясь. — Ну и чего ты киснешь? Чёрт, как же она любила эту улыбку. Непринуждённую, добрую, ласковую. Уже и самой захотелось улыбнуться в ответ, но получается лишь немного приподнять уголки губ. Но в следующее мгновение он не смогла бы сделать даже этого. Приблизившись к её лицу ближе, аккуратно, почти невесомо касается губами уголка её губ. Не поцелуй, нет, но значащий намного больше, чем он. Он отстраняется спустя считанные мгновения, устраиваясь обратно на своё место, заводя машину. Она приходит в себя не сразу, лишь через минуту отворачивается к окну, чтобы скрыть от чужих глаз глупую, довольную улыбку. За окном все также тускло и грязно. Да, для кого-то этот день именно такой, но не для неё. Не теперь.