Алкоголь. by Meow

Название: Алкоголь Фэндом: Hitman Reborn Автор: Meow-chan Жанр: пвп. Персонажи\Пары: X27 Отказ от прав: Мяу ничего не принадлежит Рейтинг: NC-17 Предупреждения: Не бечено, но проверено вордом. Некоторое количество мата, пвп без искупающих. 2545 слов. Написано на rebornkink *** Когда Реборн спросил у Цуны, не хочет ли тот поплавать в бассейне с голодным аллигатором-людоедом, при условии, что никакого пламени посмертной воли у потенциального Десятого не будет, Цуна ответил ему честно. Теперь, оказавшись с Занзасом в одной комнате и пожиная плоды альтернативы, он думает, что надо было соглашаться на аллигатора. Занзас сидит напротив, небрежно развалившись в дорогом антикварном кресле, которое дороже всего дома Цуны, и пока сдерживает почти неодолимое желание убить ближайшего школьника-японца. Цуна этому рад, потому что кроме него японцев в комнате нет. Они вообще с Занзасом одни. Цуна боится босса Варии даже когда тот лежит без сознания, а за спиной Савады все его друзья, каждый из которых, несмотря на юный возраст, способен голыми руками выкосить небольшую армию. Ну, если не считать Ламбо. — А...а..п-правда, погода за-за-замечательная? Занзас отвлекается от попыток убить стену взглядом и смотрит на лепечущий мусор. В тот момент босс Варии очень рад, что у него отобрали пистолеты. Были бы пистолеты, он бы застрелил. Или застрелился, учитывая, что вот это несуразное и лепечущее в кресле напротив, человек, который победил Занзаса в битве. Японец, который победил его в битве, мысленно поправляет себя Занзас, даже не собираясь отвечать на вопрос о погоде. Мелкому мусору бы заткнуться, и кажется, даже сам он это понимает, но прекратить бессвязный поток слов Савада не в состоянии. Босс Варии и нормальный японский недолюбливает, сложно вообще описать насколько его бесит заикающийся диалект. Увы, будущий босс Вонголы не говорит на языке своей Семьи и вообще ни разу в жизни не был в Италии. — М-мне очень здесь навится. Нравится, то есть. О-очень. Э...к-кресла та-такие удобные. Отточенная интуиция, не стесняясь, говорит Цуне, что с каждым повторенным слогом он все ближе к смерти, но Цуна действительно не может перестать. Это просто нервная реакция. Стоит ему замолчать и его начинает трясти в ожидании, что вот сейчас босс Варии встанет, подойдет и свернет ему шею. Или не свернет. Цуна и сам может помереть просто от ужаса. Когда-то у него был хомяк и этот хомяк умер от разрыва сердца, когда Цуна неожиданно уронил сковородку рядом с его клеткой. Цуна хотел пожарить маме торт на день рождения (1), потому что это было дешевле, чем покупать подарок на свои деньги, но сковородка выскользнула из рук, когда он доставал ее с верхней полки, и упала на стол. Грустный был день. И торт тогда пригорел. — За-занзас, а... а у вас были д-домашние жи-животные? Занзас встает с кресла. Цуна забивается в угол своего. Босс Варии с усилием заставляет себя убрать пламя гнева и идет в сторону мелкого мусора. Цуна тихо взвизгивает. Занзас проходит мимо него к бару, открывает, берет бутылку виски, оборачивается на мелкий мусор, ставит бутылку виски обратно в бар, берет бутылку водки, отвинчивает, пьет прямо из горла. Проблема в том, что убить тряпку-Саваду он не может. Вернее, чисто теоретически может, но добрый папаша достаточно понятно объяснил ему, что необдуманные поступки могут заморозить даже самые блестящие перспективы дожить до сорока. А когда дон Тимотео говорит слово "заморожен" применительно к своему приемному сыну, это не метафора. Занзас скорее высосет себе спинной мозг через копчик, чем вернется в лед. — П-приятного ап-петита, Занзас-са-сан. — Лепечет Цуна. Босс Варии снова смотрит на него и мрачнеет сильнее. Берет виски вдобавок к ополовиненной водке и возвращается в кресло, вызвав еще один тихий и очень позорный визг. Занзас думает о том, что мелкого Саваду невозможно терпеть без бутылки. Смеривает мусор оценивающим взглядом и мысленно поправляет себя: без двух бутылок. Цуна чувствует непередаваемый коктейль из чувств, которые вызывает у него исключительно Занзас. Занзас, сидит напротив него и является всем, чем Цуна никогда не был. — Вы... вы любите...ээ..выпить, да? Занзас сильный, резкий, самоуверенный, жестокий и наглый. Занзас никогда не теряется на заднем плане, потому что притягивает к себе взгляды даже просто сидя в кресле. Занзас, Цуна уверен в этом, ни разу в жизни не слышал "никчемный" в свой адрес. Занзас способен раздавить голыми руками любого, кто будет достаточно глуп, чтобы хоть в чем-то ему возразить. — У...у.. в-вас очень...очень...очень мужественные привычки. Цуна смотрит на него и не может поверить, что победил в битве колец. Кого он победил? Вот этого здоровенного, под два метра ростом мужика со шрамами? Этого матерого убийцу? Кто, он? Никчемный Цуна? Да быть такого не могло. Потому что все, на что Цуна способен сейчас — это сидеть не двигаясь, нести какую-то хрень и молиться сразу всем, чтобы его не убили. Пока Цуна молится мысленно и несет хрень вслух, Занзас постепенно приходит к выводу, что выпивка не работает, и что ему срочно нужен какой-нибудь способ заткнуть засранца Саваду, пока у Занзаса не взорвалась голова от его дегенератских вопросов. Несправедливо, но ни убийство, ни даже профилактическое вырывания языка не подходят. Занзас встает снова, протягивает мелкому мусору пустую на две трети бутылку водки и говорит: — Пей. — Н-но...м-мне же не-нельзя..я несовершеннолетний... Цуна затыкается и берет бутылку. Взгляд у Занзаса очень выразительный. Цуне даже кажется, что этот взгляд тяжелее ударов босса Варии. Цуна вытер бы горлышко бутылки, но боится, что Занзасу это не понравится. Ему кажется, что не нравиться боссу Варии — это насмерть, и он прав. У водки привкус чужих губ, Цуна определяет сразу, хотя он ни разу не пил ничего алкогольного крепче кефира. Большой глоток, который он делает, обжигает горло и заставляет закашляться. — М-минералки...— Просяще сипит Цуна бездумно, желая в тот момент только одного — погасить бушующий внутри пожар. Занзас искренне хохочет, представив во что превратится размазня-Савада, если дать ему смешать водку с минералкой. Цуна смотрит на него слезящимися глазами и чувствует иррациональный прилив злости. Цуна ни разу в жизни не смеялся так — так свободно, громко, напрочь наплевав, кто услышит. Не опасаясь, что придет кто-то сильнее и отберет редкий повод для радости. У Занзаса нет права так смеяться, потому что Цуна его победил, может быть он и плохо помнит детали, но это он стал наследником, это его признало кольцо, это у Цуны верные друзья, которые пойдут за ним в огонь и в воду, это его учит Реборн, а значит это он должен так смеяться. Цуна огрызнулся бы, но ему не хватает дыхания и получается только сип. Когда Занзас смеется, он щурит глаза. Свои странные почти красного цвета глаза, которые лихорадочно блестят после выпитого алкоголя. У Занзаса непривычно длинные и пушистые для мужчины ресницы, и даже Цуна, чисто объективно должен признать, что Занзас красивый. Занзас пропитан аурой самоуверенности и силы, он как тигр, смертельно опасный и неизбежно вызывающий желание дотронуться. Он притягивает к себе, как притягивает взгляды автокатастрофа. Собственно, обычно появление босса Варии это и есть самая настоящая катастрофа, стихийное бедствие. Занзас это все, чем Цуна никогда не был и не станет. Отсмеявшись, босс Варии забирает у Цуны бутылку, пьет как воду, даже не поморщившись, а Цуна почему-то обращает внимание, что Занзас тоже не протер горлышко. Наверное, ему просто плевать. — Вы горлышко не вытерли. Это непрямой п-поцелуй. — Сипит Цуна, просто чтобы хоть как-то сбить спесь с Занзаса. Почти весь его страх трансформировался в раздражение, словно глоток водки и чужой обидный смех — это алхимическая формула, эликсир с мгновенным действием для превращения хомяка во льва. Занзас презрительно фыркает, глядя в блестящие глаза Савады. Босс Варии ни разу не видел, чтобы кого-то унесло так быстро и всего с одного глотка. Такой Савада раздражает меньше, чем трясущееся маленькое чмо в кресле, пищащее от любого неосторожного движения. — Трясешься за свой первый поцелуй, мусор? — Занзас демонстративно отпивает снова. Снисходительный тон злит еще больше из-за осознания, что ответить ему нечего. У босса Варии полные, красиво очерченные губы, которые наверняка много раз целовали знойные итальянки. Эффектные и смелые женщины вроде Бьянки, потому что именно так Цуна представляет себе настоящую итальянку. Его собственный сексуальный опыт ограничивается подброшенным ему шутки ради порнофильмом про геев, который заставил Цуну задуматься о самоубийстве после того как мама обнаружила диск. Он даже не успел досмотреть его до конца. — Я уже целовался. Часто. — Запальчиво отвечает Цуна, потому что неожиданно терпеть насмешку невыносимо. Пожар внутри разливается по телу странно возбуждающим теплом. Занзас смеется, запрокинув голову назад. Одного у мелкого мусора не отнять, тот забавный. Занзас никогда таким не был, ни в пятнадцать, ни в десять: — Мусор, у тебя на морде написано, что ты целка. — Издевательски тянет босс Варии. Он сам слегка пьян, совсем чуть-чуть, достаточно, чтобы только чувствовать обволакивающее тепло алкоголя, достаточно, чтобы развлекаться, поддразнивая никчемный мелкий мусор. Савада предсказуемо злится, даже отнимает у Занзаса бутылку, впрочем, практически пустую уже, и делает демонстративный глоток, не вытирая горлышко, на сей раз, почти не закашлявшись и вытянувшись во весь свой совсем не впечатляющий рост: — Сами вы это слово. А я целуюсь, как вам и не снилось! Занзас криво усмехается, наклоняется к самому его лицу, так близко, что можно рассмотреть золотистые искорки в карих миндалевидных глазах: — Смелый ты стал, мусор. А доказать можешь? Если бы Цуна был трезв, он бы ретировался. Если бы он был трезв, до этого вообще бы не дошло. Но Цуна пьян, а Занзас так близко, что от запаха дорогой туалетной воды и его тела кружится голова. Цуна целует жадно и порывисто, запускает пальцы в черные волосы, лихорадочно сжимая жесткие пряди. Цуна неумелый и голодный, и Занзас усмехается в поцелуй. Для него все это невероятно забавно. Он углубляет поцелуй, прижимает тело мальчишки к своему, и думает о том, что не был таким как этот пацан даже со своей первой шлюхой. Одновременно с этим приходит абсурдная мысль о том, что это первый поцелуй за который ему не придется платить. Первый поцелуй не со шлюхой. Обычно босс Варии держался подальше от связей с проблемами. Это тоже вызывает смех. Да уж, Савада это проблема. Голодная, мелкая проблема, которая жадно глотает воздух, когда Занзас наконец его отпускает. Боссу Варии интересно как далеко тот способен зайти, если правильно подталкивать. — Не целка, значит? — Издевательски тянет Занзас, глядя в блестящие от возбуждения глаза Савады. — Нет. — Врет Цуна и дергает его на себя, чтобы получить еще один поцелуй. Маленькая пьяная блядь, думает Занзас, но ему искренне нравится происходящее. Саваду приятно целовать, у него тонкое тело, которое заводит уже одной мыслью о том, как легко было бы его сломать. Неприятно колет осознанием, что в их битве мальчишка победил, и Занзас больно кусает Саваду в шею. Цуна кусает в ответ, жадно лижет место укуса, и Занзас невольно поворачивает голову, подставляясь. — Ну, показывай, что умеешь, если не целка. — Хрипло подначивает он, и дразняще тянет свое любимое. — Мусор. На секунду Цуна застывает, когда сквозь жаркую пелену эйфории и пьяного возбуждения пробивается голос разума: какого черта он делает? Но Цуне слишком нравится. Ему еще никогда не было так хорошо. Он толкает Занзаса в собственное кресло, и босс Варии садится не сопротивляясь. Трясущимися от нетерпения руками Цуна срывает с Занзаса галстук, рвет его рубашку, не в состоянии заставить себя расстегнуть пуговицы, принимается покрывать жадными поцелуями плечи и грудь, неумело и быстро. Занзас смеется, зажимает в кулак волосы Савады и прижимает его голову к себе. Занзас привык нравиться, привык привлекать к себе внимание. Даже учитывая все это, ни одна из его шлюх никогда не хотела его так безумно и одержимо. Цуна кусает шрам на ключице Занзаса, и босс Варии давится смехом, с шумом втягивает воздух. Он не помнит, когда он хотел кого-то так же как он хочет в тот момент неуклюжего и пьяного девственника Саваду. Почти бездумно босс Варии расстегивает ремень на брюках, вместе с бельем стягивает их с бедер и стонет от возбуждения. Он за волосы подтаскивает Саваду туда, где он в тот момент просто необходим, подается вперед и хрипло приказывает: — Давай. Цуна медлит всего несколько секунд. Сначала члена касаются его губы, потом язык, а потом Занзас давится воздухом, когда Савада берет в рот. — За зубами следи, блядь. — Огрызается Занзас, когда Савада задевает чувствительную плоть, но эффект от его окрика потерян, когда Цуна делает глотательное движение. Занзас сам не знает, от чего у него сносит крышу. Это определенно не лучший отсос в его жизни, но что-то в жадности Савады, в его желании всего и сразу действует похлеще дури. Цуна делает первый минет в своей жизни и поднимает взгляд на Занзаса, смотрит, словно впитывая до капли. Если бы мог босс Варии рассмеялся бы. А Цуна плохо соображает. Весь его опыт — недосмотренный до конца порнофильм и несколько стыдных и быстрых сеансов в душе наедине со своей правой рукой. Но он хочет попробовать все, он хочет узнать Занзаса на вкус, хочет узнать какой тот внутри, по каплям выдавить из него все его стоны и все его крики, забрать без остатка — его силу и его самоуверенность как свои. Цуне кажется, что если он не получит этого немедленно, то просто взорвется. Он на секунду отрывается, быстро смачивает пальцы слюной, засовывает в Занзаса сразу два, стонет вокруг члена от одного ощущения тесноты и жара, наслаждаясь ответным стоном. Еще час назад Занзас убил бы просто за предположение, что он близко подпустит кого бы то ни было к своей заднице, но в тот момент ему попросту плевать. Ему хорошо, ему охренительно хорошо. Возбуждение мальчишки просачивается в него как яд, как зараза, как красная лихорадка, которая мешается с его собственной болезнью. И ему мало. Мало отсоса и пальцев. Он тоже хочет все и сразу. Он отстраняет мальчишку почти рывком, заглушает протест поцелуем, быстро освобождая Саваду от одежды, поспешно готовит его тело, сходя с ума от жадного жара чужого тела, от стонов и сдавленных выдохов, обжигающих его шею. Савада движется, словно в бреду повторяя его имя, как актер в порнухе, и от мысли о том, что это все настоящее, Занзаса окатывает жаром. У босса Варии есть презервативы в бумажнике, но в тот момент ему не до того, чтобы рыться по карманам. Он входит так. В теле у Савады о-ху-ен-но. Для Занзаса это первый раз без резинки, и ему никогда даже в голову не приходило, что будет такая разница. Ему никогда не приходило в голову, что может быть так — тесно, жарко как в аду и захлестывает неодолимой уверенностью, что попал в рай. Савада болезненно выдыхает и подается ему навстречу. Занзас открывает глаза, сам не зная, когда успел закрыть их, смотрит в полубезумные глаза, почти черные из-за расширенных зрачков, смотрит на кривящиеся от боли и удовольствия губы, и резко дергает бедра мальчишки на себя. Цуна хрипит. Ему больно. Ему хорошо. Ему нужно еще. Еще. Еще. Еще. Он сам не понимает, что говорит, что стонет, орет вслух, и эти "еще" тонут, захлебываясь в жадных, острых поцелуях, которые заставляют все его тело гореть и извиваться. Босс Варии трахает Саваду как одержимый, плохо соображая, кто он и где он, кроме разве что того, что ему охренительно хорошо и это "хорошо" с каждой секундой становится все лучше, пока он не слышит, как Савада кричит его имя и как сжимается его тело вокруг Занзаса, принося с собой разрядку. Занзас долгое время не может отдышаться и прийти в себя. Единственное о чем он способен думать в тот момент — так не бывает. Оргазм это классно, это просто супер, но на взрыв сверхновой он бывает похож только в порнухе. И точно не с несовершеннолетними девственниками. Но было в точности как в порнухе. Взрыв сверхновой. Может быть даже два. Сил как-то на это отреагировать просто нет, Занзас чувствует только сытую истому и ни за что не собирается шевелиться в ближайшие лет двести. Тонкий сип все-таки заставляет его открыть глаза. Просто чтобы посмотреть на безмозглый мусор, который мешает законному отдыху босса Варии. Савада смотрит на него в упор неверящими и полными ужаса глазами, постепенно догоняя, что произошло. Занзас обессилено смеется, откидывает голову на спинку кресла и говорит: — Ну, теперь ты точно не целка, мусор. -------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- 1. именно пожарить, что многое говорит о его кулинарных способностях