Вестница Смерти

Я слышала, как за деревянным бортом бились друг о друга волны, будто аплодируя своими мокрыми руками моей смелости. Я чувствовала холод каждой клеточкой молодого тела. Я ощущала прикосновения грубой мешковины и жёсткого борта каждым миллиметром открытой нежной кожи. И я чувствовала леденящий душу страх. Он сковывал крепче, чем кандалы, запускал свои липкие холодные пальцы в самое сердце, трепещущее, как молодая осина на ветру. «Они меня не найдут, не найдут, не найдут,» - билась в голове спасительная мысль. Я все продумала. Я дождусь, пока корабль, эта огромная деревянная лохань, зайдет в порт и пристанет. Потом спрячусь в одном из пустых бочонков. Моряки просто делают свою работу. Они и не заметят, что стало одним бочонком больше - лишь бы не меньше. А уж в городе я найду себе занятие. Буду подрабатывать прачкой или посудомойкой - такие везде нужны. Повезет - устроюсь в богатый дом горничной. Только подальше от родного края, подальше от бушующей там заразы... Мысли гудели в голове так, что я не слышала ничего, кроме них. «Подальше... не найдут... убегу...,» - хотелось крикнуть не своим голосом. Я уже набрала сырого холодного воздуха в лёгкие, когда услышала шаги на лестнице, ведущей вниз. Я так и замерла, боясь выдохнуть. Никто из женщин, однажды ступивших на борт корабля, не возвращался. Никогда. Говорят, суда, оскверненные присутствием соперницы, Морская Богиня утягивает на дно. Воздух начал уже обжигать легкие, когда я услышала шаги внутри помещения. В кораблестроении девушкам разбираться попросту не разрешается, поэтому я не имела представления, где сейчас нахожусь. Я поспешно выдохнула, стараясь сделать это как можно незаметнее. Почти получается, почти... Хрипящий кашель вырвался из горла в самый неподходящий момент. Он был таким громким, что соперничать с ним взялось бы только мое собственное сердце. Перед глазами замаячили красно-белые вспышки, грудь пронзило болью, все тело вздрогнуло. Шум в голове достиг своего пика, а затем весь мгновенно отступил в спасительно-густую темноту. Я пришла в себя уже на палубе. Подхваченная под локти двумя сильными моряками, я висела между ними. В ответ на попытку шевельнуться мое тело взорвалось болью. Сознание затопил гвалт голосов, скрип снастей на сильном ветру и плеск волн за высокими бортами. Капитан, как и большая часть команды, был крупным, поджарым мужчиной, весь облик которого так и дышал силой. И он смотрел прямо на меня. Смотрел с ужасом. Он испытывал те же эмоции, что испытывала я, прижимаясь к борту в тесном закутке помещения с застоявшимся воздухом. Я заставила себя оглядеться, цепляясь взглядом за каждого из окружавших меня мужчин. Невероятно! Взрослые и сильные мужчины, раза в полтора выше и в два - крепче меня, даже не пытались скрыть своих чувств. Животный страх перед худощавой девушкой в грязных лохмотьях смешивался с черной ненавистью, отражался в глазах каждого из них. Иногда к ним добавлялся жаркий интерес, что было еще страшнее для незамужней девицы моего возраста. Это безумие заставило меня съёжится и опустить глаза. Они обсуждали, как со мной поступить. Одно предложение было хуже другого, и я снова начала терять сознание, повиснув на руках держащих меня мужчин. Веревка впивалась в кожу, оплетая ноги от лодыжек до коленей и связывая руки за спиной. Мужчины не побрезговали приподнять мне юбку и снять кофту, чтобы спеленать покрепче. Щеки опалило стыдливым румянцем, а в груди проснулось жгучее чувство отвращения пополам с жаром от болезни. А в тех краях, куда я так и не смогла попасть, эту заразу умеют лечить... Внезапно нахлынувшая волна тоски по лучшей судьбе смыла все остальные чувства, и в груди закрутился водоворот, засасывая мысли и желания и оставляя пустоту. Я впервые за всю свою жизнь подняла подбородок и ясно, открыто, с презрением уставилась на мужчин. Слабые, жалкие создания... я видела, как теперь они сжимались и вздрагивали под взглядом черных глаз, которым я одаривала, как пощечиной или ударом кнута. Я улыбнулась. Горький осадок оставался на губах не то от солоноватого морского ветра, не то от испытываемых эмоций. Они подтащили меня к корме, а я не сопротивлялась. Только вот вести меня долго они не решались, и почти спустя каждый фут сопровождающие менялись. Я падала, неспособная удержаться на связанных ослабевших ногах. Меня поднимали. И так несколько раз подряд. Когда я стояла на нешироком бортике, поддерживаемая за руки двумя мужчинами, а на меня смотрел весь экипаж, я чувствовала себя вестницей Смерти. Тихий шепоток пронесся среди матросов, когда ветер дохнул на меня, развевая превратившееся в лохмотья платье и поседевшие волосы. Я успела поседеть за последний год, поседеть до самого последнего локона. -Баба на корабле - к беде, - наконец выдавил из себя один мужчина. Его мысль тут же подхватили. Поднялся гвалт. -Прими нашу жертву, Морская Богиня! - пресек все разговоры возвысившийся голос одного из матросов. Я присмотрелась внимательнее. Волосы его отросли, а на щеках пробивалась щетина, но не узнать своего жениха я не могла. Несостоявшегося жениха. Из-за похорон моего отца свадьбу пришлось отложить на неопределенное время. Он тоже узнал меня, я не могла не увидеть этого на дне его зеленых глаз. А я все еще его любила. -Да будет благосклонен к нам отчаянный Ветер, Да отпустят нас Скалы из вечного плена... - эхом прокатилось по палубе. Я наконец поняла. Корабли не тонули. Тонули девушки и женщины, связанные и лишенные возможности дышать под водой... Ведь обрядовые слова произносились явно не впервые. -Да исчезнут тучи, грозную Богиню встретив, И да погибнет Буря, на пути нашем став тленом. В моей груди ударами гулкого колокола отдавалось каждое слово. Снасти заскрипели отчаянно, будто в предсмертной агонии, под порывом ветра застонало судно, содрогнувшись словно от удара. Волна взметнула бесчисленные пальцы-брызги в небо, которое заволокло тяжелой тучей, и обжигающе-холодно прикоснулась ко мне. -Прими нашу жертву, Морская Богиня, и освободи нас от праведного гнева своего! - вознесся голос капитана. И судно яростно качнуло. Миг спустя я летела в бурлящую пучину, навстречу волнам и бесчисленным темным силуэтам в воде. Крик вырвался из моих дрожащих потрескавшихся губ, и, пойманный ветром, был закручен в потоках воздуха. Чудно переливаясь, достиг своей вершины, став пронзительнее, чем что-либо, когда-нибудь мною слышанное. И превратился в песню. Мелодия завораживала, а я не прекращала кричать, даже когда ветер сорвал с меня платье и понес вверх, навстречу мретвенно-бледным матросам. Я не чувствовала удара о воду. Только стало еще холоднее, но это было не важно. В горло заливалась горькая солоноватая вода, а я все кричала и кричала в исступлении, выплескивая в своем крике всю ненависть, страх, желание жить, любовь и злобу, отчаяние и презрение. Задыхалась, хрипела, глотала воду, как безумная, и ни на миг не закрывала рта. И голос мой завораживал моряков, пугал и манил, заставлял испытывать неведомое прежде томление, разжигал пожары в груди. Все мое тело и вся моя душа до последней крохи горели в огне, в чёрном пламени, испепелявшем все мысли и чувства, кроме желания отомстить. Кожа моя на глазах истончалась, пальцы удлинялись, а ноги будто срастались вместе, не способные разъединится, скованные веревками, как кандалами. Боль ослепляла, и я продолжала кричать. Вода целиком заполнила легкие... и внезапно жабры с силой вытолкнули её из моей груди. Все тело перестало корчиться в конвульсиях и сгорать от невыносимой боли. Я взмахнула руками и ударила ногами, и сильный пепельно-бирюзовый хвост вытолкнул меня из воды. Веревки теперь были не больше, чем еще одним слоем полупрозрачной кожи, приставшей к чешуе, покрывшей запястья, грудь и все тело ниже талии. Я больше не чувствовала себя вестницей Смерти. Я ею была. А вокруг меня в безумном танце слились волны, ветер, брызги, молнии и другие подобные мне создания, одно из которых склонило немного голову в короне-плавнике, приветствуя меня. Морская Богиня. Я с особым наслаждением вдохнула воду и затянула высокую ноту. Эта мелодия станет первой моей Песней, не похожей на те, что я пела прежде. Потому что я затянула Песню Смерти. И потому что мне помогут мои новые сестры. Сирены.