В Калифорнии не бывает снегов

Джей сжимает в руках окровавленную рубашку. Его реальность сейчас сузилась до невнятных отголосков того, что происходит вокруг: голоса отца, собственной дрожи в руках и безумного крика отчаяния в голове. Его реальности не стало около часа назад. Одним резким хлопком. Одним лишь мгновением. В его голове все ещё снова и снова: бам, бам, бам. Кажется, что этих выстрелов было тысячи. А в реале — только один. Который испорченной пластинкой зажевало в его голове. Алви смотрит на него. Алви говорит что-то. А в ушах все ещё это непрекращающейся: бам. Глушит все остальные звуки. У Алви крышу рвёт так же, как и у него самого. Он смотрит на Джея так, будто тот может что-то исправить, помочь как-то. Только вот в этот раз Джей не может ни-хре-на. Только и может, что стирать с рук кровь брата измазанной в его же крови рубашкой. Алви что-то говорит. Джей так хочет его ненавидеть. Джей так хочет наорать на него, ударить в лицо, сильно, с душой, так, чтобы и самому было больно, чтобы кожа на костяшках расходилась, а кости трескались. Джей так хочет чувствовать эту ебаную злость, хоть что-то чувствовать, кроме гнетущего опустошения. Кроме засохшей крови брата на пальцах. Джею так хочется обвинить хоть кого-то, так хочется умереть там вместе с Нейтом и вообще больше никогда и ничего не чувствовать. Потому что: — Ты лучший брат Нейт. Если с тобой что-то случится, я покончу с собой. — Это охренеть как мрачно звучит, Джей. Потому что с Нейтом жизнь имела смысл. Потому что с Нейтом никогда не было страшно. И это, черт возьми, охуеть как неправильно. Джей хочет умереть там рядом с братом, чтобы и Нету в последний момент тоже не было страшно. Чтобы он не смотрел на него с отцом этими глазами потерявшегося щенка. Будто он снова мальчик, который до дрожи боится чудовищ под кроватью. Джей всегда смеялся над ним, когда они были совсем мальчишками. Нейту было семь, а Джею двенадцать, Нейт боялся чудовищ, Джей подшучивал так, будто бы сам уже забыл свои детские страхи. Джей смеялся и с видом великого мученика оставался на ночь в комнате брата, пока тот не засыпал, цепляясь детской ладонью за его руку. А потом поменялось все, потому что лет через пять уже Джей просил Нейта остаться, когда возвращался домой обдолбанным настолько, что думал о том, как прожить эту ночь. Нейт говорил: — Все хорошо, Джей. Нейт говорил: — Я рядом. А Джей каждый раз наутро клялся, что это в последний раз. Джей искренне верил, что сможет не проебать все, что имеет. Искренне верил в то, что сможет стать тем братом, каким был когда-то. И всегда искренне просил прощения, пока все окончательно не пошло к хуям. Джей пытается стереть с рук следы крови, пока Алви не останавливает его. И Джей понимает, что не может, не может блять его ненавидеть. Потому что он сам виноват не меньше. Потому что они все и семьей то никогда не были. Не успели стать, или не старались достаточно — не важно, наплевать на сраную причину всего этого дерьма. Нейт хотел бы, чтобы все было так, как у нормальных людей. Хотел бы, чтобы они были теми, кем должны быть друг для друга. Потому что всего лишь сутки назад Нейт улыбался так счастливо, как не улыбался никогда. Лишь сутки назад они, наконец, были этой ебаной почти-семьей. И Нейт впервые на его памяти за очень долгое время был счастлив в окружении отца и брата. Нейт никогда не хотел всего этого дерьма. Поэтому Джей молчит, не говорит Алви, что винит его в чём-то, не говорит, как ему больно, не говорит ничего, просто соглашается уехать и побыть с матерью, потому что на большее он не способен. Сейчас он вообще ни на что не способен. Он уезжает и его мир погружается хаос, такой жуткий, что не выбраться. Джей приезжает домой. Джей обнимает мать, и та часа три плачет, уткнувшись головой ему в плечо. Джей не плачет. Вообще не думает ни о чем. Оставляет ее, когда та засыпает на кровати Нейта, вцепившись длинными пальцами с обломанными ногтями в его подушку — видимо сломала их, когда пыталась удержаться за рукав пиджака Джея. Джей держал ее крепко, а она все равно впивалась в его руку сильнее, будто боясь, что и он исчезнет, забирая ещё одну часть ее заново обретенного мира. Кристина спит, а Джей смотрит в потолок, пока не проваливается в пугающе реалистичную иллюзию собственного сознания. В которой Нейт улыбается, стоя рядом с Уиллом, а отец жмёт им обоим руки и улыбается с теплотой в ответ. В которой Кристина целует Алви в щеку и доверчиво кладёт голову ему на плечо, как это было когда-то в детстве. В которой на его коленях сидит Майя и тянется ручками к его шее, обнимая так наивно и по-детски. В его реальности все идеально. В его реальности нет ничего, что причиняло бы боль. А потом Кристина трясёт его за плечо, и он просыпается в холодном поту, цепляясь за обрывки ускользающего сна. А у матери заплаканные глаза, спутавшиеся неживые волосы и обломанные ногти. У неё голос дрожит, и Джей притягивает ее к себе, чувствуя, как по его плечу стекают ее слезы. Джей понимает, что не сможет бросить ее. Не сможет оставить одну, поступая, как эгоист, уходя вслед за братом. Хотя в голове все ещё стучит набатом это гребаное бах. И желание, чтобы этот хлопок повторился ещё раз, забирая и его. — Не уходи, Джей, — она плачет, почти задыхается рыданиями, но все же находит в себе силы говорить, — прошу тебя, останься со мной. И Джею это просто невероятно напоминает их ночи в детстве, когда Нейт бояслся монстров под кроватью. Он обнимает ее крепче, стискивает рёбра и шепчет, очень очень тихо, потому что наконец нахлынувшие слезы душат, не позволяя говорить в полный голос: — Не уйду, мам. И прячет лицо в ее волосах, давя в горле почти звериный скулёж.

***

В Калифорнии всегда жара и солнце. А в этот день небо серое, будто надвигается ураган. Снежная буря, которых здесь не встретишь. Они втроем стоят босиком на побережье, в воде пощиколотку, и у Джея тоже в душе буря. Жуткая, сбивающая с ног, не дающая вздохнуть. Кристина плачет на плече Алви, смотря вдаль, поверх бушующей морской глади. Холодно. Необычно холодно для таких мест, вода кажется совсем ледяной, и последняя мысль Джея, прежде чем он падает на колени в эти холодные волны — Нейту уже не будет холодно никогда. Он станет частью моря, дождем, снегом, которого в Калифорнии не бывает. Отец кладёт руку на его плечо. И Джей понимает в этот момент одно: они никогда не были семьёй. И сегодня тоже не станут ею. Не сегодня и не завтра. Но Джей будет стараться, а Алви будет рядом, как подобает отцу. Кристина будет готовить вкусные ужины и они будут собираться по воскресеньям, пытаясь, хотя бы пытаясь стать ближе друг другу. Джей проводит ладонью по соленой воде. Они это сделают, потому что Нейт хотел бы этого. И они будут стараться. Ради него.