Это у нас игра такая

- Ты мешаешь. Отабек старательно отогнал непрошенные мысли и моргнул. Чем он мешал – было неясно, но на всякий случай он отвел взгляд. И успел заметить, как Юра улыбнулся краешком губ, хоть и попытался скрыть это за отросшей челкой. Внутри стало тепло, словно разлили баллон молока и подогрели. Шутит, значит. Он вырвался из солнечного Казахстана в промозглый Питер на три дня. Лило с того момента, как он приехал из аэропорта, поэтому прогулки откладывались. Не то чтобы Отабек так сильно их желал. Сидеть на кухоньке в квартире Юры было приятно. Юра тихо клацал клавишами ноутбука – подбирал музыку для короткой программы. Он сначала извинился – в своем духе, конечно, - что Лилия сожрет его, если к понедельнику он не предоставит ей треки. Почему Барановская решила не сама ставить ему музыку – было загадкой, но Юра предполагал, что на нее так подействовал Мэднесс. Мол, показал, что Юра большой и сам может что-то выбрать. Классика была отметена сразу и бесповоротно. «На хую я ее вертел» – сказал тогда Юра, морща смешно нос. Отметен был почему-то и рок. Отабек полагал, что он просто не хотел повторяться. - Ерунда какая-то. Буду катать под Кэти Перри, и пусть мне хоть что скажут, - Юра произнес это совсем недовольным тоном, но, вроде бы, в ответе не нуждался. Отабек огляделся, уже в который раз. Ему очень нравилась обстановка в квартире – ничего новомодного, простая советская кухонька, с древним столовым набором, серой от древности побелкой, продавленными кухонными диванчиками, но потрясающе чистая. Если бы Отабеку раньше сказали, что Юра так любит чистоту, он бы не поверил. Но сейчас он видел все это своими глазами и убеждался, что у человека с глазами воина еще и воинские порядки дома. Съехать на съемную квартиру Юре позволили не сразу. И не сразу дали жить одному: первое время наведывался Яков, но быстро устав от бесконечных склок и Юриного «Я все могу сам, блядь», свалил непосильную ношу на Лилию. Та поездила к нему домой первые пару недель, вечерами, когда Юра уже валился спать, обессиленный от тренировок. Смотрела строгим взглядом, поджимала сухие тонкие губы, пила чай, чесала кошку и уезжала. Потом у нее начались смотрины в балетной студии, поездки стали реже, Юра стал чаще довольно ухмыляться по скайпу, говоря о холостяцком одиночестве с таким видом, что Отабек находил себя глупо улыбающимся в ответ на эти реплики. В последнюю очередь к нему наведывался дед. Приезжал из Москвы и привозил бесконечные соленья и варенья – как будто в магазинах дефицит, резко перестала работать продуктовая промышленность, конец света, только квашеной капустой они и спасутся от голода. Говорил это, конечно же, Юра. Занавешивался волосами, наворачивал эту самую квашеную капусту с хлебом, подбирал мякишем масло и соленый рассол и не прекращал бухтеть. Но потом начался дачный сезон, и дед тоже пропал. До осени, когда можно будет завезти засолки нового сезона. Отабек попытался заглянуть в экран ноутбука. Чай перед ним давно остыл, пар над ним истончился и пропал совсем. Петя любопытно заглядывала на стол, поставив передние лапы на клеенчатую скатерть, но, не завидев ничего для себя съестного, с гордым видом удалилась. Наконец, тишину прорезала Сия. Очень уж она Юре нравилась, хотя он, конечно же, никогда бы в этом не сознался. Но все чаще Отабек слышал ее, когда они разговаривали по скайпу, или в телефоне Юры, когда они прогуливались по дождливому Питеру, или вот как сейчас. «Классная она» - проронил однажды Юра, ставя трек на повтор, и больше к этому разговору не возвращался. Отабек не спорил. У него тоже в плейлисте иногда мелькали совсем не те вещи, которые стоило показывать другим. А тут Юра поделился. Отабек был рад. И теперь, слыша по радио или на катке The Greatest, он неизменно вспоминал о Юре. Игра в ассоциации. Посмотрите налево, вы видите выдраенную мойку, стакан с соком и початую упаковку чипсов – Юра их покупал пачками, но почти никогда не ел, предпочитая кинуть в рот пару чипсин и сидеть довольным. Посмотрите направо, вы видите Юру Плисецкого в майке навырост, до которой он уже не дорастет. В восемнадцать Юра резко перестал расти, так и не догнав отметку в 175 сантиметров. Радовался, конечно, безмерно – теперь можно не считать калории, а заново выученные прыжки давались все лучше и лучше. Сам Отабек резко вытянулся буквально прошлым летом – за три месяца на три с половиной сантиметра. Тренер Отабека качал головой, разводил руками и нагружал его теперь и в качалке. Переучиваться прыгать почти не пришлось. Чему он был очень рад. Отабек покрутил чашку на столе, взялся за ручку двумя пальцами, словно боясь сломать, поднес ко рту. Сия перестала, наконец, тянуть про свою люстру, и ей на смену пришла Леди Гага. Вот уж точно бы никогда не сказал. «Вейр катался, и я буду», - весело фыркнул однажды Юра. Притаранил на тренировку флешку с ее целым альбомом, поставил послушать Якову Давыдовичу, но тот, услышав первые запевы, побагровел. Больше Юра на тренировки Леди Гагу не таскал. Песня не проиграла и наполовину, как Юра тапнул пальцем по тачпаду. - Флоренсы, - произнес он лаконично. Отабек послушал. Хорошая песня. О чем он сразу поспешил известить Юру. Юра не выглядел слишком довольным, но если присмотреться – и глаза у него заблестели, и подбородок задрожал, словно он тщательно сдерживал улыбку. С этим они тоже уже сталкивались. Когда менялись музыкой, в самом начале знакомства. Отабек старательно скидывал рок и металл, Юра тянулся за ним и скидывал схожее. Потом уже, при личных встречах, замечал в плейлистах незнакомые названия. Спрашивал у Юры. Тот тушевался, отмахивался, но через день, словно забыв о разговоре, сам скидывал что-то из этого. Отабек слушал. И ему нравилось. Потому что если нравится Юре – то автоматически начинало нравиться и ему. У Юры не мог быть плохой вкус. Даже в одежде. Из леопарда он, конечно, не вырос окончательно, но в гардеробе появились и другие вещи – черные, с заклепками, кожаные или нет, джинсы с подранными коленками – Отабеку тогда жуть как хотелось запустить пальцы в прореху, подергать за торчащие нитки и коснуться светлой кожи пальцами. Мальчик рос. Юра откинулся на спинку стула, прикрыл глаза. Он больше не говорил, что Отабек мешал, а Отабек старательно смотрел. Когда еще выдастся случай повидаться? Они устроили совместные каникулы, всего три дня, так мало. Но больше практически никогда не удавалось. Только на Новый Год, когда Отабек снова приехал, на целую неделю – с огромным мешком подарков, словно какой-то Санта Клаус. Нашлись презенты и для деда Коли, и для Якова с Лилией, как близких Юре, даже Миле с Гошей. Юра тогда дулся, говорил, что эти долбоебы бы точно обошлись, а своим подаркам радовался как ребенок. Вот, таскает до сих пор. Взгляд Отабека зацепился за медальон на шее Юры – серебряный, с простыми звеньями и тигриной мордой. Тогда Юра его расцеловал – не первый раз, конечно, но в тот раз как-то особенно. Отабек запомнил. В зале тихо зазвенели часы. Шесть вечера, а они так и не выбрались в магазин. Если с порядком в доме у Юры было все хорошо, то по части готовки всегда были проблемы. Даже сейчас он бы предпочел фастфуд, если бы Отабек не настоял на свежей и полезной пище. Настоять-то настоял, а готовить было не из чего. И они дотянули – утром перебились бутербродами и чаем, днем Юра достал заныканную пачку печений и связку бананов, а к вечеру вот. Опять чай. Обычный, из пакетиков. Который уже давно остыл и был не таким вкусным. - Ты закончил? – нарушил тишину Отабек, снова пытаясь заглянуть в экран. В последний раз, когда он видел рабочий стол ноутбука, там был хаос. Сейчас же, словно уборка перед гостем затронула и машину тоже, там была чистота и видно, как Петя с экрана лениво щурил желтый глаз. А на телефонной заставке у Юры стоял Отабек. Он уже видел. Попытался возмутиться – не лучшая же фотография, Юр, возьми что поприличней. Но Юра орал, телефон не отдавал, прикрывал его ладонями, словно спасал свою честь, и сопротивлялся всячески. А на телефоне Отабека был Юра. В костюме с Мэднесса, с поплывшим макияжем и с улыбкой от уха до уха. Отабек его тогда незаметно щелкнул, и потому Юра смотрел немного вбок, а не в камеру. Но улыбка… нет, Отабек никогда не поменяет эту заставку. - Закончил, - кивнул Юра, запихнул в рот печенье, захрустел им и только тогда продолжил. – На сегодня – закончил. Нет сил продолжать слушать все это говно. Все равно с первого раза не выберу, - он побарабанил пальцами по столешнице. - Ты это… жрать там хотел приготовить. Надо в магазин. - Только хотел предложить. - И алкашку купим! - Юр. - Ну что сразу «Юр»? Я взрослый человек, ко мне приехал лучший друг, не могу я что ли расслабиться? Лучший друг. Именно так Юра его называл, до сих пор. Отабек не обижался. А что толку, если ночами они все равно вытворяли совсем не то, чем занимаются друзья? Отабеку было достаточно. Пока торопить Юру он не хотел. - Не крепче вина. Ладно? - Ты зануда, - но по лицу Юры было видно, что он доволен. И нельзя было сказать, что Юра его во всем слушался. Дерзил, обижался, но всегда был рад, когда они приходили к единому мнению. Вот как сейчас. - И ничего не зануда. Завтра твоя голова скажет мне спасибо, что нет похмелья. Юра уже ушагал в прихожую. И пока Отабек допивал чай большими глотками, он сунулся на кухню еще раз, выглянул в окно, пробормотал что-то похожее на «ебучий дождь» и метнулся обратно. Когда Отабек к нему вышел, Юра уже был одет и нетерпеливо притопывал кедом. - Там такой дождь, что ты точно промокнешь, Юр, - не смог не заметить Отабек. У его-то ботинок слой подошвы был таким высоким, что хоть в лужи суйся – не промокнут. А Юра все в том же – красный леопардовый принт, цветные шнурки. Куртка с комком капюшона, джинсы эти с прорезями. Отабек подошел и поправил капюшон, и только потом оделся сам. До магазина пришлось бежать – зонты Юра отрицал как ярые атеисты отрицают Бога. За шиворот уже затекло, летнего тепла как и не было. В помещении, правда, было куда теплее. Отабек встряхнулся, капли воды повисли с носа, и он их утер. Юра утанцевал к полкам, Отабек – за ним. Сыр, молоко, яйца. Мясо, макароны, овощи. Юра накидал каких-то творожков в корзинку, и, метнув на Отабека взгляд, целенаправленно двинул к полкам с алкоголем. Выбрал он, правда, неплохое вино. Не самое дешевое. Отабек попялился на ценник. Вздохнул, пошел вслед за довольным Юрой. И все-то ты из меня веревки вьешь, - подумалось ему с какой-то отстраненностью. Узнает Яков, чем Юра занимается на выходных – пригреет задницу ремнем. И не посмотрит, что уже давно восемнадцать. Юра, кажется, читал его мысли. Делал страшные глаза, кидал взгляд на бутылку в корзине, и снова пялился на Отабека. «Ну ты же меня не сдашь?» – читалось в его глазах. Да Отабек последним гондоном будет, если что-то скажет. Тем более – он не даст все выпить Юре одному. На кассе попросили паспорт. Казахский продавщице почему-то не понравился, и пришлось вытягивать документы Юре. Когда женщина попыталась сравнить фотографии, Юра скорчил рожу. Вино, тем не менее, продали. - Блядь, опять паспорт просят, - на выходе обронил Юра. - Ты выглядишь моложе, - отметил Отабек, перекладывая пакет в другую руку. Юру назначили носителем вина, и, кажется, он был этим доволен. – Если бы я тебя не знал, я бы дал тебе лет 16. Не больше. - Да пиздец какой-то! А как гондоны пойду в аптеку покупать, тоже паспорт спросят? Деточка, тебе сколько лет? Иди к маме, она заждалась, - передразнил он высоким голосом. Кашлянул и продолжил хмуро. - Вот постригусь, отращу бороду, и будете знать! И пакетом своим потряс для устрашения. А Отабек вздрогнул. Уж чего-чего, а волосы Юрины ему нравились. Мягкие и гладкие, их было так приятно трогать, перебирать. Накручивать на кулак, стискивать у корней, направляя, когда… А впрочем. Отабек сморгнул, отгоняя непрошеные мысли. Да что такое-то. Нет, конечно, можно было сказать, что три месяца разлуки сказались на нем. Но не напрыгивать же на Юру сразу же? Это у нас игра такая, - подумал он. Делать вид, что просто рад встрече, а не жаждешь скорее сунуть руку в чужие трусы. Улыбаться мило, обнимать. Целомудренные эти поцелуи в щеку. И сидеть потом на кухне, занимаясь своими делами. Вот как сегодня. Юра казался непричастным ни к чему, и Отабек несколько стыдился своих мыслей. До той поры, пока Юра не разливался нетерпением, горячим и плотным. И не напрыгивал сам. А до того момента Отабек держал руки при себе. Интересно, надолго ли его хватит на этот раз? Прошел почти целый день, а Юра так и не подал знаков. Шел себе спокойно, перепрыгивал через лужи, звенел бутылкой в пакете. Отводил волосы от лица, натягивал капюшон глубже. И почти не разговаривал – в такую погоду легко можно было оказаться с полным ртом воды. В квартире стояло оглушительное шуршание. - Петя, дура, какого хера, ну что вкусного ты нашла в помойке? - разорался тут же Юра. – Тебя не кормят что ли? Пиздец, дорогущие корма, витамины, а ты роешься в мусоре! Кошка, только заслышав его, прижала уши и метнулась в комнату. - О я ебал! – с чувством выдохнул Юра и, стянув кеды за задники, пошел убирать мусорное ведро подальше. Отабек – за ним. Так, еду в холодильник, обойти Юру с пакетом по дуге, выпустить из кухни, достать сковородку. Дождаться, пока хлопнет входная дверь, только тогда выдохнуть. Да пиздец, что такое. И футболка на Юре эта дурацкая. Чей-то подарок, наверное, вот и не угадали с размером. Он не спрашивал. Интересно, если он резко уйдет в душ, будет нормально? Извини, Юр, так надо. Ага, так надо. Отабек уже как наяву видел недовольные зеленые глаза напротив. Нет, так не надо, определенно. Дверь хлопнула повторно, на пару мгновений застыла тишина, нарушаемая только постукиваниями ножа по доске да сытыми шлепками мяса. Юра заглянул в кухню, ничего не сказал, вымелся прочь. Еще пара секунд тишины, и в ванной зашумела вода. Отабек прислушался. Вот кому-то сейчас будет хорошо, а он что? Он готовит ужин. Все что надо – будет после. Еда – первостепенная задача. Юра зашел в кухню нескоро. Отабек уже успел закинуть готовиться мясо с овощами, и стоял у плиты помешивал содержимое сковородки лопаткой. Перевернуть куски, посолить, поперчить. Юра молчал. Мельком глянув на него, Отабек не смог понять, выглядит ли Юра так, как человек, который только что подрочил. Выглядел он… посвежевшим, но и только. Сидел на угловом диванчике, ворошил полотенцем влажные волосы, смотрел в пустоту. - Юр? Юра снова молчал. Ковырял дырку в клеенчатой скатерти, прожженную при давних попытках курить. И вдруг поднял голову. И посмотрел – прямо, недобро, еще немного – и заслышишь недовольное звериное рычание. Тигр же и есть. Юра подобрался весь, привстал на руках, опираясь на столешницу. И словно запнулся на месте, когда увидел сковородку на плите. - Ты долго еще будешь занят? – и губы облизнул так, словно сожрать хотел. Только вот что? Мясо или, может быть, Отабека? Когда-то уже так было, - подумалось Отабеку. Вот такое. Предвестники беды, если можно их так назвать. В самом начале было такое. Когда Юра понял, что его, не достигшего еще возраста согласия Юру, он трахать не будет. Был у них такой разговор. Наверное, на лице Отабека что-то такое отобразилось, что заставило Юру сесть обратно. Да и не то чтобы он чего-то боялся. Он выключил огонь на плите, вытер руки о полотенце, накрыл сковороду крышкой и повернулся всем телом к нему. - Я закончил. И это словно выстрел на старте – пара секунд, и Юра отмер, выбираясь с углового диванчика, ловко обскочив стул по дороге. В руках у него было что-то, что Отабек не успел разглядеть, когда его больно, всем телом, приложили об столешницу. Юра, закинув руки ему за шею, дышал в губы, неровно, горячо, и смотрел прямо в глаза. Отабек на мгновение стушевался, но тут же взял себя в руки. Вот он – сигнал от Плисецкого, алло, осталось поднять трубку и ответить. И Отабек ответил. Взял Юру поперек спины, вжал крепко в себя, поймал губами губы – наелся пасты – и с силой провел ладонями вдоль позвоночника. Целовался Юра крышесносно. Горячо, влажно, обласкивая его язык своим, прихватывая губы и осторожно проходясь клыками по мягкому. И заманивая его язык в рот, глубже, ловя чужие вздохи. И где только научился? Ах, ну да. Отабек. А Юра – очень хороший ученик. И научился же, узнал же, что вот так – слаще всего, потискаться вдоволь, нализаться, и только после – лезть руками в штаны. Руки у Юры были холодные, словно мылся он в ледяной воде, а щеки – горячие, как кипятком на них плеснуло. Отабек не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться чужим румянцем. А Юра только из-под челки посмотрел, все тем же взглядом – недобрым, многообещающим. О да. Отабек был готов ко всему. Особенно готов он был ниже пояса, где уже орудовали руки Юры. И научился ведь, - думал Отабек, закрывая глаза. Научился… Юра осторожно обхватил его у основания, взялся плотнее, провел всем кулаком вдоль длины – тягуче, жарко. Накрыл головку большим пальцем, потер уздечку, снялся совсем и снова – у основания к самому кончику, натягивая крайнюю плоть. Отабек подавил громкий вздох и отмер – совсем забылся от удовольствия, а ведь в руках его – Юра, и трогать его – одно наслаждение. Если погладить низ спины, Юра выгнется. Если огладить ягодицы – поерзает и подастся к его рукам. Если прихватить жестче – выскулит тихо сквозь зубы и прижмется плотно, всем телом. И держа вздрагивавшего Юру, оглаживая его задницу, бедра и бока, Отабек тонул в душном удовольствии. И этого стоило ждать, стоили все часы ожидания, когда можно уже будет на него наброситься. - И ты бы действительно ничего не сделал, если бы я не показал? – выдыхает Юра, словно в ответ на его мысли. – Если бы не полез сам? Конечно же, делал бы. Пошел бы в душ, ага. Дурак, совсем дурак. Как можно дрочить в одиночку, когда рядом он, такой отзывчивый, чувствительный, горячий? Но когда дело касалось Юры, у Отабека отшибало все мозги напрочь. Как сейчас. До алкоголя они так и не дошли, а голова уже была тяжелая, словно забитая влажной ватой доверху. Юра подышал ему в плечо, привставая на мыски, прогнулся, отставляя задницу, где так удобно лежали ладони Отабека, пошевелился. И Отабек понял, что так ничего и не ответил. - Я бы сорвался в итоге. И нагнул бы тебя, - голос был хриплый, словно он молчал долгое время. В штанах уже кипело, и от ощущения прохладной руки на горячем и твердом поджимались пальцы ног. - Ты можешь нагнуть меня сейчас, - раздалось в ответ, и Отабек с удивлением уставился на ладонь Юры. В которой был зажат прозрачный флакон. Готовился же, засранец. - Ну не на масле же жарить, - протянул насмешливо Юра и снова полез к его губам. Лизнул размашисто от подбородка до самого носа, оттянул нижнюю, скользнул по влажному языком, тронул клык. Глубже не полез, дышал прерывисто. А в голове совсем поплыло. Отабек мог только ловить его поцелуй и лезть руками. Между ног, гладя, прижав плотно всю ладонь, туда, где уже было тяжело и жарко. Подлез под резинку трусов, оттянув ее ниже, оголяя светлые ягодицы. И ребром ладони – между, растирая чувствительное. Юра тихо застонал. Звук его голоса продрал Отабека мурашками по всему хребту, и с тихим рыком он развернул Юру в своих руках, отбирая флакон. Толкнуть на столешницу, заставив опереться на локти, потянуть его за бедра – Юра послушно следовал его рукам, прогибаясь ниже, вздергивая задницу. Отзывчивый. Дышал шумно в закушенное запястье, улыбался одними глазами, блестевшими, словно от слез. Отабек не мог убрать от него рук, оглаживая везде, куда дотянется. Забрался под футболку, обласкал соски, растерев их всей ладонью, впалый живот, подрагивающий сейчас под пальцами, минуя пах – Юра дрыгнул ногой, протестующе зашипел, скатываясь снова в скулеж – жаждал прикосновения, толкался навстречу, приникал к ласкающим ладоням. Отабек пригладил его поясницу, задрав футболку выше, оттянул одну ягодицу, глянув между – вход уже был растревоженный, покрасневший. Так вот чем занимался Юра в ванной. - Дрочил, значит, в душе? – издал Отабек короткий смешок. Юра в ответ вспыхнул до самых кончиков ушей, отворачиваясь. - До тебя же доходит, как до жирафа. Да и ничего я такого не делал. П… подготовился. И все, - с каждым словом Юра говорил все тише, пока не умолк совсем. И это было сладко – заставлять Юру смущаться, краснеть, отвечать на такие слова. Отабек нагнулся, накрывая его своим телом, и поцеловал между лопаток. Губы обтерла ткань, и он неспешно отстранился. - Подержи свои ягодицы, - произнес он негромко. А Юра не реагировал. Вздрогнул крупно, всем телом, пошатнулся на ногах, словно хотел убежать, уйти от него, и замер. Переложил голову на ухо так, чтобы видеть Отабека, и смотрел долго, совершенно нечитаемым взглядом. И только после этого отмер, с тихим долгим выдохом, поднося руки к своей заднице и помогая себе раскрыться. Выставить себя напоказ перед его взором. Так, что не закрыться, не спрятаться. Вот так. Так-то лучше. Отабек нанес гель на пальцы, проходясь между ягодиц Юры. Кожа бархатная, волоски тонкие, почти невидимые. Он обвел складочки подушечками пальцев, надавил, совсем немного, позволяя лишь почувствовать давление. И Юра отреагировал чуть слышным стоном. За это время Отабек уже понял, насколько чувствителен здесь был Юра: он мог кончить от одного римминга, или пары пальцев внутри, совсем не прикасаясь к себе. Это было очень стыдное удовольствие, и Юра каждый раз, как в первый, сопротивлялся – закусывал губы, стонал жалобно, зажимался, когда язык или пальцы проходились по его дырке. И стоны становились все выше и тоньше, когда ласки становились все более раскрепощенными. Отабек тряхнул головой, возвращая себе способность мыслить, и надавил, проникая сквозь сопротивляющиеся мышцы одним литым движением. Внутренние мускулы обняли пальцы плотно, так, что Отабек мог чувствовать пульсацию крови внутри. В голове тут же помутнело, захотелось без всякой подготовки выебать его, заставить кричать, срывая голос, просить… Отабек оскалился. Он провернул пальцы внутри, надавил на переднюю стенку, поскреб подушечками – Юра отреагировал: подавился вздохом, зажался, не выпуская его, навалился на столешницу всем телом. Рук от ягодиц, тем не менее, не убирал. Похвально. От подготовки внутри становилось мягче, мышцы пускали уже охотнее, сам Юра все чаще вздрагивал и ерзал нетерпеливо, подаваясь задницей туда-сюда. И, отвесив по бедру легкий шлепок, Отабек отстранился. Убрал от него пальцы, напоследок пригладив растянутый вход, и щедро плеснул на ладонь смазки. Приспустил штаны – член качнулся, ткнулся в подставленную ягодицу, оставив влажный след. Отабек нетерпеливо провел всей ладонью вдоль, и надавил Юре промеж лопаток. - Дыши, Юр, - приказал он, растер головкой по скользкому и надавил. Член был куда больше пальцев. Мышцы пускали медленно, по сантиметру, Отабек подавался бедрами неторопливо, внимательно прислушиваясь к Юре. Тот застыл, обратился весь в натянутую струну, убрал наконец ладони от собственных ягодиц и теперь цеплялся за столешницу. Отабек огладил его напряженную спину, сгреб за загривок, перебрал пальцами, массируя, и повторил. - Дыши. Дыши. А руку так и не убрал, сжал сильнее, фиксируя. Он прекрасно осознавал свой размер. Куда проще было бы, будь у Отабека меньше, но Юра даже сейчас не жаловался, не скулил, терпел молча, только выдыхал иногда шумно и встряхивал головой. До тех пор, пока Отабек не вжался бедрами в подставленную задницу. Весь в нем, целиком, до последнего сантиметра. И только тогда Юра расслабился. Вздохнул со стоном и обмяк весь, словно кости превратились в желе. Неверной рукой он поправил волосы, чтобы можно было оглянуться на Отабека, закусил губу и смотрел таким взглядом, что Отабека плавило изнутри. Отабек качнулся. Член выскользнул на пару дюймов, и он медленно двинул тазом, загоняя его обратно. И снова наружу, неторопливо, давая привыкнуть, и себе, и ему. Обнимало плотно, пульсировало вокруг, то стискиваясь, то разжимаясь обратно. Отабек подумал, что надолго его не хватит. Определенно. Он двинул бедрами сильнее, так, что шлепнула кожа о кожу. Юра вскрикнул хрипло, вцепился зубами в запястье – прокусит же… - вильнул задницей. Отабек ухватился за бедра плотнее – не уйдешь, не прикроешься. И начал двигаться как надо. Наращивая темп, гоняя член поршнем, взбивая нутро каждым новым толчком. Сместился, сменив угол, подхватил Юру под живот и наподдал снова, трахая быстро и коротко. На пол-длины туда – и обратно, каждым движением заставляя Юру цепляться за столешницу сильнее, скользя и теряя опору. Он уже не стонал, выл на одной низкой ноте, сорвавшись, опустив низко голову. Словно подставляя загривок для меток. И Отабек не смог удержаться – убрал руку, накрыл его тело своим, вжавшись животом в поясницу, и вцепился болезненным укусом. Сжал сильно, помечая, выпустил. Зализал след, загладил ладонью, и обвел его всего взглядом – тело сотрясалось от толчков, ноги расползались, то и дело грозя совсем разъехаться, волосы мели по столу, взгляд, бросаемый Юрой через плечо, горел огнем. И Отабек совсем не боялся в этом огне раствориться. Оргазм подкатил совсем неожиданно. Облизал пламенем от макушки до пяток, выбросил за грань. Он изливался бурно и долго, словно и не дрочил вечерами, а был год воздержания. Выдохнул со стоном сквозь зубы – тело тут же отказало, мягкое, ватное, он едва не упал на Юру сверху, вовремя подставив руки. Да и те мелко дрожали. Отлепиться друг от друга было практически невозможно. В ушах набатом бил пульс. А ведь все это уже было, - сонно подумал Отабек. Вот это все. И кухня, и смазка в прозрачном флаконе, и быстрый секс у самой плиты. Как только не обожглись оба. Когда-то. Давно. А сейчас – все равно по-другому. И Юра другой, повзрослевший, с отросшими волосами, вытянувшийся совсем вровень самому Отабеку. Но такой же свой и родной. И пахнет… а пахнет им. Отабеком. Он улыбнулся невольно. Все мое, - подумал он, и нехотя отлепился от Юры. Выскользнул из натруженной красной дырки, заправился, лениво подумывая о душе, и оттянул Юру от столешницы. Кончил без рук – край футболки был заляпан белесым. Взгляд у Юры был совсем расфокусированный. Пьяный и абсолютно счастливый. И глядя на него, Отабек сам расплывался в улыбке. Отабек отправил Юру еще раз в душ, смывать следы их грехопадения, сам же обошелся влажными салфетками. Пахло приторно, но смазка отходила на ура. Ужин уже остыл, и его пришлось разогревать заново. Подумав, Отабек щелкнул по заснувшему ноутбуку, поставив снова Сию. The Greatest. Лучший, именно так. И под музыку, Отабек разлил вино и набрал полные тарелки еды. Юра плескался в ванной, шумела вода. И он задумался. Все же стоило – вот так подождать. Оттого слаще, ярче, вкуснее.