Presto

Карима вводит код экспериментального материала в «портроб» на своём предплечье и подтверждает заданные в устройство параметры одежды. Всё её тело, включая кожу лица, стягивает ощущением покрытия, а долю секунды спустя с пола стирается её тень. Престо! Будто все месяцы разработки и тестирования она ждала одну-единственную команду. Карина машет рукой перед лицом, но видит только обнажившую клыки в победном хохоте Андрею. Восторг самой Каримы не дает ей издать ни звука; зато гонит в глазах горячую влагу. «Это лучше магии. Это наука», так она сказала, эта невозможная человека перед ней, в их первую встречу на вводном занятии в нанохимию три года назад. Три года совместного проектирования «умных материй». Совершенно невыразимые три года, и вот он — метаматериал с отрицательным коэффициентом преломления света, — мифический плащ невидимка, обтекаемый электромагнитными волнами. — Кари-има! Скажи уже что-нибудь! Я же могу тебя слышать. Карима сглатывает ком и хрипло произносит: — «Престо». Давай назовем его «Престо».

***

Несмотря на нелюбовь к музыке, Карима не может представить апартаменты Арчер без рокочущего отовсюду спутника Андреи — классических композиций: в акустических спиралях вечно тошнит великолепием «Князя Игоря», сменяют друг друга «Времена года» Вивальди или жеманится Бизе. Теперь, когда они обе вышли из виртуальной лаборатории и обсуждение дальнейшей судьбы нового изобретения улеглось, апартаменты до краев наполнены неизбежностью прощания. И не с одним лишь местом (уже завтра здесь не будет ничего принадлежащего нынешней хозяйке), но и со временем тоже. Стены заливаются чем-то настолько пронзительным, что Кариме кажется, что её душу вытягивают из груди шелковой нитью. — Звучит как финал эпохи, — говорит она, подразумевая «нашей», и обвивает рангоут парусника щупальцами голографической скиллы. — Глюк. «Две души», — поясняет Андрея, и создает несколько небольших водоворотов, стараясь расставить воронки так, чтобы изменить траекторию движения дельфина-помощника, ведущего корабль аргонавтов через шторм. Карима никогда бы не подумала, что в свой последний вечер они с Арчер будут играть в прозаичную «Скиллу и Харибду», вместо того, чтобы, например, отправиться на прогулку по руинам цитадели Давида или бесцельно взметать волны Средиземного моря или дюны пустыни Абу Даби, выжимая из своих летательных аппаратов всю доступную скорость. Но когда выяснилось, что Андрея в самом деле решилась покинуть Масдар, Карима обнаружила себя слишком измотанной даже для последнего тура по городу. Если бы не дневной прорыв с «Престо», то она вряд ли сумела бы заставить себя подняться наверх к Андрее. Музыкальный сборник исчерпывает композиции, но Арчер, увлеченная игрой, не замечает, что спирали умолкли. Чтобы заглушить отчуждающую тишину, Карима задает вопрос: — Значит, обратно на Марс? — Я давно не была дома. Наведем там вместе с «Престо» шороху... — Ничуть не сомневаюсь, — хмыкает Карима. — ...а потом на остров Кокос. — На лице Арчер проклевывается ухмылка, когда скилла отвлекшейся Каримы упускает подходящий момент, чтобы сцапать последнюю горстку аргонавтов, и все они ссыпаются («Вот ведь...!») в предусмотрительно раскрытый водоворот у накрененного борта. Когда прожорливая воронка поглощает Одиссея, Андрея продолжает: — Одна моя знакомая недавно рассказала, что на острове собираются открывать первый дино-парк, и мой опыт проектирования в 4D-печати может весьма пригодиться в строительстве, — через пару секунд вспоминив уроки социальности, Андреясправляется: — А с тобой что? — Доведу до ума начатые проекты, — вздыхает Карима, снимая и складывая в куб венец виртуального контроллера. — А потом, наверное, вернусь в Новоалександрию. Лео уже интересовался о позиции тканевой инженерки для меня. — Тканевой инженерки? —уточняет Арчер таким тоном, будто слышит о профессии впервые. Карима на всякий случай поясняет: — Она подбирает материалы и условия для формирования конкретного органа… — Знаю, знаю. Но что случилось с дизайном нейроинтерфейсов? — Передумала, — просто пожимает плечами Карима. — Я что… жила бок о бок с твоей двойницей из параллельной реальности, и это она бредила проникновением в чужие головы? — Успеется, — отвечает Карима и наблюдает за исчезновением куба в полу, чтобы не встречаться глазами с Арчер. — И потом, я поняла, что нужно сначала разобраться с тем, что творится в собственной. Карима и боится, и хочет, чтобы Андреа распросила её, но та молча кладёт шаги по направлению к рабочей зоне. Оттуда Арчер бросает что-то снятое с держащейся в воздухе столешницы. В руках предмет оказывается надкушенным яблоком. — Держи. Вырастишь кому-нибудь ухо. Карима не знает, насмешка это, пожелание удачи, или сочетание обоих. Прикинув, решает, что скорее первое. И фыркает, рассматривая идеально ровный надкус: — Ага. Например, тебе, Арчер, — и вручает яблоко подошедшей к её креслу Андрее, а та тут же с сочным хрустом отхватывает от спелого фрукта ещё кусок. — На случай если Рада перехватит любимую протеже до очередного её приключения. По тому, как жующая Андрея хмурит брови, Карима определяет, что собственная тяга к бродяжничеству и её неодобрение её образовательной координаторкой не сложились в шутку о насилии в рыжей голове Арчер. Впрочем, ожидаемо от выходицы с никогда не знавшего войн Марса. — Знаешь, у меня складывается впечатление, что ты против «очередного моего приключения», — делится Андрея доверительным тоном, когда наконец проглатывает и принимается нервно катать яблоко в руках. — Не беспокойся, я не сдам тебя Раде, если она спросит. Кстати, ты так и не рассказала мне, как ухитряешься скрываться от надзора. Это последний шанс. Сейчас или никогда, как думаешь? Андрея некоторое время молча смотрит в сторону, чем внушает Кариме беспокойство. После длительной паузы она всё-таки решается сказать: — Ты избежала прямого ответа, переводишь тему... Это значит: «я против, но не признаюсь»? Карима качает головой самой себе. Она и подумать не могла, что когда-нибудь будет не рада прогрессу Арчер с её этической консультанткой по социальному взаимодействию. Насупившаяся Андрея все еще ждет ответа. — Если тебе так нравится. — И снова этот крючок-«если»! — с каким-то болезненным торжеством восклицает Арчер и уличающе тычет в Кариму пальцем; облизывает губы. — Вероятности, которыми ты… жонглируешь — это допущения? Пожелания?.. Ты хоть представляешь, как сложно это расшифровывать, Карима? Нет? Тогда зачем заставляешь меня делать это? В её взгляде столько фрустрации, что у Каримы предательски ломит внутри. Она хотела оставить Арчер в неведении для её же блага, даже принудила сокурсниц к молчанию, но не учла, что неясность будет терзать Андрею сильнее. — Давай уже, выкладывай! — требует Арчер. — Хорошо. Я знаю, почему тебе так нужно на Марс именно сейчас. На Альбе появился выродок. В том самом инкубаторе, где вывели тебя, — говорит Карима. Добавляет: — Все узнали почти сразу после твоего отлета. Андрея выпускает яблоко из рук, но не замечает этого. Скорые микровыражения эмоций перебивают друг друга на её лице, пока она не закусывает губу, не скрещивает подрагивающие руки на груди и не отворачивается. Карима ждет, чувствуя себя виноватой перед ней вдвойне. Когда Арчер отзывается, её голос спокойнее атмосферы Урана: — Разумеется. Как если бы появление выродка не означало, что все последующие партии будут инфицированы ей подобными; не означало, что Марса хватило всего на три безупречных поколения интеллектуально и физически полноценных колонисток; не означало, что теперь потенциально безопасными местами для установки инкубаторов станут считаться лишь ещё не до конца освоенные спутники Сатурна. — Мне жаль. Мы потеряли Марс. Андрея резко разворачивается и чеканит с вдруг обострившимся марсианским акцентом: — Нет. Ты не теряла его, Карима. И никто. Из землянок. На самом деле, это не так, но Карима не возражает. Она думает о том, что раскрасневшаяся Арчер только что поверила в свою потерю — не когда улетела под выдуманным предлогом, чтобы убедиться собственными глазами, а сейчас, когда это произнесла она, Карима. Это осознание стыдно льстит ей. — А теперь, прошу тебя, Арчер, подумай, чем ты в принципе можешь пригодиться у себя дома. А думая, держи в уме, что генетика не твоё направление и никогда им не была. — Я обучаюсь в сверхкраткие сроки, — заявляет Андрея с неожиданной спесью. — И я первая успешно выведенная марсианская колонистка. Я обязательно пригожусь в работе с первым выродком. Мы с этой уродицей связаны. — О, нет. Солнце совершенно точно не вращается вокруг Марса, а Вселенная не раскручивается вокруг тебя, даже если вертящиеся вокруг профессорки, создали у тебя такое впечатление. Не смей воображать, что появление выродка каким либо образом твоя вина... — Карима, — Карима моментально замолкает из-за муки, звучащей в голосе самой оптимистичной из всех известных ей людинь, — она мой биологический потомок. А вот об этом в Масдаре не знал уже никто... — Это... ничего не меняет, Андрея. — Я была абсолютным триумфом! Никто не догадывался, что в итоге получится из клеток моей кожи, — невесело усмехается Арчер, совсем как типическая занимающаяся самоуничижением землянка. — Я стала несдержанным обещанием, — продолжает она уже тише. — Вот это, Карима, и есть настоящий финал эпохи. Кариме знаком этот тон. Она чувствует, что завтра Андрея не просто улетит, а исчезнет на месяцы, годы: скроется от надзора, пропадёт со всех радаров и лишит мир своих открытий. Престо. Карима сжимает зубы, вскакивает с кресла, оказываясь вплотную к Арчер и выше её на полголовы. Её голос звучит воинственно и гремит громче прежде звучавшей музыки: — Ты и есть абсолютный триумф, Марсианская Дева. Ты чёртов гений. — Марсианки не понимают функцию эмоционального усиления у ругательств, но Кариме плевать. Её пальцы танцуют на экране «портроба», проецируемом на её предплечье — покрытие — она моментально исключает себя из видимого спектра. — Видишь? Вот именно. Потому что ты — это то, что ты делаешь, понимаешь? То, как ты распоряжаешься своими генами, а не они сами. И это оставалось бы невозможным без тебя, Андрея Арчер. Между бровей Андреи пролегает складка. Замолчав, Карима порывисто тянет руку и разглаживает её кончиками пальцев. Она знает, что это опрометчиво, но может думать только о совместных прогулках между одинаково высоких зданий. О том, как было хорошо обсуждать последние совместные разработки, под шорох перебираемых искусственным бризом пальмовых кистей. О создании пасты, меняющей форму в продавливающих ее руках, но не поддающейся мощным ударам. И том разе, когда они летали в Кордову, чтобы изучить сохранившиеся образцы арабской архитектуры — останки мечетей, подчиненные математически четкой логике. Совершенно невыразимые три года... — Энди. Андрея вздрагивает, точно с запозданием почувствовав прикосновение невидимой Каримы. — И этого тоже не было бы... — Карима едва слышит свой шёпот за грохотанием в висках, когда дотрагивается до чужой щеки. Хлёсткий удар по запястью ошеломляет её, но не так сильно, как гримаса, искажающая лицо Арчер. — Энди?.. — Нет! — Послушай, я... — НЕТ! — Карима впервые слышит, как Арчер кричит, и ей кажется, что от этого онапросыпается. Хотя Карима предпочла бы, чтобы прямо сейчас всё обернулось кошмаром: заявка на близость, реакция Андреи. Но это не сон, это их последний вечер, финал эпохи, и Карима отключает невидимый слой одежды (чем она думала, когда помещала их обеих в эту ситуацию...), чтобы хотя бы попытаться объясниться. Андрея отшатывается от неё, Карима делает шаг за ней, но подскальзывается на... яблоке, ну, конечно. Пока Андрея, чертыхаясь сквозь зубы и сбиваясь несколько раз, вводит код в свой «портроб», Карима успевает подумать о том, что при всём обучении социальности, Арчер — марсианка, созданная после «бала катастроф» двадцать первого века. Она может спроектировать что угодно, но никогда не сумеет представить стремление к близости, по наследству доставшееся детям выживших землянок. Арчер исчезает. Престо. the end.