Бантики и Ленточки

Моцарт сидел на краю стола, закинув ногу на ногу, и тоскливо смотрел на Сальери. Антонио с мученическим видом писал что-то, комкал листы, отбрасывал за спину и едва ли не бился головой о стену. Граф Орсини выставил композитору строгие рамки, в которые тот никак не мог уложиться, безуспешно зависнув на начале пятого акта. Он уже и так его, и эдак... А все без толку. — Ну Сальери. — Моцарт в который раз за сегодняшний день попытался привлечь внимание Антонио, но, как и следовало ожидать, безрезультатно. — В прошлый раз вам гораздо эффективнее сочинялось на моей спине. — Амадей отобрал у коллеги лист и придирчиво просмотрел. — У вас получилось бы намного лучше. — Придворный капельмейстер потянулся за листом, но Моцарт, дразня, отодвинулся. — Не отдам, пока не скажете, что мне сделать, чтобы вы обратили внимание не только на ваши бумажки, но и на меня. Ну хотите, я за вас допишу этот злосчастный акт? — Вольфганг, вы прекрасно знаете мои принципы. Нет. Простите, но, пока я не допишу "Данаиды", вам придётся обходиться как-нибудь без моего внимания. А там хоть лентами обвяжитесь и бубенчик на шею повесьте. — Антонио встал из-за стола и дотянулся-таки до нот. Амадей сидел с задумчивым лицом еще несколько минут, после чего, фыркнув, спрыгнул со столешницы и, тихо прикрыв дверь, удалился в свои покои. В день премьеры — Констанс, там точно ничего не помнется? Ты уверена? — Да, Вольфганг. Конечно. — Девушка вздохнула, поправляя на нем камзол. — Почему я вообще тебе помогаю, тем более с чем-то подобным... — Потому что ты самая чудесная девушка на свете, Станси. — Моцарт порывисто обнял подругу и убежал искать своего возлюбленного. Констанс покачала головой, смотря ему вслед. Чтобы она ещё раз помогала Амадею завязывать бантики из лент, а потом надевать камзол так, чтобы они не примялись. Ни за что. Спустя час Сальери открыл дверь в свой кабинет и застыл на пороге. Свечи были расставлены по всему помещению и создавали множество теней на стенах. На столе, приняв соблазнительную позу, лежал Вольфганг Амадей Моцарт, весь в чёрных атласных лентах (храни Господь Констанс, действительно ничего не примялось) и... с бубенчиком на шее. — Мяу. — Моцарт, вероятно, предполагал, что это добьет композитора и он бросится на него с очевидными похотливыми намерениями. Действительно, добило. Антонио икнул, сполз по косяку двери и расхохотался. ...На бал в честь премьеры они все же опоздали. Моцарт обиженно фыркал на шуточки вроде "вы сегодня были немного скованы", "звенели от каждого прикосновения", "посмотрите, какой бант на платье у той дамы, не хотите попросить научить вас вязать такие же", но был вполне счастлив.