Мясо

      В военные времена приходилось нелегко. Сколько же это длилось? Полгода? Год? Может даже два? Никто не помнит. И, кажется, и не хочет помнить.       Уже начиналось казаться, что эта война никогда не кончится. Да и если кончится, то что с того? Мир и так уже не будет прежним. Не после тех ядерных взрывов, когда из неба падал чёрный снег, и буквально всё заразилось радиацией. Если до того жить ещё более– менее можно было, то после этого уже никак нет. Все умерли, а те, кто выжили, остались полумёртвыми. Воцарился хаос, люди убивали друг друга и всё такое.       На скале стояла Мур. Смотрела казнь одного солдата. Кажется, это была Элисон. Украла воды для своей сестры по оружию. А зря, подумала полковник. В конце концов, она должна была знать, что тех, кто крадёт воду, карают смертью.       По земле пробежалась ящерица. Ей не оставалось долго бежать, ведь Мур ловко поймала её.       — Хороший будет ужин для Кэл, — сказала она себе, еле слышно, с ухмылкой, и положила ящерицу в карман.       Спустившись, она увидела, как солдаты кинули труп Элисон к остальным. Там лежало несколько мёртвых девушек.       — За что их? — спросила Мур, когда подошла к девушкам.       — Товарищ полковник Мур, младший сержант Элисон Клаус и рядовой Джейн– Моргана Пизи были казнены из– за кражи воды, рядовой Элис Байер за кражи еды, а–       — Постой, подожди. Я уже просила вас никаких формальностей, и… — она подошла к одному трупу со слегка удивлённым лицом, приподняв её руку и убравши волосы из её лица. — Это кто, Джеки?       — Да, она. Сержант ДжейклинПоппс и несколько солдатов были пойманы на краже боеприпасов и попытке дезертировать.       С задуманным лицом и после короткой паузы Мур ответила:       — Как же я её понимаю. Выпотрошите их, а затем раздайте. А мозги сожгите.       Теперь, при нехватке пищи, приходилось не лишь казнить нарушителей, а и раздать их на мясо. Человечина была посредственной, да и жаренной она не хвасталась особым вкусом, но что поделать? Пришлось привыкать. Хорошо, что хоть у нескольких девок был при себе соль, а Клара Полуликая по неопределённым причинам всё время таскала за собой какой-то большой кусок соли. Таскала до недавнего времени, ведь ей пришлось поделиться и отдать соль на общее хранение.       Неподалёкупослышались крики Пса. Она, видимо бежала к Мур, ведь выкрикивала её имя.       — Чего тебе?! — кричала она в ответ.       Пёс ответила лишь тогда, когда добралась до полковника, да и то во время громкой одышки.       — Мур, слышишь, оставь мне немного кишки.       — На разведку собралась?       — Что-то вроде того. Девки, пришедшие с севера, сообщили о заброшенных боеприпасах. В двадцати милях отсюда.       — Блять, хорошо. Я оставлю тебе кишков. А что с твоими девками? Разве им не надо есть?       — А они покушают со мной. У некоторых ещё остались концовки там, сердце. Всё такое.       — Хорошо, иди уже.       Пёс побежала. Она была далеко, когда Муркое-что вспомнила и закричала за ней:       — А те припасы ещё можно использовать?       Ответ пришёл издалека, а конец вообще был еле слышен:       — Если бынельзя было, Мур, пошла ли я за ни…       — Справедливо, — пробормотала она себе и подошла к своим солдатам. Те уже почти закончили с мёртвыми девушками.       — Вам что-то надо, полковник?       — Да, оставьте мне кишку.       — Чью?       — Да любую, господи!       Ей бросили чью-то кишку. Она просто взяла их и ушла, кивнув девушкам.       К лагерю было достаточно долго идти. Пришедши, она увидела нескольких девок, уже сидящих у костров. Она же развела свой, достала палку, и натянула на неё кишки. И ящерицу, которую она достала из своего кармана.       К ней подбежала Люси, подруга уже покойной Элисон и ещё один солдат. Та начала разговор:       — Полковник, к нам дошли слухи, что на юге нашли большие запасы консервов.       — Ого. Что, правда?       Мур посмотрела на Люси.       — Да, полковник. Всякие там были: собачья еда, тушёнка, овощи. — Люси вытащила одну банку консервов и дала её Мур. — Это вам, полковник. Хотела оставить Элисон, но… — она здесь грустно вздохнула– кстати, это правда, что её казнили?       — Да. За кражу воды.       — Вот дерьмо.       — Соболезную.       Она лишь грустно кивнула и ушла. Другой солдат ушла за ней, тоже держа в руках банку. Банку тушёнки, кажется.       АМур так и сидела там, дожаривала кишки. От доклада Люси же, у неё появились приятые мысли. Это же консервы, мать твою! Да и целый склад их. Наконец-то после нескольких месяцев ужасного каннибализма снова придут времена приличной пищи. Хотя, что в этой чёртовой полумертвой пустыне оставалось приличным?       Она рассматривала банку, которую дала ей девушка. Собачий корм. Вкусно, наверное. Удивительно, но её ещё не вскрыли, да она ещё и не была просроченной. Пусть Кэл использует это как приправу к ящерице. И к человечине, в целом.              А тем временем девки уходили и приходили, кто-то одна, некоторые вдвоём, а ещё некоторые даже группами. Солнце уже почти село, а воздух стал прохладным. Кажется, пришло время возвращаться в машину, к майору.       Мур нехотя встала, почистила задницу от песка и побежала. Но ей пришлось остановиться, ведь внезапно в её голову пришла мысль. Ужасная, мерзкая, но манящая мысль. Может, Кэл сегодня будет есть эту ящерицу не с кормом, а с чем-то другим? Она отошла, что-то там повозилась в полумраке за каким-то булыжником и продолжила свой путь к машине.       Там, слава богу, горела лампа. Было видно, как Калашникова лежала, полуголая, ноги раскинуты. Смотрела на небо через отсутствующую крышу машины. Смотрела на звёзды, думала о чём-то своём.       Мур решила уведомить её о своём приходе.       — Эй, Кэл!       — Ну наконец-то! — закричала в ответ Калашникова и присела, выплюнувши из окна.– Где пропадала, мать твою?       — Кишки, бля, жарила.       — Фу, господи. Я думала, ты их не ешь.       — Я и не ем. Пёс попросила оставить.       — А. Тогда не пугай меня и залезай лучше.       Кишки были брошены на переднее сиденье, как и верхняя одежда, бандана и респиратор Мур, которая ужеуспела повалитьмайора, изалезла прямо на её колени.       — Так, не всё сразу, Мур. Ты хоть жрала? Если нет, то есть недогрызи руки там же, спереди.       — Я протерплю, не волнуйся. Есть дела важнее еды.       — Что, например?       — Например это.       Глаза Калашниковой прямо засветились, когда полковник вытащила ящерицу из кармана.       — Твою же мать. Ты знаешь, что нужно женщине, Мур, — но то радостное выражение лица быстро пало. — Бля, а где хвост?       — Всего понемногу, Кэл. Всего понемногу.       Они уже начали целоваться. Руки Мур вцепились в кудрявые волосы майора, а та сжала её ягодицы.       — Ты будешь оттрахана, полковник, — прошепталаКалашникова с манящим, глубоким, тихим голосом.       — Это ещё за тот случай с патронами?       — Именно так, чертяга!       — Но тебе понравилось, нет?       — Конечно понравилось. Именно поэтому я тебя и оттрахаю.       Был тот один случай несколько недель назад. У полковника в кармане залежались старые пустые патроны, а Калашниковой было скучно. Они отъехали вечером к какой-то пещере неподалёку, а там совали друг другу во влагалища те патроны. Точнее Мур совала их майору. Было глупо и грязно, но им это нравилось. После этого патроны даже не были выброшены, а упрятаны в один из многочисленных карманов Калашниковой.       — Но сначала я накормлю тебя, — сказала Мур и поотламала у ящерицы ножки.       — Скажи «ааа», майор.       — Нихуя ты…       — Нихуя я, еб твою мать!       Полковник положила ножки себе в рот.       — Ну, а так, а так ты скажешь «ааа»?       Калашникова засмеялась.       — Поздравляю Мур. Ты отвратительна.       Но она не стала ждать и засосала свою девушку.       Поцелуй был длинным и медленным, пока Кэл забрала изо рта Мур к себе ножку, пока разжёвывала её, затем глотала, и повтор. И так четыре раза. Это было мерзко, но почти всё, что они делали, было мерзким, так что это даже можно было считать за обычное повседневное развлечение. И их это возбудило.       — Тело оставь себе, если хочешь. Но знаешь, Мур, — резко изменила свой тон Калашникова, с радостно-беззаботного на грозного, — если ты выкинула хвост, то богу или кто там сверху клянусь, ты–       — Да не волнуйся ты уже. Твой хвост у меня.       — Тогда гони его мне.       — Сначала глаза закрой!       — Зачем?       — Я сказала закрой!       Калашникова нехотя согласилась и закрыла глаза. Мур ухмыльнулась и вылезла из машины.       — Сука, ты куда? — кричала Калашникова, всё ещё с закрытыми глазами.       — Да мать твою, жди же ты!       Хвала небесам Мур довольно быстро залезла обратно.       — Не открывай глаза! Открой лучше рот.       — Знаешь, мне это уже нравится, хоть я и подозреваю, что мне нравиться не должно.       — Правильно подозреваешь. Теперь открой рот.       Полковник засунула своему майору в рот хвост ящерицы. Она была хорошо прожаренной, сочной, окутана в чём-то вязком, с солёным привкусом, на вкус прямо как–       — МУР, РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО!       Та уже смеялась, причём громко и ублюдисто.       — Ну что ты негодуешь, а? Решила я сделать ящерицу чуть вкуснее для тебя, а ты–       Она не успела закончить, ведь Кэл опять засосала её. Это поцелуй был более агрессивный, более голодный, чем предыдущие поцелуи.       — Приправляй так для меня всю остальную еду в будущем, и ты точно будешь оттрахана каждый день. Ну, или каждый второй.       Тут Мур снова засмеялась.       — Так, майор, хватит угрожать! Трахни же меня, наконец!       — Сейчас, жди. Ты же там хрен знает сколько держала хвост ящерицы.       — Тебя это смущает?       — Нисколько нет. Да и вообще, дело не в этом. Позволь мне помыть тебя сначала.       Мур на это скривилась.       — Когда ты успела стать такой чистюлей, а?       –Когда ты начала не понимать намёки, а?       Понадобилось где-то минуты, чтобы полковник поняла, о чём идёт речь.       — Аа, так вот, что оно…       Калашникова лишь кивала.       — Да, да. Именно. Теперь встань, а то так нам двоим будет неудобно.       Мур сразу же встала и взялась снимать штаны, а Кэл легла на сиденье.       — Так лучше. Теперь тащи свою милую жопку со шрамами, и — лизнула она свои губы, — располагайся поудобнее.       Девушкавпёрлась об дверь машины и умостилась на лице Калашниковой.       А она не жаловалась особо. Вагина Мур была как всегда вкусной, и, что важно, сочной. Немножко корочки, правда, осталось на внутренних стенках, но их легко можно было слизать.       Полковнику же было хорошо. Она стонала в свою руку, ведь не особо хотела, чтобы кто-то слышал её. Но всё же, она смогла заметить двух девушек, стоящих неподалёку, которые наблюдают за ней. Она сделала вид, что их нет, и просто продолжала наслаждаться ртом майора. Они уже столько лет были вместе, это и неудивительно, что та справлялась так хорошо.       Калашникова хорошо позаботилась о том, чтобы её сестра по оружию была чистой и, что главное, удовлетворённой. Хорошая работа языком наградила её, Мур кончила прямо ей на лицо.       — Вот и славно, Мур, — прошептала майор, после того как полковник встала с её лица.       — Н-ну спасибо тебе, Кэл…       Голос девушки дрожал, ведь она всё ещё не отошла от своего оргазма. В благодарность она поцеловала свою сестру по оружию. Но будет ли это достаточная награда? Конечно нет. Так или иначе, Кэл этой ночью кончит.       — Ну, а с тобой что, майор?       — Со мной ничего, Полковник. Лишь ты, эта машина, и…       Из своей жилетки она вытащила кольт. Тот самый любимый кольт, с именем Лилит.       — И она, да?       — Как всегда, Мур. Как всегда…       Из этого было понятно, что майор хочет, чтобы её оттрахали этим прекрасным пистолетом. И чтобы сделала это полковник, в этой машине.       Это уже не первый раз Лилит (и не последний), но всё же, осторожность не помешает.       — Мур, ты нахуя вытаскиваешь патроны?       — Я не хочу, чтобы всю твою вагину выплеснуло мне прямо на лицо.       — Но мы уже трахались с полным барабаном. Да и в русскую рулетку играли с моей вагиной.       — Да, и с моей тоже.       — Так в чём дело? — нетерпеливо спросила Калашникова.       — Я не знаю, Кэл. Просто заткнись и снимай штаны, ладно.?       — Да ладно тебе. Просто поцелуй меня и брось все мрачные мысли в сторону. На дворе же пиздец творится, мне могут разнести башку хоть завтра.       Девушки поцеловались, а майор пока снимала штаны медленно, вместе с Мур.       — Ладно, ты права. Но я не стану вставлять патроны обратно, мне пиздец лень.       — Вот и вернулась старая Мур. Давай тогда быстрее, а то во мне настроение пропадёт.       — Да ладно тебе. Мы обе знаем, что нет.       Но всё же. Пока Калаш ставала раком, полковник подготовила кольт. Не ждать же им обеим.       — Эй, Мур. Тут двое на нас пялятся.       — Да пусть, господи. Неужели после десяти лет половой жизни именно это смущает тебя.       Калашникова ничего не сказала, просто помахала девушкам. Пусть им будет немного неловко.       Но она резко дёрнулась и простонала. Кажется, Мур вошла.       — Могла бы и предупредить!       — Зачем? Так даже интереснее.       Дальнейшие разговоры не могли вестись. Кэл попросту не могла разговаривать от стонов, ну, а полковник… Тоже была занята.       — Господи, Кэл, обожаю тебя.       Она наклонилась, чтобы целовать шею, спину майора, и свободной рукой взялась за её грудь.       А та лишь громче стонала, иногда мямлила всякие неразборчивые вещи, имя Мур или всё это вместе. И делала она это достаточно громко. Она не была из тех, кто сдерживает себя, когда дело доходит до этого.       — Ну же, Кэл! Кончи для меня…       Ей не надо было говорить это дважды, она кончила прямо на сиденье.       — Мур, твою мать…       — Да?       — Спасибо. Спасибо тебе, твою же мать, это было восхитительно! Но не откладывай Лилит, ещё облизать её надо.       — Не волнуйся, она будет чиста, как новенькая.       Они устало улыбнулись друг другу и поцеловались.       — А это, Кэл… Что будет с теми двумя, что смотрели нас?       — Ничего. Завтра устроим с ними групповуху. Идёт?       — О, ещё как идёт, — прошептала Мур, и укрыла себя и майора куском ткани, которая служила в качестве одеяла.