Canto delle sirene

Сanto delle sirene. Спи. Спи, любовь моя, я с тобой. Ласково глажу твои непослушные черные волосы. Ты так прекрасен во сне, любовь моя, сердце моё. Мой, только мой, отныне и навсегда. Ты ворочаешься во сне, как беспокоен твой сон, но не бойся, я оберегу твой покой. Вздрагиваешь, шепчешь непослушными губами. Тише, тише mi amato, я рядом с тобой. Негромко напеваю, вкладывая в эти нехитрые слова всю свою нежность и любовь: Ninna nanna piccolo fiore ninna nanna mio grande amore. Fai la ninna mio Ci vediamo domattina. Domattina ci sarà il sole, ma adesso è notte, picolo fiore. Adesso c'è la luna in cielo, dormi, viola del pensiero, domattina le farfalle ti verranno a risvegliare, ma per ora le cicale non ti fanno addormentare. Ninna nanna picolo fiore, ninna nanna mio grande amore. Fai la ninna mio (...) Ci vediamo domattina. Se domani tirs vento sarà tutto in movimento, ma la notte sarà calma tra le braccia dalla mamma. Se domani sarà scuro, presto il sole tornerà, mentre tu sarai al sicuro tra le braccia di papà. Ты понемногу успокаиваешься, прислушиваясь к звукам моего голоса. Что же тревожит тебя, не даёт покоя? Нет, не так. Зачем? Иль ещё надеется на что-то? Но пока я рядом, я защищу тебя, mi amato, чего бы мне это не стоило. Я буду с тобой всегда, в печали и радости, в жизни и смерти, в мире и покое, в безвремении и пустоте. всегда. рядом.)Я живу для тебя, теперь и на века. ** Я увидела тебя на берегу моря. Ты был впервые в этих краях и до этого дня видел море только на картинках в книгах. Море. Глубокое синее море. Ты был просто покорён, сражен на повал его несравнимой красотой, необузданной мощью, убаюкан ласковым шепотом волн, их нежными объятьями. А я была околдована тобой, mi amato. Не зная, как приблизится к тебе, с чего начать разговор, единственное, что я могла — лишь изредка наблюдать за тобой, когда ты приходил к морю. И я смотрела на тебя, не моргая, стараясь не пропустить ни одного твоего движения, запечатлеть твой образ на сетчатке, выжечь на внутренней поверхности век. Ты провёл в поместье на берегу моря полгода, а потом уехал. Я не знала, увижу ли тебя снова, не знала что делать теперь. Как же мне хотелось кинуться за тобой, но не могла я, не в моей это власти. Я плакала от безысходности целыми днями и слёзы мои превращались в жемчуг . Не могла я покинуть свой дом, слишком строги запреты, слишком нерушимы правила... Год, только один год и я буду свободна как волна в море , вольна как чайка морская). Дождись меня, только дождись. Я исхудала, кожа моя стала прозрачной, словно невесомая дымка тумана, тонкой, словно пена морская. Отец лишь головою качал, слушая причитания матери, а сёстры лишь руками печально разводили. Никто из них не знал, что со мною. Наконец этот страшный для меня год подошел к концу. Не медля собралась я в путь, всё бросив. Ни мать, ни отца, ни даже сестёр не предупредила. Лишь бы тебя увидеть. Путь не близок, труден, да меня это не остановит — слишком тяжело без тебя, нет моему сердцу покоя. Словно на крыльях прибыла в твой родной край, сердце радостно билось. Но стоило мне увидеть тебя как оно словно разорвалось на куски. Ты улыбался — солнечно, ясно и нежно-нежно — и в глазах твоих было столько любви и тепла, что можно растопить лёд. Ты улыбался — не мне. Ей. И я впервые в жизни поняла что такое ненависть . О, как же я возненавидела её, посмевшую быть с ним, её, жалкую, недостойную. Почему, почему, мой принц, мой возлюбленный, ты так смотришь на неё, разве она, бледная, словно fantasma, хрупкая, тонкая, сумеет быть опорой тебе ? Так почему она, этакий гадкий утёнок, была замечена тобой? Ты обнимаешь её, шепчешь что-то на ушко, целуешь, взяв её руки в свои. Вы прощаетесь. Я понимаю, что она здесь ненадолго и ей пора возвращаться. Отплытие сегодня вечером. Не знаю, зачем я решила последовать за ней. Может судьба, а может предвиденье — говорят, моя бабка была знаменитой ворожеей. Море было неспокойно тем вечером, сумрачно-свинцовое, казалось, оно тоже гневается на эту девчонку. Тяжелые, свинцовые тучи словно вобрали в себя все дожди мира, такими наполненными-набухшими они казались. Волны, пока небольшие, сотрясались в агонии непрекращающихся рыданий. Потом начался дождь, плавно переросший в грозу, и мне чудилось, что небо плачет за меня, проклиная раскатами грома ту, что отняла у меня самое дорогое. А потом начался шторм. Тёмное небо поминутно озаряли вспышки молний. Волны взлетали вверх, стремясь слиться с с тучами. Корабль был жалкой щепкой по сравнению с мощью Океана, этого необузданного, свободного колосса. Нечего было людям противопоставить стихии. Я видела как они суетились на палубе, такие беспомощные, растерявшие весь свой напускной гонор, свою важность. Ветер усилился, теперь он забавлялся с парусами, разрывая их на клочки. Я видела — корабль обречён. И, не медля больше, я опустилась на глубину. Mare strega ( морская ведьма ) любит устраивать подобное, чтобы показать людям — в море им хода нет и править они тут никогда не будут. Думая об этом, я погружалась всё глубже и глубже, туда, где шторм мне не страшен. И где-то в глубине души моей тлела искорка ликования. Выждав немного я снова вернулась к тому месту, где раньше видела корабль. На месте когда-то гордого фрегата осталась жалкая развалина, хорошо потрёпанная, уже начавшим стихать, штормом. Крики и стоны врезались в мои уши, оглушали. Боль и отчаянье словно пропитали собою воздух. А отплыв чуть дальше, я заметила её. И искра ликования в душе моей переросла в костёр торжества. Она ослабела, борясь с волнами, пальцы с трудом цеплялись за поверхность какой-то мокрой доски. Я ничего не стала делать. Зачем? Просто подплыла близко, так близко, как только могла, и смотрела. Она, заметив меня, вскрикнула, как-то странно дёрнулась, забыв на секунду, что вокруг на много-много миль море, и начала соскальзывать со своей доски. А я улыбалась и внутри моего израненного сердца становилось спокойно. Буря в моей душе утихала вместе с её отпущенным временем. Наконец её пальцы разжались, и она с тихим, приглушенным писком погрузилась в воду. И я опускалась за ней, смотрела и улыбалась. Море поможет своей дочери, утешит, приласкает, найдёт способ исправить, дать шанс. Вода холодна, не для меня, для неё. Волосы её светлым облаком — как водоросли — вились вокруг лица, длинная юбка оплела колени, скова прочнее, чем лёд сковывает реки, нет ей спасенья. Тянет на дно её, тенет мокрая одежда, тяжёлые кольца, течение, поймавшее свою добычу, уже никогда не отпустит. В глазах испуг, осознание и что-то еще, чему никак не смогла я подобрать слово. Губы её раскрываются и тысячи маленьких юрких воздушных пузырьков обрели долгожданную свободу. Взор её замутнел, силы окончательно покинули. Всё, всё для неё теперь закончено. Не стала я сопровождать хладное тело до его последнего пристанища на дне морском. Я торопилась, mi amato не должен быть один. Весть о крушении корабля быстро разнеслась. Я видела, как печален мой принц, mi amato, как серой тенью он по берегу моря в полном одиночестве сердце моё разрывалось на куски от боли и сострадания , когда я видела это. Уже неделя прошла, скоро кончится и вторая, а я никак не могла решить, что же мне сделать. И я пела, пела так, как не пела никому, никогда. Но не слушал он, слова мои сливались для него в рокот прибоя, в крики чаек, в плеск волн. И поняла я, что единственный способ — помощь mare strega. В самой глубокой впадине её дом, странные и страшные жители пучин морских стерегут её покой. Горе тому, кто осмелится потревожить mare strega, нарушить её покой. Но нет у меня иного пути, как в самую глубь бездны, в самую тёмную пропасть. Странные светящиеся создания, чуть больше моей ладони, проплывали мимо, уродливые, причудливые, фантосмогоричные тени мелькали на грани видимости. И тишина, гнетущая настолько, что кажется, всё вокруг звенит от напряжения. Страшно мне, страшно так, что хотелось бросить всё и уплыть далеко-далеко, где свет солнечный, теплом своим согревает прозрачную гладь морской поверхности, где резвятся дельфины и плавают туда-сюда стайки разноцветных рыбок. Но стоило мне вспомнить о mi amato, как силы мои удваивались. Наконец впереди замаячил дом ведьмы. Она сидела в окружении каких-то непонятных, напоминающих змей или угрей, существ. Взгляд у неё тяжелый, но проницательный и внимательный. Смотрела она на меня и лишь головою качала сокрушенно. И не могла я понять осуждение это или что-то еще. Посмотрев еще немного на меня, она с грациозностью дельфина и мощью валовых волн поднялась со своего места, и , поманив меня за собой, направилась вглубь дома. Мне лишь за ней последовать осталась. Темно в доме у mare strega, странно. Тени по углам жмутся, а в центре — очаг. Варятся там колдовские зелья. Приблизилась хозяйка к котлу, посмотрела на меня, взглядом спросив, не одумалась ли? Головой я покачала. До конца дойду, раз уж взялась. Кивнула ведьма в ответ и принялась за работу. Зелье нужно не обычно, которые легко создать, а то, что позволит мне ходить по земле как простым смертным. Долго его готовить надо и цена ему соответствующая. Mare strega зелье сварила и, отдавая, сказала, что у всего есть плата. Моею же будет тень возлюбленной принца, погибшая в море и не нашедшая покоя. Забудет mi amato о своей погибшей любви, покуда солнце над морем. Но стоит ночи опуститься на землю, подарить покой и сон, как придёт к нему, та, что упокоилась в море. Будет терзать его во сне, звать. И будет сердце моё как уголь раскалённый жечь мою грудь. И не познаю я покоя в эти часы. Что ж, быть по сему. И я согласилась на сделку. Взяв флакон, поплыла я к скалистому берегу, где теперь часто в одиночестве ходил mi amato. Я выбралась на песок и, собравшись с духом, залпом выпила зелье. Обожгло оно горло, словно лава это расплавленная была, больно стало нестерпимо и потеряла я сознание. А в себя уже пришла, когда возлюбленный мой, надо мной склонившись, пытался меня в чувства привести. Он говорил что-то взволнованно, но смысл я воспринять не могла. Могла лишь на него смотреть и улыбаться нежно-нежно. Так я появилась при королевском дворе. Интриги и игры не были мне в новинку. Многим была непонятна причина, по которой я оказалась здесь, пересуды и шепотки следовали за мною, будто шлейф бального платья. Но неважны мне их глупые сплетни и перетолки, любовь моя смотрит на меня, ни на кого больше, и кажется мне, что крылья отрасли у меня за спиной. А через год, ровно в годовщину нашей встречи он предложил мне руку и сердце. Теперь мы вместе, в печали и радости, болезни и здравии. И я глажу твои непокорные черные волосы, а ты шепчешь во сне имя той, что уже нет на этой земле. И от спазмов в груди я готова вырвать своё сердце. Но я пою, нежно-нежно, так, как умею только я, песню о своей бесконечной любви. Спи, спи, любимый. Рассвет уже близится, и солнце развеет кошмары до следующей ночи. Спи, я всегда рядом и даже смерть не разлучит нас.