По волнам океана

Маша не слушает, Маша думает об условном рефлексе, а он размышляет о том, что ирония судьбы — это его тема. Зачем она свела их вновь, спустя десять лет? С какой целью? Впрочем, его жизнь всегда была странной. Говорят, пути господни неисповедимы, но он, Вячеслав Анисин, уже сорок два года шагал по этим путям как-то совсем уж вслепую и в дивные места забредал. А все эта чертова принципиальность, которой поступиться ну никак нельзя. Он понимает, что Маше жить, как нормальному человеку, тоже железные принципы мешают. Вообще это тяжкий крест, который мало кто решается взвалить себе на плечи, но если такое произошло — избавиться уже невозможно. За окном светится разноцветными огнями сумеречный город, вино в бокале — рубинового цвета, и пахнет оно ежевикой и засахаренной вишней, а Маша сидит напротив — тихая, задумчивая, и совсем его не слушает, а он все говорит и говорит: о прошлом, о том, что если бы она его тогда не посадила, он, может быть, и уехал бы далеко-далеко, в Африку, и жил бы сейчас на побережье Атлантического океана, где жарко, ярко и солнечно, а не здесь, в дождливом и сером Питере — но здесь, в Питере, Маша, и он все-таки рад, что не уехал. Вячеслав спрашивает себя, любовь ли это, но так и не решается ответить. За соседним столиком — Майкл. Смотрит на них и тепло улыбается. Может быть, он и в самом деле не отбыл в свою Нигерию, потому что обещал взять его с собой? Может быть, его, Анисина, действительно кто-нибудь может ждать, кто-то, кому его принципы — не помеха их дружбе? — Майкл! — смеется Вячеслав. — За тебя! — Спасибо, — сверкает тот белыми зубами и вновь отворачивается, предпочитая деликатно не вмешиваться в их беседу. Маша сосредоточенно ворошит вилкой овощной салат и к вину не притрагивается. Не слышит она Анисина, не до него Маше сейчас. — А я где-то читал, что есть такой рефлекс, которому нельзя сопротивляться — с ума сойдёшь. — Так и есть, — Маша решительно накалывает на вилку томатную дольку. — Мой случай. Очень хочу отправить одного человека за решетку. Маша, Маша… Прекрасно он её понимает. Вот и у него такой же рефлекс имеется, непреодолимый, только в его случае всё гораздо забавнее… или нет, это как посмотреть. — И вправду, очень хотите, — улыбается Анисин. — Кто же этот человек? — Мой бывший подзащитный, — Маша довольно прищуривается. Да, Марья Сергеевна, адвокат из вас вышел своеобразный… Да и следователь был особенный. Принципы, они ведь такие, мало кому по душе, правда ведь? — Маша… А вы никогда не задумывались, стоит ли оно того? Маша пожимает плечами и, наконец, подносит вилку ко рту. — А что поделать? Рефлекс. — И жизнерадостно принимается за салат. — Маша, — не выдерживает всё же Вячеслав. — Поехали к океану, строить Майклу дом! — Майкл ничего плохого мне не сделал, — звонко смеётся она. В этот момент его все же накрывает. Вот чёрт возьми, как ни старайся, а чувства не спрячешь — тем более, от себя. Любовь или не любовь — не в этом вопрос, Анисин. Не оправдывайся, друг. Ты сделаешь всё, о чём тебя попросит Марья Сергеевна… Просто Маша. Сама предложила так ее называть… И в очередной раз он интересуется, чем может быть ей полезен. Иначе — никак. Рефлекс выработался.