***
Когда Чанбин забывает пообедать из-за того, что сидит до самой ночи в кафетерии, доделывая домашку, Феликс как можно незаметнее оставляет на подоконнике возле стола Чанбина контейнер с ужином и красным стикером, пока Чанбин выходит отмыть пальцы от потёкшей ручки. Чанбин пинает стул, срывает стикер и рвёт его на маленькие кусочки, желая запихнуть их в глотку тому, кто оставляет их. — Я, блять, не милый, — говорит он сам себе, дожёвывая ещё не до конца остывшую пиццу.***
— В смысле этой книги нет в наличии? — возмущённо спрашивает Чанбин у библиотекарши. — Она на руках, — поясняет та, желая поскорее избавиться от общества не самого лицеприятного студента колледжа. — Когда её должны вернуть? — уточняет Чанбин, но аджума пожимает плечами и лезет в сумочку за таблетками. Раздражённый Чанбин возвращается к столу, на котором оставил свои вещи. Этот дурацкий доклад по истории он пытается дописать уже несколько дней, а информации в интернете слишком мало. Он плюхается на стул и, откинувшись на спинку, закрывает глаза и начинает в голове материть всех людей мира. И только спустя минуту замечает нужную книгу прямо перед собой с этим дебильным красным стикером и всё той же надписью.***
— Кто-то считает меня милым, — бурчит Чанбин, когда они с Феликсом заходят после колледжа в магазинчик за пивом. Поддельные документы Чанбина выручают их в очередной раз. — Пиздишь как дышишь, — отвечает Феликс, пока сам как раз и пытается нормально дышать. — Да лучше бы пиздел. Чанбин делает глубокий вдох и достаёт из кармана рюкзака паспорт. Кассирша стрёмно косится на Феликса, который явно выглядит как малолетка, но всё равно пробивает две бутылки пива и принимает из рук Чанбина деньги. — Я думал, у неё рожа треснет, — смеётся Чанбин, когда они выходят на улицу. –Сколько ещё она будет так на тебя коситься? Раздражает. Феликс делает вид, что задумывается о сказанном ранее. — Так ты не знаешь, кто считает тебя милым? Типа… такой человек вообще может существовать? — спрашивает он, когда всё его нутро так и орёт о том, что это он, блять, считает Чанбина милым. — Вот я и говорю, бредятина какая-то. Может, это какая-нибудь девчонка с первого курса. Ну, знаешь, которые насмотрелись «Сумерек» и думают, что все суровые парни внутри милахи. — Так ты у нас суровый, оказывается? — откровенно ржёт Феликс. –Суровый рэпер, который читает тексты про матрёшек? — Трек обалденный, ты ничего не понимаешь! — Чанбин щёлкает его по козырьку кепки. Феликс поднимает руки вверх, мол, сдаюсь. Чанбин довольно улыбается. Они медленно плетутся к детской площадке, где планируют провести часа так три, пока сосед Чанбина не свалит из их комнаты на свою очередную ночную тусовку. Только тогда он сможет спокойно вернуться в общагу и лечь спать, чтобы его не мучали расспросами. Парни кидают рюкзаки на песок и садятся на качели. Открывают пиво, чокаются горлышками бутылок и делают по одному глотку. — Я бы не удивился, если бы достал из рюкзака пиво, а на бутылке снова был бы этот противный стикер и «ты милый, не хмурься», — смеётся Чанбин. — Кстати, чем тебя красный цвет-то не устраивает? Он вообще-то влюблённость означает, может, ты этой девчонке нравишься? — спрашивает Феликс раньше, чем успевает подумать, что он спросил. — А ты откуда знаешь, что они красные? Феликс давится пивом и закашливается на долгие пятнадцать секунд. — Ты мне тоже нравишься, — говорит Чанбин, когда Феликс успокаивается и сверлит взглядом свои кроссовки, пытаясь поверить услышанному.