Dirty feelings

Наверняка Вам знакомо то колкое чувство в районе груди, ноющее как глубокая ножевая рана из-за предательства. Я ощущала то же самое, смотря в холодную серую стену, сжимая в руках огромную подушку. В моих глазах больше не было слёз, и казалось, что они исчезли навсегда из-за того, что я плакала ночами напролёт. Меня предал самый родной человек. Тот — от кого я не ожидала получить удара в спину. Мой отец. Оставшись без мамы, а то есть своей супруги, папа окончательно съехал с катушек, залезая в долги по самое горло. Его бизнес пошёл ко дну, заставляя продать машину, дом и меня. Да-да, Вам не показалось: именно меня. Мой отец разузнал имя этого человека через тысячи номеров, сайтов, газет. И в конце концов у него получилось с ним встретиться. — Мне срочно нужен миллион долларов и я надеюсь на то, что её будет достаточно, — говорил мой папенька ему, показывая на свою дочь, заливавшуюся слезами от горя и досады, от понимания того, что юношеская жизнь закончена, начинается Ад. Передо мной предстал мужчина лет 27, со щетиной на лице, карими глазами, прожигающими дырку во мне и издевательской ухмылкой, дававшей понять, что главный тут он, а не мой папенька, а я уж так тем более. Строгий чёрный костюм придавал элегантности и строгости, а смоляные волосы блестели на свету. Он был страшным, вселяющим в душу печаль, волнение и ужас. Я боялась этого человека, чего скрывать. Знакомые обменялись: отец отдал меня за какой-то проклятый миллион, доказав в очередной раз, что люди способны бросать. Чёрт, как больно. — Прошу Вас, отпустите меня, ведь это безумие, это безумие, согласитесь со мной! Я прошу Вас, — я брыкалась изо всех сил в кожаном салоне дорого авто, прося пощады, надеясь, что всё это сон, а не суровая реальность. — Заткнись! Ты больше не имеешь никакого права открывать свой маленький ротик без разрешения, уяснила? Тебя продали за мелкую сумму, доказывая то, что ты не более чем вещь, которая надоедает со временем. Твой отец не обманул меня, сказав как ты прекрасна внешне и что деньги я отдам не зря. Гордись, малышка, теперь ты часть моей коллекции, — ударив по лицу говорит человек, которого я ненавижу также сильно как и своего безжалостного отца, променявшего родного человека на бесполезные бумажки. — - Теперь я твой хозяин и если ты, маленькая тварь, будешь обращаться ко мне по другому или пытаться вынудить что-то омерзительное— не сносить тебе головы, слышишь? Ещё раз повторяю, что ты— никто! Щеку жжёт и я чувствую как слёзы подступают к глазам, приводя за собой огромный комок к горлу. Жить не хотелось, абсолютно. Мама, мамочка, зачем ты ушла от меня так рано, зачем? Авто остановилось, резко дёрнувшись. Руки ужасно болели из-за того, что были связаны крепкой верёвкой. Тошнило. — Чего сидишь, вставай! Мучитель хватает меня под локоть, резко выдёргивая из авто, заставляя пискнуть от ужасной боли. Жуткий. Какой он жуткий. — Максим Александрович, уже всё готово, можем начинать, — навстречу нам вышла девушка лет двадцати, указывая рукой на огромный дом. Максим значит, да? Её взгляд прошёлся по мне с долей тоски и отчаяния. Ей жаль? Но, что должны начинать? Что происходит? Почему именно я? Зачем здесь столько людей? — Виктория, приведи её в чувства, сделай всё как положено, — откинув меня очередной девушке сказал хозяин дома, переводя взгляд на меня, — и если ты через 15 минут не поднимешься ко мне в кабинет, от тебя не останется живого места! Он ушёл. Ушёл куда-то наверх, видимо к себе, ожидать меня. Но, для чего? Я с испугом посмотрела на девушку стоящую рядом: короткие волосы, приятная улыбка, красивые глаза. Её тоже...продали? — Пойдём за мной, — развязав мне руки, сказала спутница и направилась в какую-то комнату, которую не сразу замечаешь. Чёрт, куда она ведёт? Я потёрла запястья и от безысходности пошла за ней. Бежать было некуда да и не как, ибо везде находилась охрана. Блять. Мы прошли в комнату, которая напоминала чью-то спальню. Большая кровать, на которой красовалось красивое нижнее белье, туалетный столик, шкаф для вещей. — Это моя комната и сейчас ты наденешь это для хозяина. Мне нужно привести тебя в порядок, а то видок у тебя не очень. Ты должна быть на высоте, потому что так желает хозяин и другого выхода у тебя нет,— она пожала плечами. До меня дошло. Хозяин. Нижнее бельё. Привести себя в порядок. Подняться к нему наверх. — Нет. Нет! Я не буду с ним этим заниматься! — я подбежала к двери, которая была заперта. Чёрт. — Не пытайся сбежать, это бессмысленно, поверь мне. Лучше делай, что говорю и иди, если хочешь остаться жива. Я, кстати, Оля. А ты? — Меня зовут Аня. Почему мне нельзя уйти? Почему я должна всё это делать? Почему? Слёзы. Снова эти чёртовы слёзы, которые горячими струями катились по холодным щекам. Было страшно. — Потому что ты собственность хозяина и если ты ослушаешься тебя либо изнасилуют, либо поиздеваются, а ещё хуже— убьют. Так что лучше не дури, а делай как говорят, может подольше протянешь. Это безумие. Сплошное безумие. Почему именно со мной это всё происходит? За что, Господи? Стучу в дверь, вытирая слёзы с лица, ведь Оля сказала, что не сдобровать мне, если Макс увидит меня такой. Хотелось умереть. Из-за того, что я стою в одном белье становится холодно, ведь по коридору гуляет сильный сквозняк. Хотелось прикрыться, но нечем. — Входи, — послышалось с другого конца и я покорно зашла внутрь. В кабинете было темно. Я лишь видела очертания мебели, письменного стола и его. Человека, которого я ненавидела больше всех на свете. Человека, которого я боюсь. Человека, которого теперь должна называть таким ужасным «хозяин». — Иди сюда. Поддаюсь вперёд, подходя к письменному столу, боясь лишний раз дёрнуться. — Садись под стол, будешь делать мне приятно. Блять. Мне уже 18 и чётко поняла о чём-то идёт речь. Минет. Такое омерзительное и ужасное слово, доводящее до рвотного рефлекса. Ужасен. Он ужасен. — Нет... Я... Я не могу, нет, Вы что, нет! — вскрикнула я и тут же пожалела. Резко встав со стула, он ударил меня что было силы, откинув моё тело вниз, заставляя вскрикнуть от боли. Омерзителен. — Неужели ты не поняла, что я решаю здесь, что ты будешь делать, а что нет? Ты— никто! Я повторяю последний раз и если ты, дрянь, ослушаешься, станешь кормом для моих овчарок! Шлюха! Он хватает меня за волосы, поднимая и толкая куда-то от себя подальше. Мне хотелось бежать, кричать так, чтобы меня услышали. Но стены этого дома подтверждали обратное: я больше никогда не выберусь отсюда. Поднимаю глаза и смотрю на своего мучителя. Холодная ухмылка, завораживающий взгляд полон жестокости и равнодушия. — Пора работать ротиком, малышка. Не огорчай меня,— спускаюсь на колени, проклиная тот день, когда родилась на свет.