тяжело

Руки дрожали. Твик пару раз крепко сжал и разжал ладони, но дрожь не проходила. Даже, казалось, лишь усилилась. И прямо посреди урока. Черт. Твик бросил взгляд на часы — оставалось еще двадцать две минуты и пять секунд. Его взгляд лихорадочно заметался между дверью класса и учителем, что-то корябающим на доске. Пару раз Твик набирал в грудь воздуха, чтобы спросить разрешения выйти, но непонятно откуда взявшаяся паника тут же подступала к горлу и не давала выдавить ни звука. Наконец Твик сдался и, прерывисто выдохнув, уронил взгляд на свою парту. Отчаянно хотелось закричать. Крик поднимался из груди и застревал в горле; в какой-то момент Твик почти услышал, как этот крик вырывается и разносится по всему классу, и как все оборачиваются, и какие у них недоуменные, полные отвращения лица, и как он натыкается взглядом на холодные, даже безразличные глаза Крэйга, отсевшего от него на две парты вперед… Твик крепко сжал губы. Какое-то время он сидел так, чуть скрючившись, убеждая себя, что он не кричит прямо сейчас и не будет кричать в ближайшее время, затем бросил осторожный взгляд на часы и тихо застонал сквозь зубы — оставалось двадцать минут и пятьдесят две секунды. Он согнулся над партой еще сильнее, обхватив себя дрожащими руками, и в конце концов уткнулся лбом в столешницу. На мгновение Твик отвлекся на саднящую боль во лбу, прежде чем его захлестнула еще одна волна паники, и он судорожно сжал ладонями измятую ткань своей рубашки. В горле стоял ком. Без Крэйга рядом было тяжело. Очень тяжело.