Весь смысл

      Мальчик стоит на самом краю крыши девятиэтажного здания. Его каштановые волосы, мокрые от дождя и растаявшего снега, развеваются на ветру. Голубые глаза стали стеклянными, словно ему уже всё равно.       А ведь совсем никто не замечает парня, стоящего на крыше. Хотя, возможно, и замечают, но не афишируют этого. Ну, конечно. Никому не надо подобных проблем. Каждый, кто видит, думает, что это несерьёзно. Лишь наваждение. Это же подросток. Четырнадцатилетний подросток. Очень много таких, как он. Ничего серьёзного. А ведь и правда: ничего такого с ним не случилось. Лишь родители не дают ему жить. Запрещают гулять и заводить новые знакомства. У него никогда не было настоящих друзей. Лишь знакомые и приятели. Родители говорят, что друзья появятся тогда, когда он устроит свою жизнь. Но как же они не понимают, что чем старше он становится, тем сложнее с кем-то знакомится? Неужели они не были детьми? Конечно. Им всё позволялось. Но они никогда не задумывались о своём будущем, и поэтому не удалось обустроить свою жизнь. Поэтому лучше не позволять своему сыну ничего, что позволяют каждому подростку, зато он устроит свою жизнь. Наверное, именно так они и думают. Глупые. Глупые взрослые. Им кажется, что ребёнку всё равно, но они не видят ничего. Не знают, какую еду он любит. Не знают, какая девочка ему нравится. И никогда не узнают. Знали бы они, как это обидно, когда не можешь даже подойти к объекту своих воздыханий. А ведь во всём виноваты они. Родители. Парень так забился в себя, что даже подойти ни к одному человеку не может. Родители настолько непоколебимы, что у мальчика не получается им противостоять. Совсем никак. Он пытался. Правда пытался. Но не вышло. Он делал это не один раз и даже не два. Все его попытки были тщетны. Как об стенку горох. Родители только и делают, что отвечают на это, говоря какой же он неблагодарный.       Если верить часам, то сейчас десять вечера и восемнадцать минут. Он уже должен быть дома. А родители, видимо, не особо волнуются. Даже ни разу не позвонили. Или позвонили, только он этого не заметил.       Он стоит здесь с четырёх дня и всё никак не может решиться. Он хочет спрыгнуть. Ведь каждый день одно и то же. Утро, школа, дом, домашнее задание, сон. Потом снова всё то же самое. Парню надоело, что ему не позволяется ощущать другие эмоции, кроме грусти, одиночества, безысходности. А родители постоянно указывают ему, что делать, говоря, что желают ему только добра и хорошей жизни. Но они даже не догадываются, что у него на душе. Они не знают, что их сын умеет. Они и мысли не допускают, что ему ближе к сердцу искусство, нежели бизнес. Он хочет стать художником, а не владельцем сети магазинов, как того желают родители. Должно быть, намного проще закончить всё вот так. Наверное, он даже не почувствует никакой боли — смерть будет мгновенной.       Сегодня всё говорит о его настроении. Ночь и дождь. Сейчас душа мальчика так же темна, как ночь. Он хочет плакать от безысходности так же, как льёт дождь.       Мальчик всё ждёт, когда кто-нибудь обратит внимание на него. Тогда он поймёт, что не так уж всё и плохо. Придя сюда, он пообещал себе, что, если его заметят и как-нибудь покажут это, он станет сильнее. Сможет противостоять родителям. Но вот так вот: он стоит здесь уже шесть часов — весь промокший и дрожащий от холода.       Мальчик думает, что хочет умереть. Но, где-то в глубине души, всё же он желает не этого. Хочет жить, но не признаётся себе в этом. Но даже так, мальчик всё ещё верит, что кто-нибудь увидит.       Нет. Поздно. Никому нет дела. Он готов. Ему удалось убедить себя, что он ничего не почувствует. Самое главное сейчас — это упасть головой вниз. Тогда уж точно он умрёт.       Мальчик уже сделал шаг, оказавшись на самом краю крыши. Одно неловкое движение, и он упадёт. Одно лишь дуновение ветра, сильнее обычного, и он поскользнётся на заледеневшем от дождя снегу и, опять же, падёт.       Но вдруг, сзади он слышит крик:       — Не смей! — и тут же мальчика хватают за капюшон его куртки, из-за чего оба человека поскальзываются и падают на мокрый пол крыши. — Блин. Совсем дурак. Да как так можно?! Слабак! — кряхтит девушка, оказавшаяся под парнем. Он всё ещё ничего не понимает. Но потихоньку начинает осознавать, что кому-то есть дело до него. — Чо молчишь, придурок? Вставай давай. К крыше только не подходи! И не надо мне тут говорить, что ты просто вылез подышать свежим воздухом на краю крыши. Не поверю!       — Зачем? — вставая и не глядя на спасительницу, спрашивает мальчик.       — Что? — переспрашивает девушка, слегка быдловатым тоном.       — Зачем ты спасла меня?       — Эх, дибил, — вздохнула девушка, сидя на мокрой поверхности. — Да любой бы так поступил на моём месте. Знаешь ли, меня не очень радует мысль о том, что прямо передо мной мог оказаться труп человека. Человека, которого можно было спасти, между прочим. И вообще, жизнь важна, и ты не можешь вот так от неё избавиться. Даже если сейчас тебе плохо, это не значит, что пора умереть! Самоубийцы — люди слабые!       — Почему слабые? — повернувшись к спасительнице и непонимающе глядя на неё, спросил парень. Светло-русые волосы девушки были мокрые из-за растаявшего снега. — По-моему, чтобы убить себя, надо быть достаточно сильным морально. Немного людей могли бы решится на такое, — неуверенно произнёс мальчик.       — Дибил, ты вообще ничего в жизни не понимаешь, — продолжая ругаться на него и хмуриться, сказала девушка, вставая с мокрой, холодной и скользкой поверхности крыши. — Блин. Из-за тебя моя одежда грязная. А ещё мне холодно, — зло пробормотала девушка, а потом сказала: — Суицид — это попытка убежать от проблем, в то время, как жизнь — наоборот. Человек, продолжающий жить и принимающий свою жизнь во всём её ужасном виде — силён. Не столько физически, сколько морально. Как бы тебе объяснить, чтобы ты понял? Ты же дурак, — сделала паузу, чтобы подумать, а потом продолжила: — Жить намного сложнее и больнее, чем умереть. Понимаешь?       — Не сказал бы, — ответил парень. Он искренне хотел верить, в то, что говорит девушка, но никак не мог понять хода её мыслей. Для него, человека, который не умеет общаться с людьми, сложно понять то, о чём говорит его собеседница.       — Говорю же, что ты дибил, — обречённо вздохнула она. — Хорошо. Если ты не понимаешь всего этого на теории, тогда я покажу это тебе на практике. Я покажу, что жить больно, но от этого в жизни только больше смысла.       — Какого?       — Такого, — резко ответила девушка. — Эх, я имею в виду, что весь смысл жизни в проблемах. Нет проблем — нет смысла. Чтобы он был, нужны проблемы, от которых надо избавляться. Желательно самостоятельно. Хотя зачастую помощь не помешает. Я и буду твоей помощью. А ты, если получится, будешь моей. Как зовут-то тебя, хоть?       — Рома.       — Ярослава, — протягивая руку для рукопожатия, сказала она. — Не стой столбом. Пожми мне руку в знак знакомства, — недовольно сказала девушка.       — Хорошо, — коротко ответил парень и неуверенно пожал протянутую руку.