It is the end of all hope Это конец всем надеждам — To lose the child, the faith Потерять ребенка и утратить веру, To end all the innocence Покончить с невинностью To be someone like me И быть кем-то вроде меня. This is the birth of all hope Это возрождение всех надежд — To have what I once had Обрести, что однажды имели. This life unforgiven Не получив прощения, It will end with a birth Эта жизнь закончится возрождением. End of All Hope (оригинал Nightwish, перевод Matilda.)
— У нас есть всё, что нужно, — успокаивающее говорит Лея Рей. Слова её достигают нужного эффекта, генерал Органа чувствует, как постепенно восстает духом то немногое, что ещё осталось от Альянса. Лея знает, что всё они продолжают верить в неё, в мечту, в сказку о доброй и справедливой Республике, которой они никогда не знали. Да что уж там — она и сама родилась одновременно с Империей и потому судить о Республике могла лишь понаслышке. Вот только с высоты прожитых лет приходило понимание, что и она была далеко не идеальна… И потому погибла. Как погибнет и Империя, когда придет её черед. А он придет. Ничто не вечно, особенно, когда в Галактике столько противоречий. Вот только сейчас она заслужила отдых. Слишком много крови, загубленных, искалеченных судеб породило их противостояние. Генерал Органа сдаваться права не имела, но Лея, просто Лея без всяких званий и титулов, устала. Она слишком стара и мудра, чтобы продолжать уже проигранный бой. У Леи нет больше сил, чтобы надеяться и верить. Она жила мечтами слишком долго. Да, именно надежда и вера в дело всей её жизни поддерживала генерала Органу все эти годы, не давала сломаться, давала возможность быть сильной и вести за собой других… На верную смерть. Вот только она до сих пор жива, а их жертвы, выходит, оказались напрасны. Первый Орден силен, а их осталось слишком мало, чтобы хоть что-то им противопоставить. Союзники предали их, от её флота, её детища, её друзей, её людей не осталось ничего. Ничего, кроме старого как мир «Сокола», в котором Лея особенно сильно ощущала ту пустоту, что образовалась в её сердце после гибели Хана; кроме Чуи, с которым эта тоска становилась ещё больше… Кроме верных дроидов и тех немногих повстанцев, ещё детей, которым чудом удалось выжить. Кроме Рей… Лея видела, не могла не видеть ту мощь, что кипела в ней, вот только ту же мощь она ощущала когда-то и в собственном сыне. Люк отдал жизнь, чтобы они жили. И Лея не собиралась вести их на верную смерть, продолжая бессмысленную борьбу. Генерал Органа была для них последней надеждой, знаменем, за которым стоило идти. Что ж, в таком случае, ей стоило умереть ещё там, в открытом космосе, обратится в лёд, озаренной светом миллиардов далеких звезд, слишком далеких, чтобы от них можно было получить хоть толику тепла… Вот только Сила почему-то решила иначе. Впрочем, тогда в сердце её ещё теплился уголёк надежды… Сейчас не стало и его. Как и не решала её смерть или жизнь больше ничего. Что мертвой, что живой ей не удержать этих детей от самоубийственной авантюры. Эти не отступятся, эти идейные… Костяк Альянса, некогда её гордость. Вот только сейчас она предпочла бы, чтобы они забились на время в самое глухое подполье, какое только можно отыскать… Чтобы зализали раны, собрали новые силы, выждали подходящего момента и ударили по потерявшему бдительность Первому Ордену. Вот только они не станут ждать. Среди них нет способных провернуть такое, они привыкли действовать импульсивно, не особо заботясь о последствиях, не думая о завтрашнем дне. А Лея слишком устала, чтобы начинать всё сначала. Её жизни попросту не хватит, чтобы закончить это. Ей не суждено увидеть зари Новой Республике, Лея родилась и умрет в Империи, зная, что именно её семья повинна едва ли не во всех бедах Галактики. Её отец — Вейдер вместе с Палпатином уничтожил Республику, её брат подтолкнул Бена ко Тьме, а её сын, в свою очередь, оказался достойным продолжателем дела деда… Да и сама Лея — не лучше. Руки её также по локоть в крови тех, кого она вовлекла в войну. И этого не смыть, она сама себе не простит. Именно поэтому Органа столько лет не надевала белое — цвет невинности и чистоты. Белое — цвет принцессы Леи, юной и верящей в мечту, ещё не погребенной под грузом собственных ошибок и потерь. Ведь не только Люк виновен в падении Бена, но и она, и Хан. Вот только и брат, и муж заплатили уже за это сполна. И ей суждено испить эту горькую чашу до дна. Чашу матери, чей сын умер уже давно, пронзенный тем же мечом, что убил её мужа. Было живо лишь напоминание о нем, словно в издевку, нацепившее уродскую маску, напоминающую Вейдера. Вот только к горю ли, к радости ли, но до деда Кайло Рену было далеко. Энакин, каким бы больным ублюдком он ни был, все же перед смертью нашел силы вырваться из тьмы, а вот Бен… Бен всегда был слаб. Органа почувствовала смерть Сноука, и сомневалась, что Кайло Рен способен удержать власть. На одной Силе далеко не уедешь. Но даже если ему удастся… Лее было жаль Галактику. Вот только поделать она ничего не могла. Больше, чем что-либо на свете Лея ненавидела собственное бессилие. Будучи сильной всегда, она чувствовала, как иссякает её последний внутренний резерв. Часть её умерла много лет назад вместе с Альдерааном, ещё часть после падения Бена, кусочек погиб вместе с Ханом, что-то окончательно вышло из строя с уходом Люка, то же, что ещё осталось, отчаянно не хотело продолжать борьбу с тем, кто когда-то был ей сыном. Пусть Кайло Рен уничтожил всё, что было ей дорого, пусть даже это, действительно, он нажал на ту проклятую кнопку и фактически обрек её на мучительную смерть в вакууме, Лея-мать никогда бы не смогла сделать то, что обязана была бы сделать генерал Органа. Но и препятствовать другим убить его — не стала бы. Пусть сейчас и не было уже смысла думать об этом, но для Леи это было важно. Ведь даже сейчас, находясь на некогда родном корабле, в окружении друзей и соратников, она ощущала себя невыносимо одинокой. Сердце её, без того подорванное нахождением в вакууме, сейчас попросту разрывалось от боли. Лишенное надежды оно постепенно угасало, словно пламя звезды, из который насильно забрали весь её светоч. Чутье подсказывало Лее, что её время пришло. Собрав последние силы, она добрела до мостика, тяжело опустившись на место второго пилота, рядом с Чуи и негромко сказала: — Оставим надежду молодым, мой старый друг. Для меня они мертвы, осталась лишь последняя… Если Сила милосердна то, пусть укажет мне путь, как всё исправить, пусть даст мне шанс… Пусть даст шанс всем нам… — с трудом закончила Органа, одной рукой судорожно хватаясь за сердце, другой зарываясь в мягкий мех вуки. В ту же минуту Чуббака завыл в голос, созывая остальных, нервно встрепенулась в отсеке для контрабанды Рей, где-то за миллионы парсеков оттуда вздрогнул Кайло Рен… Генерал Лея Органа умерла, все-таки сохранив в самом потаенном уголке своей души последнюю надежду и веру в Силу. И Сила её услышала. Уже закрывая глаза навсегда Лея, заметила, как за обзорным окном яркой вспышкой взорвалась сверхновая.***
— Падме, Падме, ты меня слышишь? Перед глазами у Леи всё расплывалось, почему-то саднила шея и разрывался от боли низ живота… Неужели её откачали? Неужели и это ещё не конец? Сила, за что ей всё это? — Падме, посмотри на меня… Падме… Какая ещё Падме? А этот голос… Этот голос Лея не слышала уже более сорока лет… — Папа, — с трудом разлепив потрескавшиеся губы, прошептала она, различая знакомое до боли лицо, склонившегося над ней Бейла Органы. Изрядно помолодевшего Бейла Органы. — Хвала Силе, ты выкарабкалась! Мы с магистрами Кеноби и Йодой уже решили, что всё… Не знали, куда пристроить Люка и Лею. Падме, Па… Да не теряй ты сознание!