Не прощай меня... никогда

Катсуки знал, что когда-нибудь нарвется. С его характером было бы странно, если бы ему всю жизнь везло на оппонентов. Однако чего Катсуки не ожидал, так это того, что сдачи ему даст Мидория Изуку, точнее, Деку. Он же ничего не может! Как?! Когда этот бесполезный Деку стал таким сильным? Катсуки не мог этого понять. — Кац-чан, что же ты замолчал? — прошептал Мидория на ухо, прикусив то сразу же до крови. — Ты же у нас самый сильный. Что же ты сейчас просто так лежишь и ничего не делаешь? — Деку, — прохрипел Катсуки, делая новую попытку вырваться из захвата, но, как и предыдущие, она оказалась провальной. — Отпусти меня, сраный ты ублюдок! — Ну-ну, тише ты, вдруг кто-нибудь услышит? — проурчал Изуку, вновь кусая Бакуго, но на этот раз в шею. Катсуки оставалось только рычать и пытаться вырваться, обкладывая матом Мидорию. Однако все попытки вырваться были провальными. Изуку действительно стал сильнее. Год вдали от Бакуго сделал свое дело. Мидория вытянулся и набрал мышечную массу, а нечеловеческие тренировки помогли ему и свыкнуться с новым телом. — Тише, Кац-чан, не торопись, — притерся своим пахом Мидория к заднице Катсуки. — Ты же не хочешь, чтобы все закончилось, даже не начавшись? — Деку, — потрясенно выдохнул Бакуго, поняв ЧЕМ притирается к нему лежащий на нем парень. И это был явно не телефон. — Отпусти меня! Сейчас же! — запаниковал блондин, не веря, что этот бесполезный Деку может сотворить с ним такое. — Все, Кац-чан, ты меня достал, — прорычал Мидория, и, сорвав с себя галстук, запихнул его в рот Катсуки. После этого он быстро вытянул ремень Бакуго и связал им руки хозяина пояса за спиной. Тот же вертелся как можно сильнее, мешая действовать Изуку. Как только руки были связаны, Мидория спокойно выдохнул и сел на пояснице лежащего под ним парня. Кто бы что ни говорил, а Бакуго Катсуки был красив. Широкие крепкие плечи, плавно сужающиеся к тонкой талии, которая в свою очередь переходила в шикарную задницу. Жаль, Катсуки прятал всю эту красоту за мешковатой одеждой. Тихо хмыкнув, Мидория принялся раздевать того, кто столько лет над ним издевался и не давал спокойно жить, того, кто бил его чуть ли не ежедневно, того, кто сделал его посмешищем всего класса, того, кому он сейчас отомстит за все. Как и думал Мидория, под одеждой Катсуки скрывал потрясающие мышцы. Сейчас, когда блондин был напряжен, эти мышцы были твердыми, словно отлитыми из стали. Изуку нравилось то, что он видел и ощущал. Жаль, что из них двоих только он был возбужден. Но этот факт его не остановит. Он должен унизить Кац-чана, как тот некогда унизил его, рассказав всей школе, что Мидория — гей. Больше всего Изуку жалел только о том, что не может поцеловать свою жертву, не оставшись без языка. Стянув штаны и белье до лодыжек, Деку стреножил тем самым Катсуки. Сам же Мидория просто расстегнул ширинку и чуть приспустил одежду, не желая сильно оголяться. — Какая у тебя красивая задница, Кац-чан, — прошептал Изуку и до крови укусил правую ягодицу, наслаждаясь стоном боли блондина. Посмотрев на результат, парень решил, что симметрия — это прекрасно, а потому цапнул и за левую ягодицу, тоже до крови. — Скорее всего останутся шрамы, поэтому ты будешь помнить обо мне всю свою жизнь, — довольно проурчал на ухо Катсуки Мидория и вновь укусил парня за шею, в то же место, что и до этого. Отклонившись назад, Изуку поднял бедра Бакуго так, чтобы тот стоял на коленях, упираясь плечами в пол. Деку развел ягодицы Кац-чана, открывая себе вид на судорожно сжимавшееся отверстие Катсуки. Сплюнув, Мидория растер слюну по дырочке, проталкивая сухой палец, как можно дальше, и ощупывая гладкие стенки. — Нет, так не пойдет, — сам себе пробормотал парень и потянулся к своей сумке, что лежала неподалеку. — Хоть тебе и будет больнее, если мы тебя не смажем, но и мне будет от этого больно. А я не хочу, чтобы мне было больно. Думаю, мы можем обойтись только минимальной подготовкой, — хмыкнул Мидория и выдавил себе на пальцы смазку, которую захватил с собой на всякий случай. Катсуки, услышав слова своего насильника, задергался еще сильнее, пытаясь уползти, но вызвал этим только смех. Внезапно он ощутил, как на поясницу капает что-то холодное, а затем стекает в ложбинку между ягодицами. Он понимал, что это смазка и что сейчас все-таки произойдет то, что он не сможет пережить никогда. Бакуго слишком сильно углубился в мысли и жалость к себе, что вторжение пальцев стало для него неожиданностью. Хоть смазки теперь и было достаточно, все равно Катсуки ощущал боль. Он вновь начал вилять бедрами, пытаясь соскочить с пальцев, что растягивали его сейчас, но ощутил только крепкую хватку на бедре. Пальцы внутри него двигались резко, быстро и как-то бездушно, принося только боль и чувство инородности. Вдруг Катсуки почувствовал, как пальцев стало больше, а боль усилилась. Через некоторое время, когда блондин уже привык к мерному движению внутри себя, Мидория резко выдернул пальцы из ануса Бакуго и вытер руки об его рубашку. Некоторое время Катсуки слышал только шелест и шуршание позади себя, а после, в какое-то мгновение, ощутил как к его заднице прижалось что-то твердое и горячее. Он понял, что все его попытки сбежать бесполезны, а потому просто расслабился и слегка обмяк в руках насильника, чувствуя как член Мидории постепенно проталкивается все глубже и глубже в него. Даже не смотря на растяжку, Катсуки было больно. Очень больно. Ему казалось, что его раздирает на части, а слышать довольные постанывания Деку было противно. Тот же, войдя на всю длину, остановился на мгновения, начиная двигаться сразу в быстром темпе, не давая Бакуго привыкнуть. Блондину казалось, что это не кончится никогда. Сначала было невыносимо больно. Казалось, будто каждая клеточка в его теле разрывалась на части от боли, но с каждым толчком боль становилась все меньше и меньше, пока не стала терпимой и какой-то приглушенной. Катсуки хотелось плакать, но он сдерживал слезы как мог. Он не хотел показывать свою слабость Деку. Он не смог сдержать стон, когда Изуку вновь укусил его. Было больно, все тело ныло: колени затекли, рук, как и плеч, Катсуки уже почти не чувствовал. Зад жгло, а душа корчилась в муках. Не этого он ожидал, когда вновь увидел Деку. Не этого. Сколько продолжалось насилие Катсуки сказать не мог, но в какой-то момент, Изуку стал толкаться в него еще сильнее, а после на мгновение замер, выстанывая что-то нечленораздельное сквозь зубы. После этого Мидория как-то даже деликатно вышел из Бакуго, осматривая анус последнего. Крови не было, а значит, Кац-чану не придется обращаться в больницу. Как бы сильно Мидория не ненавидел Катсуки, а садиться в тюрьму за изнасилование не хотел, а зная характер Кац-чана, он мог с уверенностью сказать, что тот в полицию не обратится с этим. — Кац-чан, ты молодец, — довольно протянул Мидория, застегивая свои штаны. — Хорошая шлюшка, — промурлыкал тот, развязывая руки Катсуки и переворачивая того на спину. — Жаль, мы больше никогда не встретимся. Я уезжаю из Японии. Навсегда. Прощай, Кац-чан. После этих слов, Мидория Изуку исчез из жизни Бакуго Катсуки навсегда. Блондин так и не узнает, что Деку никуда не уезжал, не узнает, что у того обнаружили неизлечимую болезнь, против которой не нашли лекарства, не узнает, что тот специально заставил себя ненавидеть его, чтобы Кац-чану не было больно от потери друга.