Новенький

В чем прелесть холодной зимы? Это рыхлая земля, укрытая небольшим слоем снега, на которую наступаешь и слышишь хруст, это пар изо рта, когда говоришь с кем-то, это холодные руки в конце концов, которые так старательно пытаешься отогреть после выкуренной сигареты. Енох обожал именно такую зиму, когда люди спешат невесть куда, кутаясь в куртки или пальто, когда они стараются скрыться от холода и хлопьев снега в помещениях. В такие моменты, он часто выходит на улицу, гуляет подолгу и в одиночку, воткнув в уши наушники. Ему нравится эта отрешенность, среди толпы, уже не так яро чувствуется чертово одиночество, которое преследует его на протяжении всей жизни. Оно съедало, облекая его в паутину, заставляло отворачиваться ото всех, кто ему был дорог, чтобы не почувствовать однажды предательство, которое ему неминуемо пришлось пережить в прошлом. Впрочем, говорить о прошлом, пока ты учишься в старшей школе мало кому приходится. Но О’Коннор выбивался из всех писанных и неписанных правил. Его только что перевели в другую школу. Мать долго еще упрекала единственного сына в чрезмерной агрессивности, но ему было плевать, так же, как и на то, что предстоит теперь учиться в элитной школе, где по тебе судят по бренду одежды и положению в обществе. Он не понимал каким образом его определили именно туда, предупреждая, что правила там строже. Что ж, Енох не собирался меняться, тем более, что новеньких всегда принимают как попало. Он умел провоцировать, ему не составляло труда вывести на эмоции даже тихонь, которые привыкли молчать в тряпочку. Такой уж характер. Такие уж пагубные привычки. Здание новой школы разительно отличалось от прошлой. Было похоже на вечно темный замок, что расположен на зеленом холме, куда никогда не заглядывает солнце. Ученики, что встречались на пути словно безликие одинаковые куклы проплывали мимо, в своей идеально выглаженной форме. Енох поморщил нос и вошел в класс. Пафос, что читался в лице практически каждого раздражал до скрежета в зубах. Он точно набьет кому-нибудь сегодня морду. «Все как всегда. Подростки как подростки. Скучные, шумные, раздражающие, да я будто очутился в прежнем классе» Стайка черлидерш заинтересованно перешептывалась, поглядывая на О’Коннора и заливаясь смехом. Еще бы, он постоянно ловил на себе девичьи взгляды, полные нездорового интереса, которые были ему безразличны ровно также, как и томные вздохи. Один мальчишка то и дело светил навороченным гаджетом, доказывая другому, что эта вещица стоит не меньше тысячи баксов. Енох фыркнул. - Какие-то проблемы? – кажется его все-таки заметили. - У тебя уж точно. – О’Коннор нагло глянул на него исподлобья. - Как бы не так, - тот лишь отмахнулся, - на твоем месте я бы помалкивал новенький, тебе еще на форму накопить надо, ты хоть представляешь скольким твоей мамаше придется отсосать, что бы ты выглядел хотя бы на половину, как я? Енох спокойно поднялся, не отводя взгляда от тощего паренька, который даже не дрогнул. Он привык держать себя в руках, вплоть до самого удара. Вплоть до того, как услышит хруст ломающейся переносицы, наслаждаясь сладкой болью, отдающей в костяшки пальцев. Остальные внимательно следили за ним, видимо не веря, что он может наброситься на их одноклассника в первый же день учебы. Наивные глупцы. Парень практически вплотную приблизился к тощему, он собирался ударить его, но крепкая ладонь уже легла на шею, заключая ее в мертвую хватку. Обладатель новенького телефона захрипел, наглость из его взгляда тут же куда-то пропала, на смену ей пришел ужас. Смазливое личико покраснело, выдавая нехватку воздуха, который Енох даже не старался перекрывать. Среди остальных послышались возгласы. Девицы визжали, словно чертовы пожарные сирены, парни требовали драки. Ублюдки, интересующиеся лишь деньгами и идиотскими зрелищами. И угораздило же его попасть именно сюда. - Тебя что, никогда не били? – ухмыляясь спросил Енох, наклонив голову на бок. - Кххр, от-пусти! – он еле выдавливал из себя слова, болтая ногами в воздухе. - Запомни, обмудок, моя мать приличная женщина, в отличие от той стервятницы, которая воспитала такую портовую шлюшку как ты, - прошипел О’Коннор сквозь зубы, - еще одно слово в мою сторону, и я покажу тебе такую боль, какая и не снилась. - Что здесь происходит? Голос заставляет Еноха повернуть голову с вызовом глядя на учителя, застывшего у открытой двери. Что ж, он был не лучше остальных – истинно британские манеры, наверняка образование в Гарварде, аккуратист, каких еще поискать надо. Тянул лет на тридцать. Можно было спорить на что угодно, что местные нимфетки падали у его ног, истекая слюнями или чем похуже. Он уже примерно представлял какие о нем ходят слухи по школе среди них. - Цивилизованная беседа. – отозвался О’Коннор, все еще не отпуская барахтающегося мальчишку, который вознамерился вырваться из цепких пальцев. - Сегодня после урока я тебе покажу что такое настоящая цивилизованная беседа, а теперь немедленно отпусти его! - рявкнул мужчина, бросая стопку папок на деревянный стол. Енох хмыкнул и впечатал в стену худосочного паренька, который тут же сложился пополам, словно его ударили в живот. Он принялся откашливаться, придерживаясь за горло, на котором еще недавно красовались руки новенького. На глаза бедняги навернулись слезы. Что ж, он этого заслужил. Такие как он всегда думают, что на них не кинутся из-за папочки, который занимает высокопоставленный пост, или из-за мамочки-мэра, но в конце концов находится тот, кто не боится этого. Гвалт, который создали остальные ученики перерос в неконтролируемый крик. О’Коннор с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как парни поднимают хилого и вытаскивают его из кабинета. Каждый выкрикивал какой-то ненормальный бред, в который Енох и на половину вслушиваться не стал. Все кроме одного. Парень с голубыми глазами, который сидел перед Енохом лишь немо наблюдал за происходящим, не вскакивал с места, не потрясывал кулаком воздухе, не пытался делать ставок, не ржал в голос, как это делали остальные. Он был словно не от мира сего, такой отрешенный и безумно спокойный. Что-то в нем было. О’Коннор не взялся бы сказать что конкретно.