цветы

ёнхёну кричать хочется громко и матерно, но он вновь берет в руки ручку и пишет те самые тексты песен, из-за которых сердце потом разрывается, не только у него, но и у всех. джехён очередной раз перечитывает все слова несколько раз, улыбается ярко, так что вены вскрыть хочется, и возвращает листы, что буквально несколько минут выкрал у парня со стола. если честно, то из-за пак джехёна хочется вскрыться. хотя, возможно, цветы, что уже пробивают кожу на руках, где-то над самыми венами, устроят ему самую болезненную и прекрасную смерть, когда перед глазами мелькают самые яркие улыбки джэ моменты жизни. пак джехёна вообще-то не любить невозможно, и ёнхён в этом убеждается ещё на первом курсе, когда их в одну комнату поселили. вообще-то до самого третьего курса никаких проблем с чувствами не было, кан просто жил, чувствовал, совсем не страдал и никакой боли не чувствовал, но… но потом всё как-то изменилось после ярких каникул в канаде: в легких стало отдавать каким-то странным привкусом цветов, а под кожей эти самые растения цвели. ёнхён теперь длинные рукава не снимает, не закатывает, потому что цветы слишком заметны, а кашель от цветов просто списывает на проблемы со здоровьем. проблемы со здоровьем-то действительно есть, вот только как с ними бороться ему не известно. парень пониже рукава натягивает, и листы из рук друга забирает, как обычно бурча что-то про то, что пак всегда всё без разрешения берет. кан вообще-то песни показывать никому и никогда не собирается, но старший всегда сам неожиданно появляется, забирает, переворачивая всю душу, в сердце проникая, и говорит что-то о том, что было бы неплохо создать университетскую группу, ну или хотя бы тексты эти продать агентствам. но ён всегда лишь тексты забирает, убирает куда-то в глубины шкафчика, просит больше так не делать, а сам-то где-то в глубине души надеется на то, что пак снова так сделает, снова перевернёт всю душу, читая тексты, что каждый о нём самом и не догадается. — ёнхён, эта песня, она немного напрягает меня, — пак вообще-то никогда не открывал шкаф соседа, куда тот тексты прятал, но это песня явно что-то тревожное принесла с собой на сердце. — ты же знаешь, что обо всём можешь со мной поговорить, да? – джэ, это просто песня, не бери в голову. пак ещё раз проводит взглядом по «почему я так одинок, в этой толпе людей», и ему действительно хочется плакать, особенно от представления того, как эту строчку кан кричит, надрываясь, темной ночью в окно открытое. на душе становится как-то пусто и тревожно. когда ёнхён в очередной раз кашляет из-за тёплого объятия джэ (его объятия, вообще-то, какой-то наркотик), из легких вырывается небольшой лепесток, который сразу подхватывается ветром и уносится куда-то на улицу, заражая каждого, кого встретит. пак делает вид, что ничего не заметил, но начинает ещё внимательнее наблюдать за младшим, замечая каждую его проблему. — кан ёнхён, ты можешь мне всё объяснить? — джехён не очень хороший хён, хотя бы, потому что запирает дверь в ванную изнутри, не давая ёнхёну выйти, пока тот на все вопросы не ответит. — ты о чём? — он руки за спину старается спрятать так, чтобы не было видно небольших бутонов, что уже почти разорвали кожу, вырываясь наружу, озаряя весь мир своим ароматом. — будто ты не знаешь. ёнхён старается в угол забиться, лишь бы его не трогали, не подозревали ни в чём, не призывали к ответу., но легкие вновь раздирает кашель, что приносит с собой несколько нежно-розовых лепестков сакуры. джехён терпеливо ждёт, смотрит внимательно, а не выдержав, дергает за руку, ухватываясь как раз за то место, где бутон уже почти вылез. — и как долго ты собирался это скрывать? — всегда? — ёнхён старается вырвать руку, вот только это совсем не выходит, потому джэ хоть и выглядит слабым, но его в силе он явно превосходит. — от этого вообще-то умирают, — пак зол. зол настолько, что хочется ударить, чтобы мозги на место вставить. — а то я не знаю, — парень смеется почти отчаянно и наиграно, пытаясь скрыть ту самую истерику, что наконец-то настигает его спустя столько времени. джехён тихо матерится и притягивает его к себе поближе, чтобы утопить в своих тёплых объятиях. тех самых объятиях, в которых хочется раствориться навсегда, забывая о всех проблемах. у ёнхёна в очередной раз желание вскрыться из-за этого чертового пак джехёна. — из-за кого не скажешь? — ёнхён качает головой отрицательно, говорить сейчас совсем не хочется, потому что больно и совсем не нужно. — идиот. зачем всё так надо было усложнять? кан лишь крепче обнимает соседа, пытаясь найти где-то в его острых ключицах спасенье и понимание. пак гладит его по волосам, стараясь успокоить, не дать совершить какую-нибудь очередную глупую ошибку, и борется с желанием. желанием поцеловать этого глупого парня, что все время страдает. — дерьмовый из тебя хён, джэ, — куда-то в ключицы шепчет парень, старший уже хочет возмутиться и оттолкнуть от себя парня, но… — совсем совести нет, из-за него тут умирают, а он ещё и идиотом обзывает. откуда в нём столько смелости, кан даже думать не хочет, но он слышит, как сердце друга (?)забилось в несколько раз быстрей, выстукивая какую-то прекрасную мелодию, на которую прямо сейчас хочется написать какую-нибудь песню. — могу мудаком обозвать, если хочешь, — джэ за подбородок поднимает голову кана, заглядывая в слегка покрасневшие глаза. — ты же знаешь, у меня словарный запас на оскорбления огромный. ёнхён какого-то чёрта смелеет настолько, что приподнимается немного и целует легко, почти промахиваясь мимо губ и попадая куда-то в щёку. — придурок, —  шепчет джэ, наклоняясь для поцелуя.