И солнце взойдет над озерами

      2 декада весны, 396 г. Р.Э., Озёрный остров       Предрассветные сумерки — на удивление тихое время, когда ночные жители уже вернулись на лежбище, а дневные еще дремлют в своих норах. Над высокой травой поднимался туман, окутывал лесную опушку, придавая ей вид воистину волшебный и загадочный. Говорят, в такое время часто случаются чудеса. Фаах Аю в чудеса не верил: если бы они случались, сидеть ему сейчас в удобной корабельной каюте, а не пробираться через душный тропический лес. Он тяжело привалился к древесному стволу, искренне надеясь, что под лопатками у него самая обычная лиана, а не какая-нибудь сонная змея — последних на этом забытом Таном острове водилось преизрядное количество. Где-то совсем рядом раздался хруст, и Аю сильнее вжался в дерево, будто пытался раствориться в густых утренних тенях. Он настороженно прислушивался к звукам пробуждающегося леса, но подозрительный шум больше не повторялся, вселяя зыбкое чувство безопасности. Фаах Аю осторожно повел плечом, ощущая, как от него по всему телу распространяется болезненное тепло: небольшая рана, оставленная дротиком, горела огнем, а мутило его при этом так, что никаких сомнений в наличии в крови изрядной дозы яда, столь любимого местными жителями, не оставалось. Во всяком случае, теперь понятно, почему никому не удавалось убраться с проклятого острова живым. Но Аю всерьез рассчитывал печальную статистику разбавить, и это ему практически удалось, если бы не… От слишком резкого движения плечо обожгло болью, разом выметя из головы все посторонние мысли, Фаах Аю закусил губу, стараясь не выдавать свое местоположение слишком уж громкими звуками. Но с судорожным дыханием он ничего поделать не мог, как и с быстрым перестуком сердца.       — Оно того стоило, — беззвучно проговорил он, крепче стискивая в здоровой руке небольшой кусочек породы. Резко оттолкнувшись от дерева, Аю сделал несколько медленных шагов вперед и вышел на опушку. Утренний туман скрывал его не хуже лесных теней: цеплялся за рукава простого черного камзола, оседал холодными каплями в когда-то белых, а теперь грязно-серых спутанных волосах, чертил дорожки на лице, даря контрастное ощущение холода и внутреннего жара. Аю поднес к губам искусно сделанный манок и дунул. Ни один звук не разорвал тишину, но людям и не полагалось слышать его зов.       Мучительно потянулось ожидание. Фаах Аю достал из кармана небольшой цилиндр, раскупорил его, разворачивая лист тонкой полупрозрачной бумаги. Едва заметные грифельные линии на ней складывались в карту: вот протянулась линия гор, глубокая долина и ожерелье озер, набросок змеиной головы обозначил святилище местного божества. Аю несколько мгновений изучал рисунок, а потом грифель заскользил в его пальцах, уточняя контуры, отмечая и добавляя объекты. Сторожевые посты, поселение, входы в святилище. Над головой раздалось хлопанье крыльев, и плечо оттянула тяжесть птичьего тела. Аю вскинул голову, и острый взгляд его выцепил несколько теней, отделившихся от опушки леса в паре сотен шагов от него. Они потеряли его в лесу, но птица не могла не привлечь внимание. На островах таких не водилось. Фаах Аю прищурился, оценивая расстояние до своих преследователей, и снова перевел взгляд на грифельную карту. Короткий росчерк грифеля внизу — пара символов, и бережно свернутая бумага вернулась в цилиндр, следом за ней — небольшой кусочек руды. Они искали слишком долго, чтобы упустить шанс сейчас. Крепкими кожаными ремешками он закрепил цилиндр на лапе крылатого вестника.       — Все, пошла, — беззвучный сигнал манка, и обученная птица резко взмыла вверх. Наберет высоту — и ничто не помешает ей достигнуть корабля.       Оставленные между тем без внимания преследователи были уже недалеко. Тридцать шагов. Туман еще давал неплохой шанс раствориться в густом лесу. Аю видел, как один из троих мужчин вскинул копье, выцеливая выпущенную птицу. Бросок. Узкий метательный нож сорвался с пальцев, безошибочно найдя свою цель. Мужчина коротко вскрикнул, хватаясь за бок: расстояние не позволило нанести достаточно глубокую рану, но момент был упущен: птица поднялась к самым облакам и скрылась из глаз.       — Лети, милая. Твои перышки теперь оплачены преотличной ставкой, — смысла скрываться больше не было: взгляды преследователей скрестились на нем, и Аю весело оскалился в ответ. Утренний ветерок холодил голову, возвращая мыслям ясность, а рапира как влитая ложилась в ладонь. Ставки сделаны, но карты еще не раздали. Окружающий мир плыл и танцевал перед глазами, но все же Аю надеялся, что на еще одно небольшое усилие его хватит. Первый, кто приблизится.       Они обходили его полукругом, редеющий туман обнажал крепкие оливковые тела, размеченные ритуальными татуировками. Все — воины священной храмовой сотни, Хранители Озер. По его следу пустили знатного хищника.       — Сыграем? — сил на поклоны и изящные финты не было, слишком много их уходило просто на то, чтобы стоять не шатаясь. Не замечать дергающей боли в правом плече и бегущей горячей крови. Мир сузился до клинка и трех противников перед ним. Они не спешили подходить, остановившись буквально в паре шагов, обменивались отрывистыми фразами на своем языке: Аю улавливал знакомые слова, но они казались совсем лишенными смысла.       Замах.       Слишком поздно он понял — зачем подходить близко, когда в руках копья? Поединки встречаются лишь в рыцарских балладах. Первый луч восходящего солнца заиграл на железных копейных наконечниках.       Бросок.       Порыв ветра пронесся над островом, разогнал последние клочья утреннего тумана и вырвался на побережье, играя спущенными парусами пришвартованного в небольшой бухте корабля, развернул укрепленное на кормовом флагштоке белое знамя с десятилучевым солнцем.       Стоящий у носовой фигуры человек придержал полу темно-красного плаща и небрежным движением согнал примостившуюся на плече птицу. Он осторожно развернул принесенное ей послание. Взгляд мазнул по тонким грифельным контурам, задержался на короткой приписке внизу листа. Не ждать.       За кормой отплывающего корабля все выше поднималось солнце. Его жадный свет окутывал остров, отражался в водной глади священных озер, тянулся к кромке гор и пропадал, поглощенный бездонными глазами Хау'Эшс — вечного хранителя Озерного Острова.