***
Ночной мрак густым покрывалом окутывал опустевшую деревню, развалины храма. Безмолвный, он проникал во все щели, заполнял их шелестящим бархатом. Мир казался спокойным — невозможно поверить, что всего пару дней назад здесь бушевала стихия. — Ла-рам, ла-ла, ларам! — приглушенный голос не разносило эхо, он казался таким же вязким и густым, как породившая его темнота. Элар не спешил отделяться от нее, следуя причудливому танцу лунных теней, он ловко перескакивал по камням, кружился на месте и что-то напевал себе под нос. — Мы славно потанцевали, сестра. Было ли тебе так же весело, как и мне? — он остановился, приложил ладонь к глазам, сквозь растопыренные пальцы глядя точно на юг, и тихо рассмеялся. — Я спрошу тебя, обязательно спрошу, только немного позже. А сейчас я хочу посмотреть, не оставила ли ты мне чего-нибудь интересного. Через разрушенную арку Элар вошел в храм Хау’Эшс. Слабого света двух поднимающихся над горизонтом лун ему было более чем достаточно, чтобы рассмотреть все в деталях. Он скользил по алтарному залу, следуя только ему понятной логике, останавливался, подолгу замирая у совершенно непримечательных камней, припадал к самой земле, жадно ведя пальцами по потемневшим и высохшим бурым разводам на камнях. Вот он коснулся округлого булыжника и тут же отпрянул назад, зло шипя и дуя на обожженные пальцы. — Жжется! До сих пор жжется! — выкрикнул он, обращаясь непонятно к кому. — Ах, какой плохой подарочек… Вдруг Элар замер, склонив голову к плечу, а по губам его пробежала слабая улыбка. — Но ведь это не все, да? Здесь для меня приготовлено что-то… интересное. Очень интересное. Он тихо рассмеялся и, совсем забыв о камне, побежал к одному из темнеющих лестничных провалов. Но на полпути Элар остановился, резко развернулся и потрусил к тому месту, где раньше был алтарь. Место статуи пустовало. Элар широко раскинул руки и закружился на месте. — Ты видишь, Шин’Джи? Одного твоего дыхания хватило, чтобы хваленый Небесный змей рухнул со своего пьедестала, а что будет, когда он услышит твои шаги? — он остановился, наткнувшись на обломки статуи, и тут же запрыгнул на откатившуюся голову Хау’Эшс, постучал по ней босой пяткой и уселся, почти ласково поглаживая по выступающим надбровным дугам. — Лежишь, да? Поди, неудо-о-обно. Но мы поправим, мы поможем! — Элар тихонько захихикал, и, подхватив каменную голову, вновь направился к пьедесталу. — Вот видишь, моя сестра бросила тебя здесь, а я верну обратно. Да-да, верну. И может быть, — тут голос Элара упал до едва различимого шепота и в нем зазвучали ожесточенные нотки, — тогда ты поймешь, как ошибся, когда избрал ее, а не меня? Что она может для тебя сделать? Он резко перевернул голову и ударил ею о постамент, установив вверх ногами, отпрыгнул в сторону, любуясь творением рук своих, помочился на статую и звонко расхохотался: — Поверил? Ты мне поверил? А я тебя обманул, снова обманул! Ты искал меня во мраке, но я спрятался. Так хорошо спрятался, что твоим рукам не достать меня. Элар снова быстро подскочил к постаменту и ударил кулаками каменную голову, он бил ее и бил, не замечая, как по разбитым рукам течет кровь, бил до тех пор, пока по камню не поползли трещины, и он не раскололся на три равные части. — Так вот чего ты хочешь? — Элар замер, жадно слизывая собственную кровь. — Все поровну, да? Так этому не бывать. Никогда не бывать! Все падет… да… падет во мрак, — последние слова звучали едва слышно, глаза Элара закатились, и белки словно светились в лунном свете. Будто во сне он отошел от постамента и снова направился к лестнице. Мгновение — и мрак поглотил его целиком, не оставив и звука шагов. Темнота казалась бесконечной. Вечной. Шалве Таю настолько сроднился с ней, что даже перестал замечать. Он поднес к губам найденную в саквояжа флягу и сделал глоток, не замечая, что та уже давно опустела. Он потерял счет времени, событий… иногда Таю казалось, что вокруг него всегда была темнота, а все остальное — глупый сон, видение, каким-то чудом пробившееся в затянутый удушливой пеленой разум. Каждый вдох здесь казался последним. Иногда Таю казалось, что, чтобы пересчитать оставшиеся ему крупинки воздуха, хватит пальцев одной руки. Он смутно помнил, как кричал, звал кого-то, пока не затихло сорванное горло, как скреб камни, пытаясь проделать себе выход наружу, пока не содрал ногти и не разбил в кровь руки, но все, что ему удалось — жалкая кучка мелких камней. Потом он молился, пока в голове звучало хотя бы одно слово, но сейчас все это казалось странным, зыбким и абсолютно ненужным. Шалве Таю сидел, прислонившись спиной к камням, слушал тишину и считал собственные вдохи. Сквозь тишину прорвался звук. Шорох и скрежет, вначале совсем незаметный, но с каждым вдохом он становился все громче и отчетливее. Еще мгновение, часы, целую вечность назад — Таю уже вскочил бы, закричал, сделал бы хоть что-нибудь, но сейчас он просто слушал и не верил собственному слуху. Нет ничего, кроме темноты. — Я был пра-а-ав, сестра, ты оставила мне знатный подарочек, — совсем близко раздался чей-то мурлыкающий голос, но Шалве Таю даже не обернулся, все также бездумно таращась в темноту перед собой. — Эй! — резкий удар в плечо повалил его вперед, в нос ударила жуткая смесь запахов, а вместе с ними легкие получили такой глоток воздуха, что Таю закашлялся. Он с трудом поднялся на колени и обернулся. Темнота вокруг казалась все такой же абсолютной, но теперь его глаза отчетливо различали в ней какое-то движение. — Кто здесь? — Таю задал вопрос и не узнал в этом хриплом звуке собственного голоса. — Тебе действительно хочется знать? — все тот же мурлыкающий голос зашелся смехом. — Тебе есть разница, кого слышать сейчас? Или ты думаешь, что кто-то вернулся за тобой? — голос резко приблизился, и Таю обдало кислым, выворачивающим наизнанку дыханием. — Нет! — резкий толчок, и он неловко завалился на спину, больно приложившись лопатками о камни. — Никто не пришел за тобой. Кроме меня. Они все тебя бросили. Здесь. Одного. В темноте, — голос внезапно изменился — теперь он лился медом и сочувствием. Шорох раздался совсем близко, и Таю почувствовал, как его осторожно обняли за плечи и помогли сесть. — Это страшно, да? — голос доверительно звучал у самого уха, а лица касались перепачканные чем-то липким пальцы. Теплые. Живые. — Страшно, — слово протолкнулось сквозь искусанные в кровь губы, и дышать сразу стало легче, будто он выпустил из себя непомерную тяжесть. — Я знаю. Я понимаю. Темнота страшная, она накатывает со всех сторон, зовет, заглатывает, и тебе кажется, что все… все закончится и растворится, — голос звучал лихорадочным шепотом, а пальцы все гладили и гладили его лицо, шею, пока вдруг не сомкнулись железной хваткой, лишая последних остатков воздуха. — Но ничего не кончается. Темнота растворяет тебя в себе и прорастает в тебе. Тебе кажется — задохнулся, но, — рука разжалась, и Таю готов был рыдать, делая следующий вдох, — ничего не меняется. Темнота страшна лишь не коснувшимся ее. Ты хочешь не бояться? — Я… хочу уйти отсюда. Куда угодно, лишь бы там было чем дышать, — Таю дышал быстро, судорожно, будто думал — воздух снова отберут, и торопился взять его как можно больше. — Я научу тебя, — пообещал голос, — пойдем. Сильные руки подхватили его подмышки, вздергивая на ноги. Таю шел, цепляясь ногами за камни, спотыкаясь, но неизменно ощущая чужую твердую хватку. — Как тебя зовут? — темнота поредела, и голос зазвучал снова. — Таю. Шалве Таю, — собственное имя казалось частью какой-то другой далекой жизни. — Шалве Таю умер. Темнота забрала его, — в мягких терпких интонациях чужого голоса хотелось тонуть, а может быть, воздуха вокруг просто стало слишком много. — Да, умер, — заторможено повторил Таю. — Я буду звать тебя Юат. — А ты? Кто ты? — сознание ускользало, но Таю, нет, Юат, цеплялся за его осколки, так же, как его пальцы цеплялись за чужие руки. — Называй меня Ралэ, — слова казались далекими и едва слышными, но отчего-то отпечатались в гаснущем разуме с невероятной четкостью. Будто выжгли все, что наполняло его раньше.***
Лучи утреннего солнца едва пробивались сквозь густую листву. Ию поморщился, прикрывая ладонью глаза, лениво потянулся и вздрогнул, наткнувшись ладонью на что-то прохладное и скользкое. Он сел, как подброшенный пружиной, осоловело уставившись на толстую змею, примостившуюся у него на груди. Потревоженная змея тихо шипела и выглядела весьма угрожающе. — Н-надеюсь, ты не очень ядовитая, — шепотом проговорил Ию, — может того… пойдешь, а? — последняя фраза прозвучала почти жалобно. Несколько мгновений они играли со змеей в гляделки, а потом та с видом величайшего одолжения соскользнула в сторону и скрылась в густой траве. Ию медленно выдохнул и тут же зажал себе рот рукой, чтобы не стучать зубами слишком громко. Рядом завозился Аю, но так и не проснулся, лишь крепче сжался в комок. Ию осторожно набросил на него собственный камзол и невольно улыбнулся: сколько он помнил, Аю постоянно жаловался на неудобные кровати в семинарии, на которых и выспаться толком невозможно, а вот на земле под чужим камзолом их светлости спалось на удивление сладко — даже на копошения Ию не проснулся, чего раньше за Фаах Аю, отличавшегося очень чутким сном, не водилось. На самом деле здесь было мало поводов для улыбок — они оба слишком устали за последние сутки, настолько, что рискнули ночевать прямо под каким-то деревом, пусть Аю выбрал и именно это, ни в какую не желая соглашаться на соседнее, у корней которого виднелась такая удобная на первый взгляд ложбинка. Они даже не дежурили ночью, рассудив, что сделать все равно ничего не смогут, а отдых нужнее. Чудо, что эта ночевка закончилась настолько безобидно, особенно после всего, что случилось за день. Алтарный зал они покинули без приключений. Деревня внизу казалась подозрительно опустевшей, впрочем, куда делись люди, они узнали довольно быстро — стоило приблизиться к небольшой площади в центре. Там что-то происходило, но в гортанных криках невозможно было разобрать конкретных слов. Ию будто что-то потянуло вперед, он отмахнулся от Аю, настаивающего на том, что нужно не упустить момент, и пробрался к первой линии домов. Темно-коричневые спины теперь были на расстоянии вытянутой руки, стоит кому-нибудь из них обернуться…, но островитяне были слишком заняты происходящим на площади. В какой-то момент они расступились, позволив Фалве Ию увидеть всю картину целиком. Тела. Они были небрежно свалены в кучу, и все казались какими-то неправильными. Нецельными. Только спустя мгновение Ию осознал, что всем им не хватало голов. Нанизанные на копья, они стояли по краям площади, и у каждой раскрашенный белой краской воин. В центр площади двое Хранителей со стальными копьями втолкнули человека. Его руки были крепко связаны за спиной, а одежда потемнела от крови. Одни из воинов резко ударил пленника под дых, заставляя опуститься на колени, а другой достал широкий, чуть изогнутый меч. В этот момент пленник поднял голову, и Ию с ошеломляющей ясностью узнал его. Он не слышал ни звука, но по шевельнувшимся губам различил отчетливое «помоги мне». Он дернулся вперед, больше не думая ни о толпе воинов впереди, ни о том, что в руках нет даже самого захудалого ножа. — Стоять, — резкий голос Аю сталью вцепился в уши, а предплечье он стиснул с такой силой, что Ию показалось, что пальцы сейчас прорвут плоть до самой кости. Он обернулся, желая сказать, что времени нет, что… Но все слова просто примерзли к языку под совершенно ледяным взглядом серых глаз. — Ты ничем не сможешь помочь ему, — каждое слово, произнесенное едва слышным шепотом, звучало так громко и четко, что хотелось закрыть уши руками, а Аю все цедил слова одно за другим, и не слушать было никак не возможно, как и не смотреть на безумные искорки, то и дело прорывающиеся сквозь лед. — Но,.. — Ию с трудом разорвал наваждение и отвернулся, с ужасом глядя, как меч опускается вниз, и сделать уже ничего нельзя, потому что голова катится и катится к чьим-то ногам. Босые ноги пинают ее обратно в круг, воин подхватывает ее за волосы, высоко поднимает над головой, а потом опускает на собственное копье, а в круг уже вталкивают нового пленника. — Тан и так оказал нам сегодня слишком много милости. Не думаю, что он расщедрится на еще одно чудо, — хватка у Аю оставалась все такой же стальной, но голос звучал непривычно мягко. — Я… это нельзя так оставлять, — Ию опустил глаза, ненавидя себя за это и ненавидя ту правоту, с которой звучали слова Аю. Сейчас он не смог бы защитить даже себя самого. — Не оставим. Даже не сомневайся, Острова хорошо запомнят этот день, — Аю произнес это настолько ровно и буднично, что Ию поверил ему — сразу и безоговорочно. Но чтобы слова стали явью, им еще следовало добраться до форта. — Аю, — Ию протянул руку и потряс друга за плечо, — просыпайся. Солнце уже достаточно высоко. От горячего и влажного воздуха кружилась голова. Капельки пота стекали по спине, добавляя грязных разводов неприятно липнущей к телу рубахе. Периодически на краю сознания возникала крамольная мысль снять камзол, как это уже давно сделал Фалве Ию, но судя по его виду, особого облегчения это не принесло, потому Фаах Аю предпочел сохранять хоть какое-то подобие достойного облика. Впрочем, о каком достойном облике может идти речь, когда ты лежишь на земле под кустом в каком-то забытом Таном лесу? Мысль приняла опасное направление, и Аю предпочел сосредоточиться на том, что находилось прямо перед глазами. Но не задумываться о слишком подозрительном шевелении прямо под собой было выше его сил. Тан! Он всей кожей чувствовал копошение местных обитателей и думать не хотел, сколько всякой гадости успело заползти ему в рукава. — Ну что там? — пусть Ию и старался двигаться потише, но обостренный нервным напряжением слух отчетливо различал каждый шорох. — Никого из островитян поблизости от моста я не заметил, — начал Ию, устраиваясь поудобнее и вертя в руках какой-то местный фрукт. Он тщательно осмотрел его, протер не менее грязным, чем тот рукавом, и запустил зубы в сочную мякоть. — Будешь? — Воздержусь, — есть хотелось неимоверно, но от такой еды можно было только отравиться, — и твое бессознательное тело дальше не потащу, так и знай. — Да нормальный он, — беззаботно отмахнулся Ию, но тут же серьезно продолжил: — моста я тоже не заметил, не знаю уж, кто его обрушил — наши или местные, но придется искать другой путь. Так что лучше немного подкрепиться. Преподносить отвратительные новости вот так, между делом, это тоже особое искусство. — Есть ли другой мост? — спасение, казавшееся таким близким, снова откладывалось на неопределенное время. Хватит ли у них сил и милости Тана сделать его явью? — Должен быть путь, который раньше использовали островитяне. Мы разрушили его, но, возможно, они восстановили его. Правда, понятия не имею, где он находился. Хороших новостей не прибавилось. Аю задумался, пытаясь припомнить все, что слышал об Озерном острове, те карты и схемы, которые показывал Лаар Исаю Илеше Лаю. Должно быть что-нибудь. Хоть какая-то подсказка. Под зубами хрустнула кожица заботливо подсунутого Ию фрукта, но Аю этого даже не заметил, слишком далеко ушедший в попытках отыскать в окружающей их черноте горсточку таких нужных сейчас возможностей. — Пойдем вверх вдоль ущелья, — вызывать нити по своей воле раньше у Аю никогда не получалось, но как теперь ему казалось — он никогда и не старался особенно сильно. Не нуждался в них настолько отчаянно. И теперь изо всех сил старался удержать видение перед глазами, не позволить растаять без следа. Кто знает, удастся ли вызвать их снова. — Вверх, так вверх, — с точки зрения Ию, не было никакой разницы, в какую сторону идти — в итоге они или найдут выход или потратят в два раза больше времени, чтобы его отыскать. О том, что до него можно просто не дойти оба по молчаливому соглашению предпочитали не думать. — Почему они тебя не кусают? — Аю ожесточенно прихлопнул очередную кровососущую тварь, безмерно раздражающую своим жужжанием над ухом. Прошло уже больше часа с тех пор, как они вышли к обрушенному мосту, но пройденное с той поры расстояние не внушало оптимизма: казалось, вся местная растительность переплелась корнями и ветвями с единственным желанием не позволить им пройти дальше. Фаах Аю даже начал жалеть, что он не сумасшедший тарец, спящий в обнимку с собственным мечом: сейчас и захудалый нож облегчил бы движение. И оставил бы слишком очевидный след для преследователей. Но мечей и даримых ими соблазнов под рукой не было, потом приходилось аккуратно распутывать лианы, перебираться через поваленные стволы или проползать под ними. Еще немного и чтобы замаскироваться под местную фауну достаточно будет просто замереть. Запахом они с ней уже сравнялись, осталось немного дотянуть по цвету. — Кусают, просто я не реагирую на это настолько бурно, — обнадеживающе заверил Ию, но Аю ему не поверил: как можно не реагировать на попытку вытащить из себя галлон крови, он не понимал. — Водички бы. Аю согласно кивнул: от питья он бы и сам не отказался. Но пара попавшихся им по дороге ручьев не внушала доверия. Впрочем, еще немного и они обрадуются даже грязной луже. Ни тем, ни другим лес их баловать не спешил. — Тихо! — за уголком глаза вспыхнула тревожная желтая нить, и Аю замер, прислушиваясь и пытаясь сообразить, с какой стороны может исходить опасность. Ию тоже прислушался, во множестве лесных звуков он явно разбирался лучше. — Наверх, быстрее! — резко скомандовал он, и Аю даже не подумал возражать. По деревьям в последний раз он лазил довольно давно, но наличие неизвестной опасности и толстых лиан, за которые можно уцепиться, изрядно добавило ему прыти. Ию подобными упражнениями явно занимался не в пример чаще. Сквозь густую листву лес выглядел как-то иначе. Аю пристальным взглядом обшаривал его, пытаясь отыскать какие-то признаки, что могли их выдать, глаза его не замечали ничего подозрительного, но кто знает, что может увидеть кто-то еще. Тревожное чувство стало отчетливее, а вместе с ним внизу наметилось движение: темная тень выскользнула из густой листвы, они не услышали бы ее приближения, если при каждом шаге неизвестное существо не издавало бы звон, постукивание и странные щелкающие звуки. Но все же перед ними явно был человек — закутанный в грязные тряпки и почему-то идущий задом наперед. Он то и дело поднимал вверх руки, встряхивал многочисленными браслетами, что-то бормотал под нос и подпрыгивал на месте. За собой он тащил какой-то мешок, в котором Аю после некоторых колебаний признал полувыпотрошенную оленью тушу. Человек совершал со своей ношей несколько шагов, встряхивал браслетами, кружился и снова тащил что-то бормоча себе под нос, над тушей вились мухи, поднимающиеся при движении и опускающиеся снова, стоило человеку остановиться. Постепенно странный человек скрылся с глаз, но тревожные нити погасли только после того, как вдалеке растворился перестук браслетов. — Что… это было? — спросить «кто» у Аю почему-то не получилось. — Есть тут… последователи одной твари, которых боятся даже местные. Абсолютно безумны и опасны, как бешеные лисицы. Никогда не угадаешь, что им может прийти в голову. Но если один здесь — из кустов может высыпать и десяток. Аю медленно кивнул и передернул плечами: его до сих пор не отпустило ощущение какой-то осклизлой мерзости. Будто он замарался, только коснувшись взглядом. Все еще погруженный в странное ощущение, он углубился в лес вслед за Ию. Солнечный свет с трудом пробивался сквозь кроны деревьев, здесь всегда царил полумрак, но теперь по внутреннему ощущению Аю, слишком много света они не отыскали бы нигде. Вокруг расстилалось зеленое древесное море, и сказать даже приблизительно, с какой стороны они пришли и где находится ущелье, он не смог бы и под страхом немедленной смерти. Ию тоже молчал, и обреченное «мы заблудились» так и осталось непроизнесенным. Будто пока слово не сказано, что-то еще может измениться. — Давай искать место для ночлега. Предлагаю на этот раз забраться повыше, все-таки второй раз ночевка на земле может так хорошо и не кончиться, — предложил Ию. Аю подозрительно посмотрел на него, подсознательно ощущая, что есть какие-то подробности прошлой ночи, оставшиеся ему неизвестными. Но друг молчал, а выпытывать что-то сейчас казалось абсолютно неуместным. Пустой желудок и пересохшее горло занимали мысли намного сильнее, чем чьи-то тайны. Не зря для сна Тан определил человеку ровные горизонтальные поверхности. Аю осторожно пошевелился, пытаясь как-то поудобнее пристроиться на развилке ветвей и при этом не рухнуть вниз. Сон в подобном положении не шел совершенно, но усталость брала свое и он то и дело проваливался в зыбкое ощущение забытья, полное звуков шагов, падающих с неба камней и перестука костяных браслетов. Во сне он снова стоял за шевелящейся массой коричневых тел и все силился рассмотреть, что же происходит за ними, вот они разомкнулись в стороны — и это уже не тела, а гибкие коричневые лианы, и с той стороны на него идет человек с костяными браслетами на руках, а вокруг него вьется целая стая мух. Он гнусно ухмыляется, выворачивая наизнанку полные губы и что-то бросает ему. Предмет летит, сверкая и переливаясь на солнце как драгоценный камень, но стоит рукам сомкнуться на нем, как они проваливаются в осклизлую гниль. Он опускает глаза, смотрит и видит лицо Ию, черты его смазываются и плывут багрянцем, его становится все больше, он тонет и захлебывается в соленой темноте с солоноватым привкусом крови. Аю резко открыл глаза — ему казалось, всего мгновение назад он кричал, но из пересохшего горла не вырвалось ни звука. Багрянец не исчез. Ярко-алая нить ударила по глазам чувством опасности, и Аю сам не понял, как соскользнул вниз к Ию, выдохнув только одно слово: — Покров! Не проснуться, когда на тебя сверху валится что-то тяжелое, просто невозможно. Фалве Ию еще пытался хватануть ртом напрочь выбитый воздух, так толком не осознав, что и почему на него свалилось, но вбитые за год службы рефлексы работали быстрее толком не проснувшегося разума. Покров развернулся за долю мгновения до того, как в него врезалось что-то еще и рухнуло вниз с каким-то звуком, отдаленно напоминающим кошачий мяв. — Ч-что это было? — Ию наконец сумел нормально вздохнуть и теперь слепо щурился в темноту, пытаясь рассмотреть Аю. Во всяком случае, он очень надеялся, что вон то тяжелое, что сейчас вцепилось в него всеми конечностями, это именно Аю, а не очередная змея. — Понятия не имею, — нервный голос Аю принес хоть какое-то подобия спокойствия, — но Покров не опускай. Оно вернется, — точно в подтверждение его слов ветка качнулась, принимая что-то тяжелое, и раздалось едва слышное рычание. В темноте Ию отчетливо разглядел мерцающие огоньки глаз. — Уже вернулось, — мрачно сообщил он, настороженно прислушиваясь к скрипу дерева: проверять, как хорошо оно выдержит тройной вес откровенно не хотелось. — Не шевелись, — стоило Аю попытаться отстраниться и принять более… удобное с его точки зрения положения, как скрип стал откровенно угрожающим. — Теперь это ему скажи. Что ты там говорил про безопасные ночевки на деревьях? — иногда Ию казалось, что язвить Аю не перестанет и лежа в гробу. Но верность этой мысли он категорически не хотел проверять. Между тем ночному гостю надоело их слушать, и на Покров обрушился удар тяжелой лапы. Ию свернул его плотнее, благо закрыть нужно было совсем немного. Удерживать его оказалось непривычно тяжело. — Как быстро ему надоест? — Аю — Ию отчетливо ощущал это всем телом — вздрагивал при каждом обрушивающимся на Покров ударе. — Не знаю, — Ию почувствовал, как давление увеличилось, когда неведомая тварь приземлилась на Покров сверху и принялась скести его когтями. Он крепче прижал к себе Аю и коротко попросил Тана поделиться лишней выносливостью. — Кто это хоть? — Вот веришь — мне не интересно, — мрачно отозвался Аю, но все же повернул голову, стараясь рассмотреть ночного гостя. — Здоровая пятнистая кошка. Кажется, это их местные обзывают «лесными страхами»? — Очень хорошее название, — дрогнувшим голосом заметил Ию, спиной ощущая, как ветка прогибается и угрожающе трещит. — Аю, падаем! — он зажмурился, собирая Покров в плотный жесткий кокон. Падение вышло коротким, но запоминающимся: они то и дело притормаживали о ветки и кусты, напоследок прокатившись по земле. Лесной страх (кажется, в старых книгах таких звали леопардами, и на гербах они Ию нравились определенно больше, чем в живую) напоследок царапнул неподатливый Покров когтями и растворился в ночном мраке. Но ощущение хищного взгляда не пропало. Затаился. — Ию, слезь с меня, ты тяжелый! — затихнувший и вообще удивительно мирный и молчаливый во время кошачьего выступления Аю снова подал голос, и Ию решил, что опасность временно миновала. Он поднялся на колени и только после этого отпустил Покров, настороженно прислушался, в любой момент готовый поднять его обратно. — Снова туда не полезем, — категорично заявил Аю, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Предлагаешь идти ночью? — мрак редел, но все еще недостаточно, чтобы Ию видел что-то кроме неясных силуэтов. — Уже почти утро, все нормальные хищники расползлись по норам. Только этот… неподалеку. Выжидает, тварь. — Думаешь, нападет еще раз? — Ию не развернул Покров снова только потому, что Аю был слишком спокоен для человека, ожидающего нападения вот прямо сейчас. — Почти уверен, так что нечего сидеть. Завтрак нам все равно не светит, — Ию не увидел, скорее угадал движение и безошибочно схватился за протянутую руку, поднимаясь на ноги. — Раз ваша светлость так настаивает… то может быть и знает, куда идти? — За мной, конечно, — Аю ухитрился принять шутливое обращение как само собой разумеющееся, и потащил его вперед с такой уверенностью, будто и правда видел там дорогу. В том, что Аю действительно что-то нащупал, Ию убедился, когда в рассеявшихся утренних сумерках разглядел мост. Сплетенный из веревок и весь перевитый какими-то лианами, он выглядел ужасно ненадежным, но он все-таки был. Как и охраняющий его часовой с темной, покрытой белым узором кожей. Ию пристально следил за ним, осознавая, что вокруг вырубленная открытая площадка, и подобраться к человеку вплотную просто невозможно. Он покосился на Аю, вспомнив его кажущиеся сейчас такими далекими фокусы с Покровом: наследник Фаах был бледен до синевы, глаза ввалились, но все еще будто светились внутренним безумным блеском. Он довел их обоих до сюда. Требовать чего-то еще было бы слишком. — Эта тварь все еще здесь. Идет за нами, — едва слышно прошептал Аю. Леопард действительно не оставлял их всю дорогу до моста: кружил вокруг, выбирая момент для нападения. Ию еще дважды едва успевал подставить Покров, кажется, съесть их стало для зверя делом принципа. Но сейчас это могло пригодиться. Ию посмотрел на свое запястье, испещренное глубокими лунками от ногтей: Аю выбрал самый оригинальный из всех возможных методов предупреждения об опасности, но срабатывало отлично, Ию даже начало казаться, что по направлению нажатия он начинает чувствовать с какой стороны Покров ставить. — У меня есть прекрасная идея, как решить сразу обе наши проблемы, — так виртуозно шипеть как Аю, он никогда не умел, но всё же излагать свой план Ию старался как можно тише. Удивительно, что никаких возражений со стороны Аю не последовало. Часовой стоял неподвижно, если не присматриваться — легко перепутать с деревянным столбом с изваянием, что стояло с другой стороны моста. Сумерки постепенно редели, а тишина стояла такая, что Ию уже успел усомниться и в успехе затеи и в том, что им не придется ждать тут следующей ночи. Кто знает, когда и сколько людей придут сменить часового. Он медленно открывал и закрывал глаза, стараясь не держать их закрытыми слишком долго — сказывалась усталость последних дней. Аю и вовсе, казалось, задремал, уткнувшись носом в сгиб локтя. Но ему и не нужно было ничего видеть. Вдруг он резко сжал запястье Ию, оставляя очередной глубокий след. На мгновение Ию самому показалось, что он видит, до мельчайших подробностей видит гибкое тело, поднимающееся над высокой травой. Навстречу взлетел Покров, только не стал монолитной стеной, как все предыдущие разы, а развернулся, нанося резкий удар наотмашь, так что тело леопарда перевернулось в воздухе, приземляясь совсем рядом с часовым. Тот вздрогнул и схватился за копье. Целую томительную секунду зверь и человек смотрели друг на друга, а потом зверь прыгнул, грациозно уклоняясь в воздухе от летящего в него копья, и они оба — леопард и часовой — рухнули в гостеприимные объятия ущелья. — А теперь — бегом! — эхо от долгого крика еще не смолкло, а Аю уже порывисто вскочил на ноги, в два прыжка пересекая расчищенную площадку, но у самого моста остановился. Ию и сам замер, с опаской рассматривая шаткую конструкцию. — Надеюсь, никто не увидит нас раньше, чем окажемся на той стороне, — Аю медленно поставил ногу на первую из веревочных перекладин и тут же вцепился обеими руками в другую веревку. Шаг, другой, мост опасно закачался, а Ию очень четко осознал — если не последует за другом сейчас, так и останется здесь, не решившись коснуться ненадежной конструкции, так живо напоминающий извивающуюся змею. Аю с трудом осознавал, что происходит вокруг: весь его мир сузился до раскачивающегося моста и необходимости двигаться вперед. Только потому, что позади него мост тоже продолжал раскачиваться, он понимал, что Ию идет следом. Даже если бы за спиной собрались все жители островов во главе со своей жрицей, он не смог отвести взгляд от веревки прямо перед собой. Шаг, еще шаг. Он шел, а мост все не кончался и не кончался, он следовал по нему уже целую вечность, и тянулась она невероятно медленно. Аю не понял, что следующий шаг его ноги сделали уже по твердой земле. Он прошел еще немного вперед и только после этого рухнул на колени, ощущая как отпускает сковавшее руки напряжение. — Поднимайся, мы тут как на ладони, а попасться хотелось бы нашим, а не местным, — Ию помог ему подняться, и Аю медленно пошел вперед, ощущая, что все сильнее опирается на друга. Перед глазами проносились какие-то смазанные контуры деревьев, в лицо лезли крупные листья, но все это казалось невероятно далеким и туманным, мир вообще потерял всякую четкость с той секунды, как он позволил себе отпустить нити. Он держал их всю ночь — с той секунды, как твердо решил непременно вывести их обоих из этого проклятого леса. Аю не запомнил, как они вышли на тропу, достаточно широкую, чтобы там могли разъехаться двое конных, он только смотрел на появившееся вдали облачко пыли, которое становилось все больше, пока не превратилось во всадников. Он не видел лиц и не слишком разбирал слова, но восходящее солнце играло на золотистом шитье, украшающим плащи, перебирало все десять тановских лучей, и этого было достаточно, чтобы ощущать себя в полной безопасности. Дорога в форт слилась в сплошное покачивание в седле и видение вылинявшей вышивки на чьем-то плаще. Аю крепко цеплялся за заднюю луку седла, отчетливо осознавая, что если соскользнет — позвать кого-то он просто не сможет. Потом все — и чужая спина, и вышитые солнца снова плыли перед глазами, со всех сторон на него падали стены, но он почему-то очень ясно видел Лаар Исаю, обнимающего Ию, и слышал его голос: — Живой, сынок! Как же вы выбрались? — С нами был Тан. Аю на это почему-то отчаянно хотелось хмуриться и возражать, потому что если Тан и принимал участие во всем этом, то самое минимальное: им вполне хватило собственных благословений, с другой стороны, благословения были как раз тановские, но все это оказалось слишком сложной мыслью, а стены падали и падали — и все как одна прямо ему на голову, над которой на этот раз не было никакого Покрова.