History Lives

Время неумолимо шагает вперед. Его не остановить. Как не пытайся, ты не сможешь заставить его замедлить или ускорить шаг. Время неподвластно человеческому желанию, у времени свои правила, оно само диктует и устанавливает свои порядки, подчиняет и порабощает. Секунда превращается в минуту, минута в час, час в день, день в неделю и так до бесконечности - замкнутый круг, из которого живым не выйти. Также как и времена года. Циклично сменяют друг друга осень, зима, весна и лето. Земля совершает один оборот вокруг солнца и все начинается сначала, и это, увы, неизбежно… Так же и наши герои продолжают существовать в этом нескончаемом цикле. Но сейчас не о них, а о событиях происходивших за некоторое время до сего момента. POV Итачи Пасмурные дни. Ненавижу дождь. В тот день так же шел дождь. Хотя, дождем это мало назовешь, так, ерунда. Маленькие капли срывались с неба и противно капали за шиворот расстёгнутого пальто, плохая привычка. Тогда, я, наконец – то смог вернуться домой, в Японию. В Америке я сильно скучал по дому, хотя это происходило только поздно вечером, когда от меня, наконец – то все отставали. Ей богу, носились со мной, как курицы с яйцом. Бесит, ненавижу таких людей, которые подлизываются, лишь бы попасть в верхние круга общества. Хотя нет, вру, я не скучал по дому. Там был отец, из – за которого я и попал на эту “каторгу”, как про себя я окрестил поездку и всю учебу. Я знал, что отец отправляет меня туда для того, что бы я мог продолжать его дело. Пока я учился, хрен знает чему, мне не давали возможности даже связаться с братом. Отец говорил, что я должен полностью сосредоточиться на обучении. Фугаку… Никогда не осмеливался так назвать его при нем же, не имел права. Отец никогда не говорил, чем он занимается, я не интересовался. Но после начала “учебы”, мне все – таки стало интересно. Где может работать человек, имеющий боевую подготовку для выживания в любых условиях, знающий экономику, юриспруденцию и еще куча всяких специальностей и пользоваться этим ВСЕМ в одной должности, я не понимал. Я прилежно всему обучался, мало ли пригодиться?! Однако, все это было странно. Больше всего я переживал за Саске. Когда я уехал, я даже не успел с ним попрощаться, он был в школе. Эх, до сих пор помню, как он прибежал ко мне в комнату с горящими глазами и показал дневник с первой своей пятеркой. Я лишь встрепал ему волосы, на что он нахмурил маленький носик и после, улыбнулся. Широко и радостно. Потом пришла мама и тоже его похвалила, угостив, тайком от отца, печеньем. Свое я отдал отото, он так жалостно на меня смотрел, мама тогда тихо смеялась, что вызвало на моем лице ответную улыбку. Тогда было хорошо, в душе растекалось тепло от каждой улыбки братишки и матери. Но после ее смерти … Я большего не видел Фугаку, он сразу же отправил меня в Америку. И сейчас подходя к поместью Учих, я хотел лишь одного, обнять последнее, самое драгоценное что у меня осталось, любимого братишку. Дом снаружи ничуть не изменился. Все такой же величественный и могущественный снаружи для окружающих, и холодный и бездушный для его обитателей, внутри. Сразу же юркнув на крыльцо и, стряхнув мелкие капли с волос, я вошел в дом. Повесив плащ на вешалку и, освободив ноги от не удобных ботинок, которые приходилось носить вместе с официальным костюмом, я прошел в дом. - Я дома, - тихо сказав это, почему – то по тело прошла теплая истома. В прихожую зашла горничная, Мио, улыбнувшись, она взяла мой кейс и потянулась к другому чемодану, но я остановил ее руку, - я сам, не беспокойся. Девушка немного покраснела, когда наши руки соприкоснулись. Она всегда была скромной, сколько себя помню. Быстро отняв руку, она поклонилась и вышла из прихожей. Проходя мимо гостиной, я замедлил шаг. Комната была разделена на две части, делил ее каменный камин, находящийся посреди зала. Напротив камина стояли несколько кресел черного цвета, в углу стоял угловой диван того же цвета. С правого бока располагалась железная расписная ограда с изображением герба семьи, там же, снизу располагались дрова для камина. С левой стороны от камина, проход в столовую. Длинный, вечно за сервированный стол, трельяж с разнообразием посуды и маленькая, но просторная мансарда с видом на внутренний дворик. Вспомнив, как мы с матерью и Саске покрасили ее из ослепительно белого в нежно салатовый цвет, я вновь улыбнулся, внутри себя, этим приятным воспоминаниям. Краем глаза я заметил движение в кресле. Там сидел отец. Нога закинута на ногу, расслабленная поза, ничего не выражающее лицо, словно маска через которую он не выпускает ни единой эмоции. Хотя я и сам таким стал, постоянно надевая на свое лицо такую же безразличную маску. Отец поднял на меня свои глаза, безмолвно приказывая сесть. Отведя взгляд, я сел в кресло напротив. - С возвращением, Итачи, - проговорил он голосом, лишенного эмоций. - Здравствуй, отец. - Я слышал ты отлично закончил свое обучение, поздравляю, - выпив, продолжил Учиха – старший, - ничего другого от своего сына я и не ожидал. - Да, - скрипнув зубами, согласился я. Как же я не люблю его наигранную заботу. На минуту повисло молчание, спохватившись, я поинтересовался, - как дела у компании? - Я смотрю тебя действительно чему – то научили, ты стал интересоваться компанией, похвально. Все хорошо, готовься, скоро тебе придется занять мое место, а я уйду на покой, - ответил Фугаку. ~ Я задал этот вопрос, потому что ты хотел, чтобы я его задал, отец,- мысленно продолжил я, но вслух произнес: - Я пойду к себе, устал после перелета. Доброй ночи, - встав, я направился к выходу, но меня остановил голос отца. - Да, забыл сказать. Соседнюю комнату можешь использовать на свое усмотрение. - Но это комната Саске, - запоздало ответил я. Что это… - Саске? Тот оборванец? Его уже здесь нет, - допивая карамельную жидкость из бокала, закончил Фугаку. Сердце екнуло. - Что? Как… А где он? – только не это, еще один кусочек меня... - Понятия не имею и знать не хочу, доброй ночи, сын, - пройдя мимо меня, Фугаку ушел из зала, а я так и остался стоять, как вкопанный в проходе. Что здесь произошло, пока меня не было? Поднимаясь по лестнице, я думал над словами отца. Сомневаюсь, что он стал бы шутить. Пройдя мимо своей комнаты, я дернул ручку соседней двери, закрыто. Найдя Мио, я попросил ее открыть дверь. Сначала она очень удивилась моей просьбе, но после в ее глазах что – то мелькнуло и, опустив голову она пошла открывать комнату. Следую за ней, мы вновь остановились около двери Саске. - Итачи – сан, - начала она. - Да? - Ах, нет, простите, - залепетала Мио, и достав ключ открыла дверь, пропуская меня вперед. Комната была мертва, нет, не так. В ней ничего не было. Просто пустая комната. Пройдя в середину комнаты, я огляделся. - Это шутка? – вырвалось у меня. - Нет, Итачи – сан. Фугаку – сама приказал освободить комнату и запереть за ненадобностью. - Как такое произошло? - После того, как вы уехали, спустя пару недель Саске – сан сбежал. Утром я пришла его будить, но он мне не отвечал, а зайдя в комнату, я увидела распахнутое окно, - уже всхлипывая, говорила девушка, - я тот час побежала к Фугаку – сама, он никак не отреагировал, лишь сказал освободить комнату. Я пыталась его искать, честно. Я очень волновалась за Саске – сана, но тщетно, он просто исчез, - вытирая слезы, продолжала горничная. – Простите меня, Итачи – сан, я… - Нет, ничего. Ты не виновата, - сжимая кулаки, я вышел из комнаты, направляясь к отцу. Он как всегда был в своем кабинете. Подойдя к двери, я потянулся к ручке, но на мою руку легка чужая рука. Моргнув, я посмотрел в сторону. Там никого не было. Это была ее рука, я уверен. Мама, когда была жива, часто играла на фортепиано, я всегда наблюдал как ее руки порхали над белыми клавишами, а Саске как завороженный танцевал по периметру комнаты. Я знал каждую складочку на ее ладони, каждую мозоль, каждую линию на мягких ладонях. Это были ее руки. Вздохнув, я решил все же отдохнуть, и вернулся к себе в комнату. Теперь еще и мерещиться стало всякое. Зайдя уже в свою комнату, предварительно пожелав горничной доброй ночи, я огляделся. Ничего не изменилось, будто я и не уезжал вовсе. Все та же комната, будто и не уезжал на 6 лет за границу. Ослабив галстук, снял пиджак, повесив его на стул, машинально расправляя предплечья ткани. Сняв резинку с волос, оставляю ее на запястье, запуская руки в распущенные волосы. Постояв так пару минут, я отошел от окна и, взяв полотенце, направился в ванную. Набрав ванну, вновь собрал волосы в пучок на макушке, к которому я пристрастился во время учебы в Англии из – за своего соседа по комнате, который приходил от этого в полный восторг. Погрузившись, наконец – то в воду, выдохнул с облегчением. Горячая вода расслабляла, позволяя телу отдохнуть. Откинув голову на бортик ванны, я уставился на холодные белый потолок, покрытый легкой дымкой пара. В голове так же мелькало лицо отца и его холодный тон: “тот оборванец?”. Как он может так говорить о собственном сыне? Я всегда знал, что этот человек не создан для семейной жизни, видя, как холодно он относился к матери. Как тогда, так и сейчас для меня остается загадкой, как они сошлись. Скорее всего, это был брак по расчету, не иначе. Из горла вылетел горестный смешок. Даже знать не хочу, как я появился на свет. Набрав в руки воды, ополоснул лицо. Я даже рад, что Саске сбежал. Страшно представить, что бы с ним стало, если бы он остался здесь, с ним. Мам… - Я найду его, обещаю…