Покорность

      Город погрузился в ночную тьму. Сквозь огромное окно на двадцать первом этаже небоскреба, принадлежащего Портовой Мафии, пробирается лунный свет, слегка освещая серебряными проблесками темное пространство.       Руки Мори Огая обвивают стройное мальчишеское тело, сжимают крепко почти до костей. Он целует руку, кажущуюся белой при ночном свете, прикасаясь губами к тонким пальцам, пальцам убийцы, покорно ластящегося сейчас в его объятиях. Забыться в первородном грехе сладострастия сейчас единственный способ снять напряжение и нервную дрожь.       Акутагава Рюноскэ прикрывает ледяные серые глаза, запрокидывая голову и укладываясь затылком на плечо мужчине. Про него говорят, что в его глазах нет ни капли души и в груди сердце черно как смоль. Но в этих руках под покровом ночи чувствует спокойствие и безмятежность, переливающиеся по его телу. Это больше, чем просто чувство благодарности. Больше, чем слепая преданность.       Этот человек, высокий, в черном одеянии, окутанный притягательным ореолом, появился в ту самую ночь, когда Акутагава убил всех в детском доме, чтобы защитить маленькую сестру Гин от угрожавших ей мальчишек. С этим мужчиной тогда была милая девочка лет семи, светловолосая, с кукольным личиком и большими голубыми глазами. Казалось, лужи крови повсюду и предсмертные крики корчившихся в агонии людей не пугали внезапных гостей.       Человек протянул ему руку, улыбаясь. Он смотрел на него не так, как те люди, что мучили его с сестрой с рождения. Несмотря на недоверие к окружающему миру, Акутагава был готов пойти за ним, за этим властным человеком с хитрым огоньком, даже легкой безуминкой, таившейся в его темно-вишневых глазах.       Мори Огай нашел применение его неистовой силе и озлобленности в Портовой Мафии, и года через два само имя Акутагавы Рюноскэ наводило страх на жителей Йокогамы. Этот человек дал ему смысл к существованию, и Гин теперь никто не угрожает. Мори убедил, что их родство лучше держать в секрете. Для ее же безопасности.       Внутри Акутагава мертв давно. Черная гниль окутывает его внутренности, отзываясь иногда порывами выхаркать ее наружу. Больно, чудовищно больно. Такова плата за использование способности. Мори обещал найти способ. Гин не знает о поражающей брата болезни, ей и не нужно.       Акутагава таял от многозначительных проникновенных взглядов босса в свою сторону. Он ощущал жар под кожей в его присутствии, когда тот звал его в свой кабинет, когда сталкивался с ним в коридорах здания. Он стремился быть лучшим, пусть многие за спиной его и называли его «псом», выполняющим все приказы босса. Но Рюноскэ от этого ощущал лишь гордость. Мори был для него совершенен, абсолютен.       Одним вечером после успешно завершенной операции он пришел в кабинет к боссу, замечая Мори наблюдающим за бордово-оранжевым небом, отражающимся в воде, со стаканом дорогого виски в руках. Хотя сердце трепетало от волнения в тот момент, он подошел к мужчине близко, непозволительно близко для подчиненного. Мори не отстранился, в его взгляде лишь проглядывался терпеливый интерес. Забрав из его рук стакан, отставляя его в сторону и переплетаясь немного дрожащими пальцами с его, Рюноскэ потянулся чуть вверх, вглядываясь в притягательные глаза, в которых отражались проблески заката, и тихо прошептал: «Я хочу вас, Мори-сан».       Это был первый раз, когда Акутагава проявил непокорность и своеволие, но Мори это даже понравилось.       И закружиться в этом развратном вальсе самых своих темных желаний было единственным исходом для обоих. Слияние порочных душ неизбежно.       Рюноскэ уже двадцать, но из-за невысокого роста и худого телосложения он больше походил на подростка. Он пробуждал в мужчине самые сокровенные фантазии, он был живым воплощением его идеалов. Среди его любимой коллекции фарфоровых кукол в специальной комнате, куда не было дозволено заглядывать даже Элис, не было ни одной, что могла сравниться с этим аристократически бледным готическим принцем, хрупким и неистово красивым.       Мори Огаю хочется срывать одежду с Акутагавы страстно, жадно. Но он раздевает медленно, снимая одну деталь одежды за другой, в попытке растянуть удовольствие от ожидания созерцания столь желанного тела. Расстегивать белую блузу, оголяя эти угловатые плечи, наблюдать, как мурашки бегут по коже от холода, гладить аккуратно по предплечьям, рисовать пальцами по выделяющимся голубым венам на руках, так контрастирующим на белой коже.       Ему нравится, заправив черную со светлыми концами прядь за ухо, наклоняться ближе и покусывать мочку, облизывая ее языком, просто утыкаться носом в шею и вдыхать запах его кожи, такой прохладной на ощупь.       Иногда босс завязывает парню глаза своим темно-красным шарфом. Так Рюноскэ кажется еще более беззащитным, еще более чувствительным к его прикосновениям. Акутагава недовольно что-то бурчит, но позволяет Мори сделать это. Высшая степень доверия.       Мори нравится дергать длинные концы ткани, оттягивая голову Акутагавы назад, заставляя того приоткрыть свои иссохшиеся, чуть обветренные губы. Любоваться тонкой шеей с острым кадыком, медленно поглаживать, чуть нажимая. Втайне желать резко сомкнуть пальцы, до хруста позвоночника, насладившись предсмертным вздохом с губ и широко открытыми кукольными глазами под тканью. Эта чистая покорность сводит с ума. Убирая пальцы с шеи, он с пылом припадает к ней губами, покрывает поцелуями, спускаясь ниже к ключицам.       Длинные пальцы босса Портовой Мафии бродят по бледному болезненного цвета телу Акутагавы. Он зацеловывает маленькие соски, посасывая их и облизывая темно-розовый ореол вокруг них, пересчитывает губами каждое выступающее ребро под кожей, иногда чуть оттягивая кожу зубами, посасывая и покусывая ее. Языком проводит по впалому животу все ниже, оставляя влажную прохладную дорожку и заставляя своего подчиненного выгибаться в спине и прикрывать рот тыльной стороной ладони, чтобы не застонать прямо сейчас.       Мори оставляет на этой почти белого цвета коже следы: светло-алые, кажущиеся такими невинными, словно небрежные капли вишневого сиропа на накрахмаленной скатерти. Конечно, Акутагава скроет их все под темной одеждой. Это будет их маленькой тайной.       Хотя Мори был бы не против всем показать, что Акутагава принадлежит лишь ему.       Рюноскэ на ощупь запускает тонкие пальцы в волосы своего любовника, такие гладкие, мягкие. Вслепую отдаваться этим приятным до одури ощущениям, растворяться в них, выгибаться, когда ладони подхватывают его под спину и проводят вдоль позвоночника, отчего по телу будто проходят легкие электрические разряды до кончиков пальцев.       Акутагава облизывает губы, изнывающие от жажды поцелуев. Вскоре он чувствует чуть надавливающее прикосновение пальцев сквозь шероховатую ткань перчаток к нижней губе. Хватая зубами аккуратно за кончик, он оттягивает ее на себя, чтобы снять с руки Мори.       Губы Мори трогает кривая улыбка, потрясающее послушание. Он проводит голыми пальцами по лицу, гладит, поддевая нижний край ткани шарфа и забираясь под него. Акутагава запрокидывает голову, с губ срывается «пожалуйста», и босс несомненно знает, о чем просит его любовник. Куклам не положено разговаривать, но этой ценной игрушке Мори простил бы многое.       Он лежит на гладкой бархатной поверхности дивана, разгоряченный и извивающийся от накатившего желания. Пальцы Мори очерчивают тонкую линию губ Рюноскэ и проникают внутрь рта, проводят по нижним зубам и смачиваются вязкой слюной. Акутагава сдерживается, чтобы не закашляться, когда они проходят дальше до горла, вызывая рвотный рефлекс, но ритмичные движения и успокаивающие поглаживания другой рукой по животу позволяют сдержать тот непозволительный порыв.       За пальцами Мори тянется тонкая нить влажной слюны, и он в следующий момент подносит их меж ягодиц Акутагавы, обводя вокруг плотного кольца мышц. Стройные ноги Рюноскэ развратно разведены, и этот парень своим невинным видом лишь вызывает неконтролируемое оттрахать его грубо и жестко, мучить, истязать.       Он вводит один палец, заставляя Акутагаву откинуть голову назад, закусив нижнюю губу. Затем второй, причиняя немного непривычные ощущения.       «Расслабься, Рю-кун», — слышит парень бархатный голос над ухом. И он поддается, боясь разочаровать своего благодетеля.       Достаточно растянув мышцы, одним движением Мори приподнимает его и усаживает к себе на колени. Рюноскэ обвивает его плечи руками и ерзает на бедрах босса Портовой Мафии, сквозь ткань брюк нащупывая бугорок напряженного твердого члена. Огай наслаждается стройным силуэтом в лунном свете, поглаживая его точеные линии.       Нащупав лицо босса, Рюноскэ все же приникает к его губам, осторожно целуя, вдыхая воздух, посасывая губы, словно пытаясь запечатлеть в памяти их вкус. Мори усмехается, снова простив Акутагаве и эту вольность. Он перехватывает инициативу, сжимая цепкими пальцами подбородок парня, сминает, яростно искусывает его губы, нагло и собственнически проникает языком в его рот.       И Акутагава хочет ощущать этого мужчину внутри себя, принадлежать ему. Убивать ради него, и потом стонать в постели. Какая досадная глупость, столь зависеть от одного человека, судорожно боясь стать ему ненужным. Является ли такая покорность грехом. Не все ли равно, если покоряться своим богам.       Мори знает, что Акутагава не предаст его, что уничтожит кого угодно по одному щелчку пальцев. Ему нравится Расёмон, этот необузданный сгусток темной разрушительной силы, плескающейся внутри этого хрупкого тельца, позволяющий управлять тканью его черного плаща. Неукротимый зверь в бою, и тем желанней становится он для него, когда послушно реагирует на его ласки, похабно стонет под ним.       Смотреть, как Рюноскэ насаживается на его член, сжимать его ягодицы до синяков, приподнимая в такт движениям, срывать с потрескавшихся губ того рваные крики: стонущие, просящие, молящие.       В самых бурных и неистовых фантазиях он скальпелем выводит на белой коже кровавые узоры, берет Акутагаву жестко на хирургическом столе, нанося глубокие порезы и слизывая кровь с лезвия. Он уверен, от ее солоноватого терпкого привкуса снесло бы крышу. Наблюдать, как от потери крови постепенно уходит жизнь из хрупкого тела — наслаждение для Огая. Но портить это прекрасное тело не входит в его планы. Акутагава настоящее сокровище, потерять которое было бы большим упущением.       В конце Мори подминает Рюноскэ под себя, резко входя в него во всю длину и прижимая плечи к поверхности дивана, и грубо толкается, заставляя любовника дрожать всем телом и хрипеть сорвавшимся голосом. Боль есть удовольствие. Свободной рукой он проводит рукой по члену Акутагавы, помогая тому кончить. Через несколько секунд и сам после финальных толчков изливается внутри него.       По внутренней стороне ягодиц стекает сперма с кровавыми сгустками. Похоже, Мори немного перестарался в этот раз.       Акутагава ощущает слабость во всем теле. Дыхание его все еще рваное, и он еще чувствует нестерпимую боль сзади. Внутри одолевают смешанные чувства. Но когда его лицо разворачивают и почти даже нежно целуют в губы, это кажется высшим наслаждением, и тепло разливается внутри. Все хорошо. Наверное.       — Признайся, ты хотел удушить меня, — недовольно говорил Рюноскэ, приподнимаясь после полового акта и ища растерянным взглядом свою одежду. О безумных фантазиях бывшего врача он догадывался.       Но тут же сильные руки обвивали его тело, прижимая к себе.       — Никогда, — шептали чужие губы вкрадчивым голосом, щекоча шею дыханием. Одной рукой Мори брал ладонь подчиненного в свою и подносил к губам, целуя почти невесомо, — ты ценен для меня, Рю-кун.       «Моя самая ценная кукла из коллекции.»