make you wet

Губы сливаются в поцелуе, пылком, влажном, неистовом. Горячие языки ласкают друг друга плавно и неуклюже, каждый старается перехватить инициативу, совладать с противником, доказать то, что неизвестно и, по большому счету, совсем и никому не нужно. Заниматься сексом средь бела дня непривычно и волнительно, потому что тьмой не скрыты румяные щеки, неловкость и пламя, беснующееся на дне сумасшедших глаз. С чего это началось, знать совсем не обязательно. Главное, что это сейчас необходимо и кажется совершенно естественным и правильным. Крохотная квартирка, восемь на семь с половиной квадратных метров. Кому нужна и кому легче от этой половины – не понятно, но вовсе не тревожит, потому что тесно прижатым друг к другу телам есть, где развернуться. Нелепыми, неповоротливыми движениями, больше на ощупь, нежели по памяти, парни пробираются к спальне. Длинные ноги обхватывают поперек талии, сцепившись на бедрах, маскируя и создавая видимость отсутствия лишних сантиметров, отделяющих тела друг от друга. Поцелуи страстные, то продолжительные, позволяющие языкам сплетаться воедино и доводить до исступления, то короткие, оставляющие мармеладный привкус сладости и влажный холодок на губах. Столкновение со стеной болезненное, резкое срывает с пухлых губ судорожный выдох и небрежный полустон. Пальцы, длинные и изящные, словно «музыкальные», вцепляются в волосы, зарываясь в мягкие, глянцевые пряди. Футон один на двоих уже не кажется неудобным, спать непременно вдвоем, прильнув и обнявшись, вошло в привычку. Повалив немного неаккуратно, но в данном случае позволительно незаметно, Хёнсу принимается раздевать брюнета, но и тот не уступает ему, быстро избавившись от темно-синего пиджака, украшенного позолоченной эмблемой знаменитой школы, и позволив стащить с себя бежевую, неприметную жилетку. Парень загадочно улыбается, с игринкой смотря в томные глаза и расстегивая пуговицы на рубашке, пока Хёнсу быстрыми движениям стягивает через голову верхнюю одежду. Намсун переводит неровное дыхание и сглатывает, как будто во рту скопилось слишком много слюны, с восхищением рассматривая точеный пресс на животе парня. Тело столь соблазнительное и желанное, эротичное и порочное, сколь до невозможности совершенное и безукоризненно честное. Намсун заворожено облизывает взглядом ровные кубики пресса, покрытые едва заметной испариной от возбуждения и жара душной комнаты и манящие прикоснуться, потрогать, оценить их твердость. Хёнсу ухмыляется, подминая под себя парня и снова впиваясь в его губы пламенным поцелуем. Он ласкает чужой язык, прикусывая кончик зубами и с силой всасывая, практически рыча от возбуждения и желания обладать Намсуном. Демоническая похоть, собственничество и жажда, чтобы этот парень принадлежал только ему, любил и хотел только его, всегда были его пороком, его проклятием, которое преследовало, изводило, съедало его. Все мысли Хёнсу сосредотачивались в одном человеке, милом и открытом, чувственном и притягательном. Он целует Намсуна грубо и властно, но с толикой трепета и томления, это невероятно приятно. Его губы пухлые, мягкие и эротичные просто созданы для поцелуев. И еще кое-чего. Намсун перекатывается через парня, одаривая его хищным оскалом. Этот дьявол. Сильнейший боец, под кодовым именем, – которое на устах у всех хулиганов Сеула – Цунами. Парни льнут друг к другу, прижимаясь так тесно, насколько это возможно. Обоих пробивает сладкая дрожь от этой желанной близости, оба возбуждены, и их насквозь прошивают заряды желания. Намсун тянет время нарочно, чтобы подразнить Хёнсу, медленно спускаясь влажными, бордово-алыми отметинами по его груди, вниз к животу, вырисовывая кончиком языка впалую линию пресса и кружа спиралями вокруг ямки пупка, проводит языком по кромке обтягивающих модных боксеров. Он прикусывает резинку и оттягивает, чуть не рыча для пущей доказательности своего животного вожделения. Хёнсу ухмыляется и прищуривается, вцепляясь грубой хваткой в волосы на затылке парня, и ему даже не нужно просить, его тело говорит само за себя, его эрекция провоцирует Намсуна поддаться слабости его парня, прильнув губами к налившейся кровью плоти. Неистовое желание в его глазах застилает матовая дымка, но он не отрываясь смотрит на Хёнсу, мягко обхватывая губами головку, кончиком языка порхая по ее конусной форме, стимулируя и задевая самые чувствительные места. Брюнет под ним приглушенно и сдавленно дышит, срываясь на хрип и прогибаясь в спине, чтобы погрузиться во влажную и теплую тесноту. Намсуну нравится доводить парня своими ласками, нравится превосходить его не только в силе, но и в этом. Цунами просто не умеет подчиняться, лишь поддаваться, но исключительно Пак Хёнсу. Потому что это достаточно выгодно, а кроме того чертовски приятно. Но сегодня Намсуну хочется довести любимого до грани, лидировать во всем и насладиться в первую очередь самому. Избавившись от остатков одежды и оседлав бедра брюнета, оказавшись пахом в непосредственной близости от лица Хёнсу, он кивает на вопрошающий взгляд, томно и неоправданно-смущенно закусив губу. Хёнсу окидывает его тело диким пожирающим взглядом, придерживая парня за ягодицы. Он ведет кончиком языка от основания до головки члена, насмешливо провожая мелодичный стон из уст Намсуна. Он раздвигает ягодицы парня и массирует их ладонями, одобрительно сжимая упругие половинки и не прекращая издеваться над парнем неглубокими оральными ласками. Намсун отрывает парня от столь приятного занятия и проталкивает в его рот свои указательный и средний пальцы, позволяя горячему языку влажно заскользить между ними. Он отводит руку за спину и, немного покружив смочеными подушечками пальцев вокруг тугого колечка, проникает в себя, прогибаясь в спине и откидывая голову назад, сопровождая чувственное действо хриплым стоном наслаждения. Хёнсу как может помогает парню отвлечься от неприятных ощущений, которые всегда неизбежны поначалу. Он посасывает член, причмокивая и слегка царапая зубами головку – не всем нравится такая стимуляция, но Намсун один из тех кому по вкусу немного боли во время секса. Хёнсу заведен, и его член пульсирует от желания оказаться внутри этого страстного парня. Намсун видит и понимает, но он не может лишний раз не спровоцировать ярость, таящуюся на дне подавленной и благородной сущности Хёнсу. Он неконтролируемо насаживается на пальцы, сгибая фаланги и проникая еще глубже в свое нутро. Он вздрагивает от неожиданности, и его гибкое тело трепещет, когда чужие руки разводят его ягодицы и пальцы Хёнсу проскальзывают между его разведенными пальчиками. В количестве четырех, он чувствует, будто его разрывают на части, но это так удивительно хорошо и совсем не больно, неприятно немного, но, когда Хёнсу надавливает на чувствительный узелок нервов, Намсун стонет так сладко и несомненно от наслаждения. Это срывает последнее самообладание брюнета. Он резко вынимает пальцы, и Намсун успевает только опереться о широкую грудь, как Хёнсу натягивает его на свой большой и эрегированный член. Намсун шипит от неприятных ощущений и жмурится, но Хёнсу уже не слышит его, он подбрасывает бедра и удерживает парня за таз, чтобы тот не вилял, вбиваясь безудержно и рвано. Намсуну, который хотел полностью подчинить себе парня, не остается ничего, кроме как таять и плавиться в горячих руках и пошло стонать от разрядов удовольствия, которые ему доставляет рьяный и знойный член в заднице. Хёнсу рычит, утробно и спровоцировано, когда Намсун останавливает его и обольстительно искривляет губы в ухмылке, приподнимаясь, так, что член почти полностью выходит из его ануса, а затем медленно и плавно садясь снова, сдавленно постанывая и почти падая на Хёнсу от головокружительного экстаза и помутнения рассудка. Чувствовать, как по сантиметру тебя охватывают в плотное кольцо мышцы – слишком хорошо и сносит крышу полностью, и Хёнсу не выдерживает, кончая прямо внутрь Намсуна. Тот держится еще пару секунд, блаженно прикрыв глаза и ерзая на медленно опадающем члене, который все еще в нем, и выплескивает напряжение на живот Хёнсу, почти не прикасаясь к себе. Сбежать с дополнительных занятий, чтобы утонуть в ласках и объятиях, почувствовать сильное, крепкое тело, поддаться наслаждению и утолить сексуальное желание. Им должно быть стыдно, но это всего лишь формальность, намного важнее, что теперь они вместе.