Простите, тренер.

      Флинсток хороший учитель, кто бы что не говорил. Он знает, что у всех есть секреты. Айзек вот часто носит длинные рукава, Стайлз всегда улыбается, пока на него смотрят, Харрис на самом деле любит свою работу, а еще текилу по пятницам и как следствие разговоры по душам. Тренер балансирует, своевременно отправляя учеников к психологу, освобождая от тренировок и давая отсрочки сдачи эссе, всем, кому это действительно нужно (и кто эту помощь готов принять).       - Моя бабуля в похоронное платье влезала быстрее, чем ты в свою форму! А она была мертва!!! Штрафной круг после тренировки!       - Простите, тренер, - Гринберг как будто бы смущенно улыбается, только вот в глубине темных влажных зрачков что-то шевелится, впервые всплывая на поверхность образа хорошего парня, картонной рекламки с белозубой улыбкой и в отглаженной рубашке поло.       Флинстоку даже не стыдно за свое тактическое отступление на поле. Странные реакции на оскорбления – не его профиль. Такие реакции подростков вообще на что угодно – точно не его профиль.       Надо просто выкинуть эту ситуацию из головы, как в тот раз, когда он решил заглянуть к Денни через плечо, чтобы не повадно было сидеть в телефоне во время обсуждения стратегии следующей игры. Забыл те фото, значит и с этим справится. Только любопытство вещь коварная и сильная, особенно если его подкармливать.       Гринбергу – 16, он опаздывает на уроки и не делает домашку. Флинсток ходит в приподнятом настроении всю экзаменационную неделю. С классами в этом году повезло, пара отличников в любом случае вытянут успеваемость, а балбесы, если не загонят себя подготовкой перед тестами, отхватят потом от родителей. В сущности, так все и происходит, не считая хороших, нет, просто замечательных баллов Гринберга.       - Интересная тактика, - отмечает про себя Флинсток и в следующий раз, подписывая документы на внеучебную деятельность. В личном деле парня ровные столбики «B» напротив списка предметов.       Гринбергу – 17. Он одалживает Деллеру карандаш, подсказывает Эрике ответ на тест, помогает Хизер отнести учебники в библиотеку, даже болтает на переменах со всеми подряд, хоть и не часто. Для всей школы он знакомый классный парень, школьный приятель, но не друг. Гринберг ловко избегает близкого общения.       «В боулинг после английского? Не смогу, электив по современной литературе.»       «Сегодня премьера? Как жаль, уже записан к врачу.»       «День рожденье? Зайду ненадолго перед подработкой.»       Флинсток решает, что это его не касается.       Гринбергу – 18, и он сачкует на тренировках. Остальные, конечно, не замечают. Может только Джексон посматривает на него неодобрительно, но быстро забивает, явно решив, что полузащитник просто слабак. Тот заканчивает пробежку последним, а после действительно напряженной игры слишком быстро собирается и уходит для уставшего. И вот это уже настоящее оскорбление, потому что должно быть в жизни хоть что-то святое.       В личном пантеоне Бобби Флинстока на первом месте сейчас был лакросс, и смотреть как кто-то просирает свои таланты, работая в пол силы, пока другие надрываются, пытаясь попасть хотя бы в основной состав, выше его сил.       Флинсток старательно игнорирует все косяки на уроках в начале учебного года. Если уж проводить воспитательную беседу, то точно не в роли учителя. Он по своему опыту знал, преподаватель (что в военной академии, что в школе) – главный враг, поэтому сожми зубы кадет и молчи до последнего. Тренер другое дело, он почти, как сержант, вроде и заноза в заднице для каждого новобранца, зато после первого марш-броска, когда вы день и ночь одних комаров кормите и одним лопухом подтираетесь, становитесь настоящими боевым товарищами.       Именно так он думает, подгадывая время для разговора по душам.       - ГРИНБЕРГ! Опять, - кричит тренер, врываясь в раздевалку.       - Простите, тренер, - тихо говорит парень, со всей искренностью. Только Флинсток уже не верит, потому что и этот извиняющийся взгляд, и вся поза от ссутуленных плеч до вжатой головы, и даже выражение готовности принять наказание — вот прямо сейчас, уже три года как под копирку. Словно идеально отрепетированная перфоманс или точная формула, чтобы добиться желаемого: игнорировать домашние задания, расписание и тренировки, а потом состроить милое личико и готово. Ты снова хороший парень, немного рассеянный, так что сделаем Гринбергу скидку, ведь он так хорошо учится и играет в основной лиге.       - Мне твои «простите» в банк что ли складывать? Ты уже весь косяками зарос, что здесь, что на уроках! – В этот момент тренер решает сбавить обороты и, хоть и ненадолго, перестать кричать. Собственно, так все и пошло по пизде. - Ну за что ты меня наказываешь, - вопрошает Флинсток, возведя глаза к потолку (привычка, перенятая у бабули).       - Я бы нашел за что, - отчетливо произносит Гринберг тишине пустой раздевалки. Тренер даже не уверен, отражается фраза эхом от стен душевой или от стенок внутри его черепа, потому что к такой ситуации жизнь его не готовила. В голове маленькая обезьянка стучит тарелками, пока ученик стоит напротив, жадно вглядываясь в его выражение лица.       «Школа - это тебе не армия, Бобби», - не вовремя вспоминает Флинсток слова сержанта - «ебать мозги тебе будут и здесь, но зарплата больше».       - Свободен. - все-таки произносит учитель, но Гринберг только заинтересованно наклоняет голову. Эти несколько метров до выхода из раздевалки, пожалуй, были сложнее, чем любая тренировка, и уж точно более неловкие. Почему-то Флинсток уверен, что парень довольно улыбается за его спиной.       - Харрис, - начинает тренер, заглядывая в лаборантскую кабинета химии, - текила.       Учитель даже разворачивается на кресле, оглядываясь на расписание.       - Среда же, - с сомнением произносит химик.       - За-е-ба-ли, - Харрис многозначительно кивнув (плавали-знаем) подхватывает пиджак.       Замшелый бар. На самом деле очень хороший бар, просто такие места больше не в чести. Потемневшие от времени и пролитого алкоголя массивные деревянные столы, островки света от ламп накаливания под плафонами и хозяйка за баром, уверенно разливающая напитки.       - Роззи, сказала даст нам скидку, - говорит Адриан, расставляя шоты на столе, - и в следующий раз, когда мы будем спиваться на неделе.       - Позаботься о пенсии – поддержи алкоголизм! – посмеивается Флинсток, показывая большой палец, как на предвыборном плакате. – Где-то мы свернули не туда, раз за наше здоровье переживает бартендер.       Харрис молча пододвигает другу стопку. Первый шот в таких случаях пьют быстро и без лишних слов.       - Расскажешь? – спрашивает учитель. Флинсток только поводит плечами. Харрис толковый мужик, хоть на вид и не скажешь. Такому можно что угодно рассказать, он покивает, похлопает по плечу и больше никогда об этом не вспомнит. Но парня подставлять не хочется, да и Харрис не дурак, догадается, даже если имя не сказать. Поэтому Флинсток молчит.       Соль, стопка, лайм – по второму кругу.       Потом еще один. Ненавязчивая беседа.       - Они, конечно, все странные. Но у тебя бывало такое, что ты вообще не понимал, какого хрена происходит?       Соль, стопка, лайм – Адриан задумчиво жует кожуру дольки.       - Ну, на последней странице тетради Стайлза была инструкция создания самовоспламеняющегося коктейля Молотова. Наверно забыл, что записал в ней. Остается надеяться, что мы не услышим о поджогах в новостях, - улыбается Харрис.       Флинсток морщится, толи кислого вкуса, толи от мысли, что следующий день начнется с урока экономики в том самом классе. А потом еще и тренировка, чтобы точно его добить.       Но пять шотов спустя это уже не так важно. Харрис вызывает такси. На заднем сидении они пытаются разобраться где чьи ключи, бумажники и телефоны и чуть не засыпают, доехав до первого дома. Флинсток салютует отъезжающей машине.                    В квартире темно и прохладно. Сил (не стоило пить на пустой желудок, да еще и после тренировки) хватает на то, чтобы закрыть окно, разбросать одежду и упасть на кровать, заворачиваясь в одеяло. Слава текиле, в сон он проваливается без лишних мыслей, как и планировал. Только через секунду из темноты появляется лицо Гринберга. Парень словно стоит напротив, как тогда в раздевалке и смотрит так же заинтересованно.       - Подойди, - тихо произносит он и Флинсток словно уже не контролирует себя, делая пару шагов становясь на расстоянии вытянутой руки. Но это не пугает, хотя и должно. Все мышцы в теле расслабляются. Голова пустая, как после долгого сна в выходной. – Готов к наказанию?       У Флинстока внутри все вздрагивает и сбивается дыхание. Гринберг как будто только этого и ждал. Губы растягиваются в довольной улыбке.       - Ты не ответил, - мягко напоминает он, - и Флинсток заторможено кивает.       - Отлично, - парень делает последний шаг, становясь совсем близко, так, что можно увидеть, как зрачок затапливает светлую радужку, и почувствовать теплое дыхание.       Флинсток просыпается от солнечных лучей на своем лице.