Призрак МГК

Просторный концертный зал "МГК им. Чайковского". На половину пуст. Свет в аудитории выключен, и лишь одна прожекторная лампа освещает большую чистую просторную сцену, создавая нечто, вроде большого светлого круга, виньетки, которая находилась в правой стороне. На сцене были большие серовато-бежевые занавески, справа - вход за кулисы, и тут же, рядом с дверью, высокие стеклянные стулья, причудливо сложенные у стенки. Посередине этой окружности - новёхонькое с виду, блестящее фортепиано, чёрного цвета. Перед его клавишами два кожаных маленьких стула, без спинок, того же цвета, что и музыкальный инструмент в центре. За ним сидит пианист, листая тетрадь для нот на подставке фортепиано. Он искал композицию, которую сейчас будут играть они. Он - неизвестный мне студент, и скрипач, кого я вижу не впервые. На десятом, двенадцатом и восьмом ряду сидели несколько человек. Одни из них, студенты, пришедшие по приглашению скрипача, другие - его близкие друзья, а кто-то - его сокурсники, ожидающие своей репетиции. А вот я сидела на пятом ряду, справа, почти в конце. И ты, мой любимый скрипач, не знал, что я здесь. Ну и правильно. Меня почти не было там. Сидя в своей маленькой квартирке, я мысленно была с тобой тогда... Всё только начиналось. На задних рядах слышались шёпоты, но я не различала, о чём они. Да и как? Ведь все мои мысли сейчас были только о тебе, только с тобой было моё сознание. Вот ты стоишь, такой высокий, статный. На тебе твоя любимая чёрная хлопковая рубашка, чуть помятая, и как всегда на груди расстёгнуты две пуговицы. Я знаю, ты любишь так одеваться. Я очень часто вижу тебя в таком виде, и признаться, твоя рубашка уже успела жутко понравиться и мне. В твоих руках была скрипка и длинный смычок. На лице - ничего, ни улыбки, ни грусти, ни усталости. Ты так хорошо можешь скрывать свои мысли ото всех. Но я всё же иногда умею читать их. Сейчас в твоей голове не было ничего особенного. Ты ждал звучания фортепиано, краем глаза улавливая знакомые лица в зале. Но ты ни разу не посмотрел в мою сторону…. Но что это? Я вижу в твоих мыслях малую долю грусти. Сердцебиение чуть учащается. Ты смотришь на левую часть сцены, куда-то сквозь. Даже сейчас, когда твоё лицо, словно лик прекрасной скульптуры, на которой есть лишь лёгкая задумчивость и усталость, всё равно остаётся самым прекрасным. О чём же ты грустишь, прекрасный юноша? О чём или о ком твои раздумья… Вот ты опустил свою голову, и блестящая, мягкая золотистая чёлка чуть спала вниз. -Как же ты прекрасен, Тео, ни один Ангел на Небесах не сравниться с тобой по своей красоте… Осмелилась подумать я, да так «ярко и громко», что будто услышав меня, ты вдруг повернулся в мою сторону. Твои рассеянные глазки чуть засверкали, и опять опустив их в пол, ты будто чуть стеснительно улыбнулся, теребя кончик смычка, и стал более задумчив. И теперь я старалась не думать так громко, чтобы не мешать тебе. Шорох тетрадных листов, и тишина. Скрипач будто тихо, еле заметно кивнул, медленно-медленно поднимая свой инструмент. Наверно он кивнул просто так, по привычке, как делает это перед началом концерта или репетиции. Вот пальцы студента проходятся по первым клавишам, и слышится прекрасная медленная мелодия. Шопен. "Мой излюбленный Фредерик Францич", как ты любишь его называть. И вот скрипка ложиться на твоё левое плечо. Ты кладёшь её так аккуратно, будто она из хрупкого хрусталя. И вот смычок поднят вверх и тихо-тихо ложиться, словно пёрышко, на струны инструмента. И я закрываю на пару секунд глаза. О, как прекрасна музыка этого Ангела, как божественна! Только он может так играть… Мне казалось, будто лишь мы вдвоём, я и он, могли слышать истинное звучание его скрипки. Вскоре я открыла глаза и жадно наблюдала за каждым его аккуратным, профессиональным движением. Сколько не наблюдаю за скрипачами, альтистами и виолончелистами, доходя до кульминационной середины какой-нибудь симфонии, их брови смещались друг к другу, лицо становилось чуть суровым, будто они тащили на себе нечто тяжёлое. Но не его лицо. На протяжении всей игры оно настолько спокойное, что иногда, когда скрипач надолго мягко закрывал свои глаза, казалось, будто он засыпает. Будто ему сниться прекрасный сон, в котором он видит всё, что ему хотелось бы видеть. И вот последние ноты виртуозно сыграны, и ты чуть резко клянешься перед зрителями, держа в руках свои неизменные скрипку и смычок. Твои мягкие волосы чуть приподнялись, и вновь «пали» обратно. Как же любит тусклый прожектор твои волосы, как он любит играть с ними своими лучами, как и любой другой свет. Они такие прекрасные, с золотистым отливом. И любой тусклый свет, играя с ними, становился ярче. Интересно, кто-нибудь ещё, кроме меня, это замечает? Возможно… Сзади аплодисменты. Я, в восторге, как всегда, встала с кресла и восторженно захлопала тебе. Но ты уже не слышал. Потому что, другие хлопки заглушали мои. Ведь я была лишь тенью. Выходит один, третий, другой и зал опять пустеет. Потому что репетиция концерта окончена, и ты последний выходишь за всеми. Сейчас вы все идёте, кто куда, а ты, в кафе, потому, что даже позавтракать не успел. Конечно не один, с друзьями, а может, и девушкой…Я иду по залу следом за тобой, и, не сдержавшись, дотянулась до твоих волос на затылке и потрогала их. Такие мягкие, как шёлк… И ты вдруг опять оборачиваешься, моё сердце бьётся и…Чей-то мужской голос позвал тебя. Наверно это Вася. Твой закадычный друг. И так и не обернувшись, ты выходишь из зала. Я не иду за тобой. Не могу… Что-то преграждает мне путь. Свет на сцене ещё долгое время не потухает, и я брожу по ней, в одиночестве, думая о тебе, как тень или призрак Московской Консерватории…