Hayden Calnin — For my help
О, Мелани, пусть она просто попросит моей помощи. Разве я отказывал ей когда-нибудь? Разве я не смолчал в Двенадцати Дубах? Разве не помог добраться до Тары? Разве не помогал несчастному Эшли лишь по вашей просьбе? О, Мелани, я в отчаянии. Ведь это я, только я виноват в случившемся! Со Скарлетт ведь так тяжело. Она же такая строптивая, такая упрямая, будто мул в лошадиной упряжке. Мы никогда с ней не ладили, нет. При нашей первой встрече я смеялся ей в лицо, и позже не мог сдержаться. Ведь она так смешно по-детски выдвигает подбородок вперёд, когда злость пробирает всю ее душу, так прекрасно загораются животным пламенем её глаза, вы просто не видели ее в гневе. О, Мелани, я никогда не мог сдержать смеха при виде ее злости. А вы же знаете, как часто она злится. Как любой проступок повергает ее в гнев. Нет, Скарлетт так любила выигрывать, что не могла принять свой проигрыш. И считала себя победителем. Ирландцы все такие. Грезила в мечтах об одном человеке и ненавидела меня. Я знал, всегда знал, что Скарлетт не любит меня. Никогда она не говорила «люблю» и повода такого не давала. А я ведь любил, любил страстно, так, как не любил никогда. И холодность её злила меня не меньше измены. О, если бы только она позволила, Мелани, я бы исполнял любые ее прихоти, я бы любил ее так, как любить просто невозможно, о, если бы она только позволила. Мулы в лошадиной упряжке. Про нас так говорила Мамушка. Мисс Мелани, как же права бывает эта мудрая женщина. Холодность Скарлетт, ее ненависть ко мне делали любовь только сильнее, и как же чертовски несправедливо насмехалась надо мной судьба. Я заглушал отчаяние алкоголем и Красоткой. Есть какое-то животное наслаждение быть с женщиной, что любит безвозмездно. О, я проводил ночи с ней, но грезил о чёртовой Скарлетт. Мелли, я никогда себе этого не прощу. Я убил! Убил Скарлетт! Она ведь никогда не хотела этого ребёнка! Мы же не спали вместе! А я хотел, хотел причинить ей боль, такую же, что причинила мне она. А она не хотела, я был ей ненавистен, ненавистен и противен! И я ведь даже не знал о ребёнке! Понимаете, я бы приехал тотчас, если бы она лишь написала, хотела бы она сама этого или нет! Я приехал бы в тот же день! Бог ты мой, как я дурил эти недели, дурил и пил! А когда она мне сказала — там, на лестнице, как я себя повёл? Что я сказал? Я рассмеялся и сказал «Не волнуйтесь. Может, у вас ещё будет выкидыш». Обезумел от ревности, от ярости. Ведь хотел, клянусь, хотел ее поцеловать, поздравить. Но когда отшатнулась она от меня, будто от проклятого янки… Я всегда был ей безразличен, и вот я подумал, что сумею сделать так, что не буду ей безразличен. Но ничего не вышло. Она не любит меня. Никогда не любила. И я даже не представлял, не представлял чем это обернётся! Мелани, я сидел и ждал вашей счастливой улыбки, шепота Мамушки, которая попросила бы зайти, ведь Скарлетт позвала. О, я бы ринулся к ней так быстро, что гепард бы позавидовал. Мелани, мне было так трудно. Все эти годы я так боялся за неё. Мое сердце обливалось кровью, когда она заходилась рыданиями во сне. Но как счастлив я был, чувствуя, как успокаивается она в моих руках. А тот день, ужасный день, когда на неё напали негодяи негры! Я готов был убить каждого, как я испугался! Клянусь, сердце мое вновь забилось, когда она, привычно выдвинув подбородок, просила объяснить происходящее! О Мелани, она позвала меня в последний момент, когда вы отошли! Позвала и улыбнулась. А на глазах ее были слезы, такие настоящие, такие ужасные, что я готов сделать все на свете, лишь бы их не было. Не было никогда. Она шептала что-то неразборчивое, сжимая мою руку — я даже не знал, что она такая сильная.— Я ведь никогда не говорила вам, что люблю… Я люблю тебя, Ретт.
Мелани, Мелани, это были ее последние слова! Последние, они были в бреду, я и не знаю, вышла ли она из него! Мелани, я так люблю ее, так люблю! Я готов говорить ей это ежедневно, но не смогу! Некому теперь! Не смогу я больше жить, зная, что не с кем будет больше препираться, не над кем смеяться. Мелани, я погибну, сгорю заживо, но это опустошающее чувство сожжет меня раньше. — Мистер Ретт, вас просят подойти, — в комнату заглянула Мамушка, утирая соленые слезы, текущие по шоколадным щекам. — Мамушка, иди к черту! — пробормотал он, снова устало утыкаясь головой в колени Мелани. — Это Скарлетт. Она вновь дышит, Мистер Ретт. Прошу, скорее! Она заходится рыданиями. — И хотя я все рассказал вам, вы ведь мне не поверили, да? Вы слишком хорошая, чтобы поверить. До вас я ни разу не встречал по-настоящему хорошего человека. Вы не поверите мне, правда? — Нет, не поверю, — примирительно сказала Мелани и снова погладила его по голове. — Она поправится. Будет вам, капитан Батлер! Не надо плакать! Она поправится. Идите же!