Проблеск вечного

Когда Ширабу Кенджиро было восемь, кузина столкнула его в озеро. Он стоял на краю дока, принадлежащего его семье, глядя вниз на вихрь синего, зелёного и фиолетового, что поглощал землю, словно чёрная дыра. Поверхность озера, обычно прозрачная, пенилась и искажалась из-за ветра. Поднимались волны, такие же сильные, как океанские. Кенджиро чувствовал туман на лице, запах соснового леса обволакивал со спины, поверхность озера отчасти отражала лес, фрагментами, словно кто-то разорвал картину и бросил у ног Кенджиро. Он стоял на краю, глядя вниз… А через мгновение уже не стоял. Толчок, скольжение ног по мокрой древесине, и вот он посреди вихря, внутри синего, зелёного, фиолетового тоннеля, тянувшего его ко дну. Вода забивалась в нос, рот. Он словно был в чёрной дыре. Он опускался как камень, например, или тот же труп в фильме ужасов, который Кенджиро больше не посмотрит… Вот только он не был камнем или трупом. У него были руки, загребавшие воду, ноги, которыми он отталкивался, и разум, работавший так, как никогда прежде. Кенджиро рванул вперёд к яркому свету, с хриплым вскриком заглатывая воздух. И когда он достиг поверхности, то осознал, что это было нечто большее, чем дыхание, нечто большее, чем свет. Это была вечность, огромный простор ярчайшего синего цвета, взывающего к нему. «Ты сделал это, — словно говорило ему небо. — Ты добрался сюда». Кенджиро сразу почувствовал себя невообразимо маленьким и, одновременно, необъятным — частью озера и всем, что вокруг, крошечным листом, качающимся на волнах, и отражением гор на поверхности воды. Бесконечный мир воздуха и воды протекал сквозь него. Вода словно превратила его в одного из своих духов на мгновение. Стоявшая на доке кузина всё ещё хохотала — в любой другой день он бы погнался за ней, полный желания отомстить. Но не в тот день. Кенджиро перевернулся на спину, закрыл глаза и повернул лицо к солнцу, покачиваясь на волнах. «Я должна была это сделать, — сказала ему кузина позже, перебрасывая темноволосый хвостик через плечо. — Так бы ты не научился плавать». И вот Кенджиро смотрит на волейбольную команду Шираторизава перед утренней тренировкой в свой первый день в роли капитана и почти чувствует деревянную поверхность дока под ногами. Перед ним группа старшеклассников — его друзья, сокомандники, первогодки, среди которых он должен произвести отбор на следующей неделе, но этот вихрь тьмы, притяжение гравитации — все эти чувства были до такой степени реальны, словно машина времени перенесла его в тот день. Ускоренное сердцебиение, мурашки по коже — его тело готово к прыжку, но разум противится. Кенджиро смотрит на лица первогодок, преисполненных энтузиазма. Они оглядываются, широко распахнув глаза, — так похожи на раскрывшиеся под ливнем цветы. Он знает, о чём они думают — о том же, о чём думал он, когда впервые ступил на эту площадку два долгих года назад. Думают, что обхитрили систему, когда поступили в лучшую школу префектуры, что теперь им нужно всего лишь достойно проявить себя. Кенджиро смотрит на первогодок и точно может представить всё, с чем им придётся столкнуться. С тренировками, растягивающими конечности почти до невозможного, с сотней атакующих ударов, подач и приёмов, и всё это до тех пор, пока каждое из движений не станет таким же естественным, как дыхание. С давлением от игр и сбивающими с ног выжидательными взглядами каждого в префектуре. С ощущением набора невозможного количества очков — это станет для них естественным. И с голосами толпы, скандирующими их имена ритмично и слаженно, словно вместе стучали по огромному барабану. Все эти моменты — совершенного триумфа, полного истощения, удивлённого сомнения: «Стоят ли усилия всего этого?», а ещё рая, спокойного, как неподвижная поверхность озера. Кенджиро смотрит на первогодок и снова может услышать их. Ушиджиму, глубоким голосом сказавшего ему никогда не колебаться, Тендо, гнусавым голосом произнёсшего, что Кенжиро станет прекрасным капитаном, как только перестанет быть таким говнюком, Семи с усмешкой, пожелавшего ему не просрать всё, Ямагату, спокойно просившего не слишком давить на первогодок, и Оохиру, напомнившего, что он просто должен оставаться собой. Тренер Вашиджо заявил, что Шираторизава должна любой ценой пройти на национальные в следующем году. Как будто Кенжиро этого не понимал. Внизу — глубокая тёмная вода. Может быть, Кенджиро сможет выплыть на поверхность. Или нет. Но он не узнает, пока не совершит этот прыжок. Осознание того, что так много людей верит в него — Вашиджо доверил ему вступительную речь, Гошики, в ожидании первых слов Кенджиро, дрожит от волнения — всё больше подпитывало страх того, что он потянет всех вниз. Ушиджима никогда не колебался перед разговором с командой. Капитаны до Ушиджимы, вероятно, тоже не колебались. Может, ему следует прямо сейчас отказаться от должности капитана, пока никто не увидел его провал… Он должен перестать думать об этом. Он не может перестать думать. Он в ловушке — одна нога согнулась для решающего прыжка, но другая застряла… Таичи протягивает руку, подталкивая Кенджиро вперёд. И Кенджиро делает этот шаг, прыгает, позволяя воде утянуть себя. Когда он окажется глубоко в озере, ему останется только выплыть на поверхность — выбора нет. На мгновение он чувствует себя невообразимо маленьким и, одновременно, необъятным, — частью своей команды — связанным с чем-то, что было до него, и тем, что будет после. — Доброе утро, — говорит Кенджиро громким и чётким голосом. — И добро пожаловать в Шираторизаву.