Через вечность

Он сидел на огромном камне, у самой кромки воды, и смотрел на волны. Недавно поднявшееся солнце покрыло позолотой морскую поверхность, и смотреть на нее было почти невыносимо, но он смотрел. После того памятного утра его глаза навсегда привыкли и к слепящему солнцу, и к блеску волн под ним. С тех пор прошло много десятков лет. Все вокруг менялось быстрее, чем он старел, но даже с высоты прожитого он не всегда успевал понимать все, что происходило вокруг. Он поднял голову и посмотрел на замок, возвышающийся над морем. Старый замок, видевший сотни таких, как он. Таящий в себе тайны, не раскрытые до сих пор — они достанутся потомкам, и может быть… Однажды… Солнце закрыла тень. Тень от огромных сильных крыльев, потом — еще раз — уже от других. Два дракона резвились в чистом утреннем небе, выписывая сложные фигуры в мягком воздухе, то летали, касаясь кончиками крыльев воды, то вздымаясь выше облаков. Он усмехнулся — ребячество… Налетят на скалу, костей не соберешь. С трудом он поднялся, отбросил со лба седые волосы, и не спеша отправился вверх к замку по каменной дорожке. С каждым днем преодолевать ее было все труднее, но он неизменно приходил утром на берег и встречал рассвет. Узловатые пальцы скользили по каменным стенам, стирая пыль. Сколько миллионов… миллиардов раз он поднимался по этой лестнице? Где-то на середине пути он остановился. Прислушался. И готов был поклясться, что слышит, слышит смех. Ее смех. Он впитался в стены замка, в каменную кладку двора, в каждый камешек кровли. Она стала частью замка, сама того не замечая. Он вздохнул и продолжил путь наверх. Каменный балкон на самом верху башни был черным от копоти. Зажигать здесь огонь стало чем-то вроде традиции. И даже когда сюда пришли драконы с Запада, никто не посмел притронуться к этим закопченным камням. Он вдохнул воздух полной грудью — между ребер больно кольнуло. Солнце поднялось выше, и море под ним стало темно-синим. Непривычно спокойное, мощное. Спящее. Он посмотрел на свои ладони. Испещренные многими линиями, кое-где белели шрамы. Искривленный мизинец на правой руке, выбитый в свое время о стену. На нем же — тонкое серебряное кольцо. Он никогда не носил украшений, да и это кольцо ему не принадлежало. Осталось на память. Перед его взором снова пронеслась пара резвящихся драконов. Маленькие еще, всего пару лет назад поднялись на крыло — а все туда же. Он потер переносицу. — Папа! На лестнице послышались шаги. Он обернулся — на площадку вышла молодая женщина в длинном платье. Он улыбнулся — она была очень похожа на мать, не сколько внешне, сколько по характеру, по своей сути. Веселая, озорная. — Ты видела, что твои дети в небе творят? — он нахмурился. — Я, кажется, предупреждал, что они могут разбиться о скалу, не в первый раз. Женщина закатила глаза. — Ты напрасно беспокоишься, Ир-Рош говорит, что они уже вполне сносно летают. — Твой муж, как и все, пришедшие с Запада, слишком беспечны, — он бурчал скорее по привычке. Женщина подошла и обняла его. — Уходишь? В ответ он скользнул сухими губами по ее щеке. — Мне пора. Я засиделся в замке. — Хотя бы с мальчиками попрощайся, — ее голос дрожал. — Нет, — он отрицательно покачал головой. — Не стоит отбирать у них надежду, они еще слишком малы, чтобы терять ее. Женщина вздохнула. Сжала его сухую жилистую руку и вышла. Он снова повернулся лицом к морю. Ветер трепал его отросшие и совершенно белые волосы, мешал смотреть, но он смотрел. Искать что-то на горизонте давно стало его излюбленным занятием. Он провел весь день на башне. К вечеру погода испортилась, начался дождь, потом вдали засверкали молнии. Зловеще нависали над замком грозовые тучи. «Молния дракона ищет. Если сверкнет молния — это по драконью душу». Он горько усмехнулся. И вдруг погасшие глаза как будто засветились изнутри. Сквозь дождь и мглу ему привиделся огонь. Как будто где-то вдали кто-то развел костер на башне. Он бежал. Бежал со всех ног. Ритуальная комната, которая давно уже стала обычным залом. Он обернулся на ходу — и вылетел сквозь Драконьи Врата. Старый дракон с потускневшей чешуей, но не утративший своей могучей красоты и величия. Он летел на огонь, летел, что было сил, зная, что не успеет. Что не хватит сил. А в голове крутились непонятно откуда взявшиеся строки: «Через сотни ночей к последнему утру тянусь. Не зови меня, я и без зова явлюсь». Явлюсь. Молния ударила внезапно. Мир вспыхнул — и утонул в белом сиянии. Он не совсем понимал, что произошло, но внезапно ощутил чье-то прикосновение. Опустил взгляд — и увидел, что его руку, человеческую руку с проступающими венами и сбитыми костяшками пальцев накрыла другая рука — маленькая, тонкая, нежная. — Юта, я так долго ждал…