правда (ложь)

Огоньки замерцают на гирлянде. Красные, синие, зелёные. Затемнённая комната со временем превратится в бесконечное, но в то же время маленькое пространство. Выключится свет. Будут прочно закрыты окна. И когда никто не сможет войти в этот безумно красивый мир, одинокий и такой заполненный, Чонину больше не придётся помнить себя. Можно будет расслабиться, забыться, снять маски. И просто принять то, как сильно не хватало этого большого маленького тепла. Искренне улыбнуться. Спокойно. Так, как почти разучился. Так, будто правда нет завтра, а сегодня — сплошная иллюзия, другая жизнь, не касающаяся него суета. Просто ровно дышать. Всего лишь не чувствовать боли. И не знать, что за пределами красочных миров столько дерьма. Не знать хотя бы в эту секунду. Чонин открывает глаза и перед ним — тьма. Холодная комната, в которой слишком пусто. Нет никаких ярких огней, нет вообще ничего. Есть только его усталость, боль и подкрадывающийся из тишины страх. Очередное воображение словило Чонина в свои сети, и он понимает это, резко вздрагивая и стараясь найти пальцами выключатель. Почему-то свет не загорается. Ни с первой попытки, ни с четвёртой. Чонин в начинающейся панике обречённо выдыхает и, закрываясь одеялом, будто прячется от темноты, которой на самом деле становится ещё больше. Всего этого не было. Это был сон. Просто кошмар. Сон, в котором он счастлив. Со временем уходит боль, и даже тикающие часы возвращают к жизни. За окнами всё чётче становятся серые тона. И вечно дрожащие пальцы больше не дрожат, а в коридоре слышатся чьи-то шаги. Хёнджин, он всегда просыпается где-то в четыре утра. Чонин тяжело выдыхает. Напряжение постепенно спадает внутри. Чонин никак не поймёт, оттого ли это, что быть тем, кем является, тяжело, или же это переходный возраст, или же жизнь сама по себе такая больная и сложная. Но лишь когда он улыбчиво встречает Хёнджина в коридоре, становится легче и как-то проще, чем было всю ночь до этого момента. Может быть потому, что перед собой он больше не может быть сильным? Может потому, что внутри больше всего ненавидит себя? Чонин готовит с Хёнджином завтрак, заваривает кофе и думает, что ведь для всех его сны — всего лишь сны. — Чонин, тебе плохо? — спрашивает Хёнджин. Делает вид, будто не догадывается. Отводит взгляд, словно интересуясь пылью на подоконнике. Чонин уже почти было успевает натянуть своё привычное «э-эй, хён, ну ты чего». Но с Хёнджином не срабатывает. Хёнджин лишь бросает на него недовольный и затравленный взгляд. И Чонин вспоминает. И тепло и тишину, и приятные запахи, и ёлку с гирляндой. Вспоминает так, словно вернулся, будто может действительно почувствовать то спокойствие. Он вновь оказывается в своём теплом сне, в который вряд ли вернётся. Пройдёт ещё немало времени прежде чем надломанная улыбка с ложью превратится в правду, но Хёнджин постарается, чтобы Чонин был счастлив. — Всё в порядке, хён. Правда. Это ерунда. Пройдёт ещё немало времени прежде чем Чонин поймёт, что показывать слабости — нормально.