Хосок и проблемные любовные замуты

Юнги тяжело вздыхает и Хосок едва сдерживается от того, чтобы врезать ему. Серьёзно, это прекрасное утро Чон собирался провести в постели, валяясь под мягким одеялом до обеда в тишине и покое, а не вот это вот всё. На самом деле Юнги не так уж и мешает, он просто развалился на его ногах, обвивая их своими тощими конечностями, и очень громко, очень часто и очень раздражающе вздыхает, будто вся тяжесть мира на его плечах. Хосок уверен на сто процентов, дело в Пак Чимине, и стукнуть Юнги по голове настольным светильником хочется ещё сильнее, потому что Чон Хосок нихрена не советчик в любовных делах и становиться им не собирается. Впрочем, мнение Хосока никого не интересует, поэтому Мин Юнги, брутальный рэпер на свэге, смотрит на него глазами пнутой ни за что собаки, а на дне его зрачков мини-Юнги бегает по кругу, размахивая транспарантом с надписью «всё тлен». - Если я попрошу тебя закрыть дверь с обратной стороны, ты ведь всё равно не сделаешь этого? - спрашивает Хосок и тяжело вздыхает, получив ожидаемое отрицательное покачивание головой. - Хорошо, ладно, окей. Тогда ты можешь просто начать нести всю эту ванильную ересь, чтобы поскорее свалить отсюда и оставить меня в покое? Взгляд Юнги тут же меняется, появляется злобный прищур, а чужие зубы впиваются чуть выше коленки. Это могло бы быть больно и эффектно, если бы не слой одеяла, прикрывающий конечности Хосока, и парень не без злорадства усмехается, когда Юнги кривится, отстраняется и высовывает язык, морща нос. Да уж, жевать одеяло - дело не самое приятное. Хосок лелеет надежду, что Юнги всё-таки уйдёт, осознав, что его лучший друг и жилетка в одном лице не готов сейчас к изливанию души, но Мин меняет позу, садясь по-турецки, и это уже дурной знак. Очередной тяжкий вздох, пальцы, зарывшиеся в волосы, и Хосок жалеет, что у него нет наушников под рукой. - Я решил признаться Чимину в чувствах. - Смелое заявление. Проверять я его, конечно, не буду. - Я серьёзно! - В который раз? Я сбился где-то на четырнадцатом. Хосок скалится ехидно, Юнги смотрит вновь недобро, но почти сразу же сдувается, понимая, что друг прав. Внутри клокочет обида, всё-таки Хосок мог бы и посочувствовать, но Юнги в жизни не скажет этого вслух. Ему не нужна жалость или притворное сочувствие из вежливости и «хорошо, только отстань от меня уже». Юнги, по сути, вообще ничего не нужно, кроме одного маленького Пак Чимина. Да, всего на сантиметр ниже, но это решает всё. Впрочем, дело не только в росте, потому что весь Чимин такой… Юнги бы назвал его как-нибудь умилительно-тошнотворно, но в его голове слишком много вариантов, чтобы выбрать что-то одно. Просто Чимин, каким бы сексуальным качком ни пытался казаться, на самом деле мягкая плюшевая игрушка, нежная зефирка, румяная булочка с корицей. - Не смешно, Хосок. Это вообще-то чертовски трудно, - ворчит Мин и заваливается на бок, вновь обнимая ноги друга. - Почему это? - с зарождающимся любопытством интересуется Хосок и даже отрывает взгляд от телефона. Такой Мин Юнги - редкость. Обычно он либо ноет о том, какой Чимин великолепный, либо о том, что тот не обращает на Юнги никакого внимания. Наконец-то в чужой речи проклёвывается адекватность, и Хосок надеется получить хоть какое-то логическое обоснование страданиям и сомнениям друга. Зря надеется. Юнги выдаёт что-то нечленораздельное, утыкается лицом ему в коленки и затихает. Что ж, тихий Мин Юнги лучше ноющего Мин Юнги, и Хосок вновь обращает внимание на телефон, не подозревая, что внутренний мир его друга разрывается ядерной войной разума и чувств. Юнги никогда не был трусом, встречал трудности с гордо поднятой головой и верой, что можно решить любые проблемы. Вот только когда на горизонте замаячил расплывчатым пятном Пак Чимин, привычные средства перестали работать. Признаться другому человеку на самом деле не должно быть так чертовски сложно, но Юнги не может выдавить из себя три простых слова. «Ты мне нравишься» - что может быть легче? Всё, что угодно, ответит Мин Юнги. Сомнения его кому-то могли бы показаться смешными, Хосока вообще до смешливой истерики довели бы, но Юнги в жизни не признается, что боится. Боится быть отвергнутым. Просто Чимин такой… Великолепный. Неподражаемый. Самый лучший. То, какой он сам по себе, то, как он играет на публику, то, как преображается для фанатов, всё это кажется Юнги невероятным. Один человек, совмещающий в себе так много всего, светящийся разными гранями, и Мин не может не думать о том, что просто… Не достоин? Он ведь такой обычный. Вечно сонный мрачный трудоголик, недовольный всем миром и самим собой в частности. Как может Чимин, улыбчивый, светлый, добрый, весёлый, такой милый Чимин обратить внимание на кого-то вроде Юнги? Злой на язык, резкий, грубый, наглый, хамоватый тип, страдающий порой приступами нарциссизма и «я самый лучший на этой грёбаной планете, мать вашу». - Юнги, перестань скулить, ты не собака, - тяжело вздыхает Хосок, брыкая ногами. Юнги вскидывает на него несчастный взгляд и обнимает ноги крепче, не давая скинуть себя с постели. - Ты не понимаешь, Соки, он… Чимину в его огромных свитерах, с его маленькими пухлыми пальчиками и тёплыми улыбками нужен кто-то, кто будет носить на руках, кто-то, кто будет всегда рядом, кто будет оберегать и заботиться, приносить какао с зефирками. Боже, зефирки… Да он сам, как эти зефирки. Такой маленький, сладкий, мягкий, нежный, а когда был в розовый покрашен, то и соответствующий цвет имел. - Окей, на руках ты его не потаскаешь, ведь, несмотря на общую любовь к растянутым шмоткам, только Чимин под ними прячет мышцы, но уж какао-то ты сможешь принести? - Да, только с каким взглядом? В последний раз я готовил какао заболевшему Чонгуку, а он отказался его пить, потому что «Юнги-хён, я больше не буду так громко кашлять, только не трави меня». А я вообще-то думал, у меня сочувствующее выражение лица, мелкий ведь ходячим трупом выглядел. Я не хочу, чтобы Чиминни думал, будто я его отравить хочу или желаю, чтобы он подавился и умер. Хосок закатывает глаза и думает, стоит ли упоминать, что у Юнги при появлении Чимина рядом вообще глаза превращаются в два сердечка, как в идиотских мультиках, но решает промолчать, ведь Юнги продолжает ныть о том, что такой, как он, Чимину не пара. Хосок действительно не понимает, как можно быть таким слепым. В смысле, только на Марсе ещё не знают о том, что Чимин тоже запал на Юнги. Пожалуй, можно списать внимание младшего на заботу, но Намджун как-то пошутил, что о нём родная мать так не заботилась, как заботится Чимин о Юнги, и Хосок не может не согласиться. Чимин действительно очень добрый и отзывчивый, ненавидит, когда кто-то грустит или унывает, всегда готов выслушать, обнять, поделиться заначкой со сладостями, но только для Юнги Чимин двадцать четыре часа в сутки. Однажды он проснулся посреди ночи воды попить, каким-то невероятным образом завернул в комнату Юнги и Сокджина, узнал, что рэпера дома нет, и пошёл за ним в студию, потому что «у тебя нормальная постель есть, ещё раз заночуешь на этом чёртовом диване, и я сожгу его!». Кто вообще потащится ночью спросонья к чёрту на рога, чтобы привести человека домой и уложить спать в нормальную кровать? Да и вопрос о том, с чего бы это Чимин ночью потащился в чужую комнату якобы «просто так», до сих пор оставался открытым. А все эти взгляды, касания, улыбки? Чимин только Юнги улыбается по-особенному тепло, только при взгляде на него пытается утопить нежностью на дне своих глаз, только при прикосновении к старшему очаровательно краснеет, начиная заикаться или запинаться. Пак Чимин официально маленькая влюблённая школьница, не способная признаться в чувствах, а потому подкладывающая «шоколадки», и Хосок на самом деле не понимает, как Юнги может этого не замечать. - Юнги, сейчас я открою тебе секрет, - загробным голосом начинает Хосок и от души лягает в очередной раз тяжко вздохнувшего друга. - Вы меня оба конкретно заебали. Ты - напрямую, Чимин - своими убийственными взглядами. Боже, вы оба такие идиоты. Ты сидишь здесь и ноешь о том, что Чимин такой прекрасный, что ты его не достоин, но это не меняет факта твоей влюблённости и, чёрт побери, его влюблённости тоже! Может он и не влюблён, но определённо заинтересован в тебе. Ты можешь наконец-то раскрыть глаза или привычка принимать всё как должное распространяется и на него тоже? Никто, кроме него, не волнуется о том, поел ты или нет. Никто не пытается добровольно стать твоей прислугой, носить чай, кофе, бутерброды. Никто не думает о том, замёрзнешь ты или нет, никто не берёт запасные перчатки на случай, если ты забыл свои. Боже, да его крошечные перчатки на твои лапы не налезут даже, но я уверен, он будет греть твои ледышки в своих пухлых ладошках, краснея до ушей и про себя визжа от восторга, пока ты, между прочим, тоже про себя будешь орать не своим голосом, ведь «обожемой, Чиминни держит меня за руки». Разумеется, мы все волнуемся о тебе, как волнуемся друг о друге, но в разумных пределах, потому что нам всем давно не пять лет. Только Чимин мечтает о том, чтобы ты стал чиби, и тебя можно было засунуть за воротник куртки, спрятать в карман или положить за пазуху. И после этого ты ещё сомневаешься? - Ты не понимаешь, - начинает Юнги, и Хосок с радостью пнул бы его под рёбра, но чужая хватка на ногах вновь помешала. - Чиминни ведь солнышко группы, он со всеми ведёт себя так. Ты просто говоришь всё это, чтобы меня успокоить, чтобы дать мне надежду или чтобы отвязаться от меня, но я-то знаю. Да, он заботится обо мне, но всё проще, чем ты думаешь. Он пошёл тогда за мной, потому что у него была бессонница, ему было просто скучно, а все прекрасно знают, если я остаюсь на ночь в студии, то большую часть времени буду втыкать в компьютер, пытаясь создать что-то дельное. Чай он мне так часто готовит, потому что холода пришли, зима на носу, а я всегда легко подхватываю болезни, вот он и отпаивает меня горячим. Сокджин, между прочим, уже две недели пичкает меня витаминами для профилактики и чтобы «заранее, а то знаю я тебя, тур начнётся, а ты в соплях». И что за бред про чиби? Я не выгляжу тем, кто будет мило смотреться в мини-версии, я в обычной-то выгляжу убого. Хосок вспоминает, что у него свободны руки, и от души отвешивает Юнги подзатыльник. Тот рычит, матерится и смотрит этим своим фирменным взглядом «проверяй чай на наличие странных добавок», но Хосока этим не пронять. Больше всего на свете Чон ненавидел, когда кто-то из красавчиков группы начинал ныть о том, что некрасив. У самого Хосока были небольшие комплексы из-за своей внешности, о которых он никому не говорил, а потому слова Сокджина или Тэхёна, а в последнее время - Юнги, о том, что «боже, я такой стрёмный» пробуждали желание пробить им черепушки табуретом. Обычно Хосок развлекал себя тем, что подливал масла в огонь, ведь люди, ноющие о своих несовершенствах, обычно напрашиваются на похвалу, но не в смену Хосока. - Я что-то растолстел, - говорит Джин. - Да, я тоже заметил. Ляжки располнели. Думаю, пора тебе, хён, опять на диету, - отзывается Хосок и премило улыбается, встречая убийственный взгляд. Только так это и работает, быстрее способа заткнуть и прервать поток бессмысленного Хосок ещё не придумал. В смысле, одно дело, если у человека действительно что-то не так и нужна поддержка, а другое, если этот человек просто выстёбывается на ровном месте, пытаясь получить похвалу на халяву. Раздражает, серьёзно. И вот сейчас Мин Юнги говорит, что не выглядит мило. - Мин Юнги, тебе достаточно надуть губы, и ты уже затмил всех, - с улыбкой, которую обычно дарят душевнобольным, мягко произносит Хосок. - Вспомни своё поведение на «Idol Party», фанатки писали кипятком. И отдельно взятый Пак Чимин - тоже. Он так на тебя смотрел, так краснел, смущался и натягивал рукава свитера на руки, что сложно было не заметить эту ванильную реакцию на милашничество предмета обожания. - Это самая милая его привычка, верно? - отзывается Юнги, и Хосок закатывает глаза, ведь всё остальное друг как всегда отфильтровал. - Обожаю, когда он надевает очередной растянутый свитер с длинными рукавами, а после прячет в них свои руки, и видно только кончики пальцев. Фанаты говорят, у него не руки, а лапки. Помнится, я даже лайкнул пост об этом в твиттере. Юнги мечтательно улыбается и подтягивает колени к груди, зарываясь босыми ногами в одеяло, и на этот раз Хосок тяжело вздыхает. Подтянувшись, парень садится прямо и ерошит волосы, растирает лицо и потягивается, а после перехватывает взгляд друга и скрещивает руки на груди. - Мин Юнги, слушай сюда. Ты уже просто… Когда дверь резко распахивается, Хосок хочет очень громко и очень грязно матернуться, но завидев, кто потревожил вынужденное, подобное пытке уединение с Юнги, расплылся в широкой улыбке. При виде мрачного выражения лица Чимина улыбка стала только шире. Серьёзно, как можно это всё не замечать? Хосок смотрит на подорвавшегося Юнги и закатывает глаза. То, как напряжён Чимин, с каким раздражением он смотрит на Хосока и с какой обидой - на разнервничавшегося Юнги, то, как сжимает свои крошечные кулачки и переводит взгляд по маршруту «Хосок-кровать-Юнги в его кровати-Хосок» говорит уже о многом, если не обо всём. Чимин ревнует, дико ревнует и вообще-то очень давно. Хосок помнит, как Чимин постоянно пытался вклиниться между ним и Юнги, помнит, как младший юрко обгонял его, проскальзывая вперёд, чтобы сесть рядом с Юнги в машине или на шоу, чтобы встать рядом с ним на общей фотосессии или на каком-нибудь награждении. Да даже в общежитии на кухне Чимин постоянно вклинивался между ними, а если не получалось, смотрел на Хосока как на врага народа. И это, кстати, Хосока тоже бесило. Нет, не взгляды, а тормознутость Чимина. Ладно, у Юнги яиц, видимо, нет и не будет, но Чимин-то всегда был любителем идти напролом, невзирая на последствия, что изменилось? Боится быть осмеянным или отвергнутым? Боится, что чувства окажутся безответными? Тогда почему ведёт себя настолько очевидно, нисколько не скрываясь? - Ох, я не думал, что помешаю. Юнги-хён, завтрак давно на столе. Я слышал, как ты встал, и приготовил его, но, видимо, общение с Хосоком-хёном для тебя важнее. Извините, что помешал. Чимин окидывает Юнги взглядом брошенного под дождём котёнка, посылает Хосоку свой фирменный «остерегайся тёмных углов», и на Хоупа снисходит озарение. Чёрт возьми, это же элементарно. Юнги раньше постоянно вился вокруг Чимина, а спустя время погрузился в хандру и начал донимать Хосока, поедая его мозг и задалбывая нытьём. Сколько это продолжается, месяца два почти? Чимин волком тоже совсем недавно стал смотреть, и Хосок улыбается широко, осознавая, что всё это время Пак просто ревновал Юнги к нему. Мелкий ведь может себе что угодно надумать, а Юнги действительно постоянно возле Хосока вился, так почему нет? - Пак Чимин, стоять! - вопит Хосок, когда выныривает из мыслей и понимает, что Чимин успел шагнуть за порог. - А ну вернись сейчас же. Юнги как задом чует опасность и резко оборачивается, смотрит страшно и качает едва заметно головой, давая понять, что бы Хосок ни задумал, ему лучше этого не делать. Тяжёлый взгляд Чимина, не собирающегося скрывать своего недовольства, плюсов ситуации не добавляет, а ещё на часах только одиннадцать утра, это чёртов выходной, и Хосок мечтал отдохнуть. Но раз ему не дали, почему он должен относиться к этим идиотам снисходительно? Тем более, какой смысл бегать дальше, если всё и так ясно? Для всех, кроме этих двух придурков, разумеется, но… - Пак Чимин, спешу сообщить вам, что некий Мин Юнги сохнет по вам уже несколько месяцев. Так же спешу уведомить, что все ваши убийственные ревнивые взгляды в мою сторону были замечены, из-за некоторых я даже едой давился, но они совершенно беспочвенны по природе своей, ведь всё тот же некий Мин Юнги в своих чувствах почти достиг стадии, чтобы начать целовать землю, по которой вы ходите. Итак, вы имеете, что сказать по этому поводу? Говорить, когда тебя душат, на самом деле трудно. Хосок мимолётно отмечает, что у Юнги идеальные руки убийцы-душителя, ведь хватка пальцев на его шее просто невероятно крепкая и цепкая, но вот практики тому явно не хватает. Без проблем скинув с себя тщедушное тельце старшего, Хосок перекатился по постели и, подхватив домашние штаны, выскочил в коридор, попутно озаряя красного до ушей Чимина лучезарной улыбкой. Юнги вопит за спиной «стой, скотина, я же всё равно тебя…» и не договаривает, потому что застывает испуганно перед Чимином, продолжающим стоять истуканчиком и загораживать выход. Чимин рукава кофты на ладони натягивает и «х-хён, это… правда?», у Юнги инфаркт миокарда, взрыв мозга, вспотевшие ладони и «да? наверное? может быть? вероятно?». Мин запинается, выдыхает судорожно и осторожно заглядывает в чужие глаза, переминаясь с ноги на ногу. И теряется совершенно, ведь Пак Чимин улыбается ему совершенно очаровательно, и эти его округлые щёчки, сверкающие счастьем глаза, и вообще весь он такой мягкий и домашний, что Юнги храбрости набирается, кивает и «да, Чимин, ты мне нравишься, очень». Хосок радуется искренне, от души, когда слышит тоненький писк и утопленное в сахарном сиропе «Юнги-я». Боже, его бы даже стошнило, если бы не ликование в душе. Юнги признался, Чимин ответил взаимностью, они заведут единорога и ускачут по радуге в счастливый совместный закат, а на кухне простаивается позабытый парочкой завтрак, и Хосок уже предвкушает, как разогреет его и попирует на халяву. Направляясь в ванную, чтобы умыться, парень мурлычет себе под нос и чувствует желание обнять весь мир. Перепадает, правда, только Тэхёну, появившемуся на пути. Ким удивляется чужой любвеобильности и раннему подъёму, но с радостью обнимает в ответ. И всё бы хорошо, если бы не вышедший из ванной Чонгук. Скривившись, макнэ осмотрел парочку, задрал нос и «ну вы ещё засоситесь здесь» пошёл в сторону гостиной. Хосок ошарашен, Тэхён сопит и отстраняется, смотрит с тоской вслед младшенькому и выдыхает тяжело. - Не понимаю, что с ним происходит… Ругается со мной постоянно, то липнет, то игнорирует. Бесится, хамит, как только подойду к нему, требует в покое оставить и валить обниматься с кем-нибудь другим, - выдыхает в никуда Тэхён и направляется в свою комнату. То ли у Хосока нюх на такие дела выработался, то ли он просто чертовски наблюдательный, а может это просто паранойя, спасибо Юнги и Чимину за это, но память услужливо подкидывает все ссоры шумной парочки, колкости Чонгука, направленные не только на Тэхёна, но и на тех, кто околачивался рядом с Кимом. После память подкинула воспоминание о затяжной депрессии макнэ, когда Тэхён снимался в дораме, и его «одни педики кругом, бесит», когда между Ёулем и Хансоном в одной из серий произошёл короткий двусмысленный диалог. Хосок даже не думает о том, что может ошибаться. В их группе все пришибленные, все со своими загонами, так почему нет? В любом случае Хоуп ничем не рискует, когда вваливается в гостиную и встаёт перед тут же напрягшимся Чонгуком. - А теперь слушай сюда, мелочь. Не смей расстраивать Тэхёна, понял? А то я тебе быстро мозги вправлю. - Что это ты его защитничком заделался? - ехидно спрашивает макнэ, сжимая кулаки, и Хосок снисходительно улыбается. - Он мне нравится. Очень сильно. Не сегодня, так завтра подумываю предложить встречаться. Выстрел наугад, но в точку. Чонгук смотрит неверяще, а после в его глазах разгорается отчаяние, и Хосок почти может видеть, как в воображении Чонгука парень начинает падать в беспросветную бездну. Макнэ ничего не говорит, подрывается с места и уносится в свою комнату, а Хосок уже празднует победу. Серьёзно, никто так не реагирует на подобные заявления, если ничего не чувствует к человеку. Чонгук мог рассмеяться, мог скривиться брезгливо, мог начать подкалывать, но тоска в его взгляде была однозначной, как и эта молчаливая истерика. - Глупый ребёнок, не понимающий ещё ничего во взрослых отношениях. Умилительно, - улыбается Хосок и уходит наконец-то в ванную. На самом деле это даже интересно. Тэхён часто в облаках витает и вряд ли сразу заметит чужие чувства, ведь макнэ уже довольно давно на него наседает со своим «дёрганьем за косички», а Тэхён думает, младшенький просто так его задевает, потому что хочет и может. Чонгук тоже хорош. Несмотря на возраст и образ качка и мачо, этот мальчишка сущий ребёнок в душе, любящий мультики, забавные мягкие подушки в виде разных мордашек и мармеладки в виде разноцветных мишек. Хосок вспоминает, что видел у Чонгука в комнате Тату, и усмехается своему отражению, продолжая чистить зубы. Серьёзно, эти двое… Определённо будет интересно.

|End|