***
Не подняться с земли. Залитое кровью лицо поворачивается с трудом, перед глазами все расплывается. Но так нельзя, он пообещал защитить Комацу, пообещал, что никто не прервет ее дебют на Кулинарном фестивале. Так какого черта? Сани практически без сознания, Коко не ощущается, его запах где-то глубоко под землей и практически полностью перекрыт ядом. Только Зебра... но было бы странно, случись все иначе. Оставалось надеяться, что Зебра успеет перехватить Комацу до того, как ее похитит Стааджун. Крики ужаса, крики боли, стоны горя разносились по изрезанному, вспаханному смертоносными техниками бывшему стадиону, с грохотом обваливались камни со стен, разносился маршем смерти чеканный шаг красных нитро, которые, одного за другим, захватывали поваров. Но все это не имело значения, отодвигалось на задний план, все горькие, терпкие запахи крови и боли плыли фоном, выделялось только побелевшее, отчаянное лицо его партнера. Драгоценность Эры гурманов, повар, который по-настоящему любит готовить и мирную жизнь. Он помнил, как поначалу Комацу ежилась, стоило ему начать ругаться с остальными Царями, старалась стать меньше. Потом, во время одной из ночевок у костра, призналась, что ссоры и крики теркой проходятся по коже, ранят взаправду. Удивительная. Та, кто видит в нем в первую очередь охотника и человека, а не монстра с огромным аппетитом или объект для исследований. Ее сочувствие, ее ласка, ее прощение... Как он жил раньше без простого человеческого отношения? Без возвышения, без поклонения образу несуществующего охотника на деликатесы Торико, дурацкому фантику, обертке. - Торико... Торико-сан... - Беги, Комацу... Беги к Зебре... Улыбка... Улыбка у нее вышла грустной и... прощальной. Торико дернулся вперед из последних сил. Нет, Комацу! Что бы ты ни задумала, не смей этого делать! Иди к Зебре, он защитит, убережет. Даже если придется стать его партнером. Пусть лучше ты будешь в тандеме с другим, но в безопасности. Девушка положила нож, который сжимала подобно мечу, осторожно, с любовью провела по лезвию кончиками пальцев. - Торико-сан... - она больше не обращала внимания на Стааджуна. - Торико-сан, пообещайте, что не возненавидите меня. Пожалуйста. - Комацу, что ты... Последние слезы скатились по щекам, после чего девушка решительно отерла их и повернулась лицом к проему, ведущему в стадион. Руки ее вспыхнули оранжевым пламенем, теплым, искристым, таким... соскучившимся. Оно сорвалось и шквалом, бурной рекой, вышедшей из берегов, Водопадом смерти обрушилось на стадион. Нитро сгорали в нем, а плененные повара падали на землю, лишившись своих клеток. Браконьеры теряли сознание и силы, а Джоа... темный силуэт в плаще вспыхнул свечой, загорелся с диким, пронзительным криком-воем, от которого кровь стыла в жилах. А Комацу все сжигала и сжигала, ее тело вырабатывало огромное количество пламени, шоколадные глаза вдруг стали карамельными, как те прозрачные леденцы, что искрятся на солнце, когда их вручают детям во время ярмарок. Это пламя... оно совсем не походило на холодный, удушливый огонь Стааджуна. Вблизи израненных тел оно приняло цвет солнца, и Торико ощутил, как все его раны, даже самые серьезные, излечиваются, затягиваются. Неудивительно, что Джоа не смог противостоять этой огромной мощи: как ни пытался смахнуть огонь темный повар, ему не удавалось. Не помогло превращение в чудовище: огонь на миг вспыхнул черным, сжирая этот облик. Комацу рванулась вперед, взлетела, используя огонь в руках, как двигатель и опору, ударила в спину, хватая и ломая руки, камнем обрушилась вместе с жертвой вниз, с ужасным грохотом. А Джоа под ее ногами горел и корчился, пока не растворился, не оставив даже пепла. Только после этого Комацу опустилась на колени, а пламя медленно погасло. Оранжевые отсветы ушли, остался обыкновенный огонь, жадно пожирающий деревянные части и гаснущий на металлических конструкциях и камнях. Метеоритная специя, обрушившаяся на мир, помешала Торико приблизиться к партнеру: появились более срочные и важные дела. А когда он закончил отражать удары, Комацу уже не оказалось на стадионе. Вообще в пределах досягаемости слуха Зебры. Как сквозь землю провалилась. Дома ее тоже не оказалось. Вообще, квартира выглядела так, словно в ней никто не жил как минимум месяц. Небесные Цари переглянулись и кивнули друг другу: сдаваться они не собирались.***
Что дернуло ее купить домик подальше от города, в котором работала, Комацу не знала. Скорее, гиперинтуиция - единственное наследие прошлого, от которого не получилось избавиться. Вместе с пламенем. Та же самая интуиция твердила, что Кулинарный фестиваль светит многими неприятностями, но впервые Комацу ослушалась ее. Слишком вжилась, вросла в этот мир. Несостоявшаяся Десятая канула в лету, когда очнулась после пластической операции на больничной койке. Не дожидаясь, пока девушка придет толком в себя, Верде отправил ее другой мир - товарищи исчезли раньше. Самого Аркобалено уже подергивала любопытствующая Вонгола, он не мог рисковать. Тсунаеши его понимала и потому ушла без споров. Девушка была горячо благодарна ученому, рискнувшему жизнью и отношениями с сильнейшей мафиозной семьей Италии ради них, по сути глупых детишек. Ей пришлось привыкать ко многому. К яркому солнцу этого мира, к изобилию продуктов и другим ценностям, к тому, что в зеркале светятся темно-шоколадные глаза - еще одно изобретение Верде, опробованное впервые именно на ней. Боль стояла жуткая, Комацу не помнила, где и как провела первые дни, пряталась, скрывалась ото всех, полуослепшая от боли, от меняющегося лица, от жгучей рези. Всего было слишком много. Она привыкала к новому имени, к новой профессии - повар, что может быть миролюбивее и востребованнее? Ее мама любила готовить. Вот только у Комацу не было мамы, девушка выросла в приюте. Ей пришлось создавать новые связи. Она ко всему привыкла... Путешествовать вместе с Торико - словно вдохнуть свежий воздух - верить ему, доверять всю свою жизнь. Заботиться, переживать, задавать словесную трепку, когда это необходимо. Плакать, не стыдясь своих слез. Привыкла к тому, что ей позволительно быть слабой. Привыкла к необычному чувству защищенности рядом с громадными мужчинами, возле которых оживали все старые комплексы по поводу роста и фигуры. Забыла о пламени, о сражениях, чтобы сейчас выдать себя. Но, Гурманские боги, как же она возненавидела этого Джоа! Этих проклятых браконьеров! Нынешний Фестиваль... она так хотела однажды хотя бы посмотреть хотя бы один в живую, не то, что поучаствовать. И эти мечты разрушены. А ее друзья! Савада Тсунаеши никогда не стояла в стороне, если могла помочь и защитить. Комацу пришлось научиться и этому, но гиперинтуиция всегда ласково нашептывала, что ее друзья справятся, выживут и станут еще сильнее. Она просто должна в них верить. Все разрушено... Мафиозная сила... Если ее найдут, то обязательно спросят, а Комацу не посмеет солгать Царям... Ее товарищам и друзьям, которые столько раз спасали ее, не одним делом, но добрым, подбадривающим словом. Как признаться им, что Джоа - не первый человек, которого она убила? Что уже отрывала крылья, сжигала дотла... Телевизор бурчал на заднем плане, передавали новости о захвате всех террористов, но ни слова - о пламени. Комацу вздохнула облегченно и взъерошила мягкие, словно шелк, волосы, торчащие в разные стороны. С прежним взрывом на голове не сравнится, та шевелюра была чуточку жестковатой, из-за чего торчала подобно взрыву. Комацу пришлось побриться налысо, чтобы лишиться еще одной яркой черты Савады Тсунаеши. Сколько осталось в ней от нее? События на стадионе показали, что много. Ей нужно выждать немного времени, потом переехать куда-нибудь подальше, начать заново. Если понадобится, изменить внешность. В конце концов, привыкнет заново, хотя будет жаль расставаться с вроде бы полюбившимся образом. Юнь жалобно попискивал, жалея хозяйку. Комацу ласково пропустила сквозь пальцы розовые перышки. Интересно, когда он вырастет таким же, как родители? - Не переживай, мы справимся. Не обустроенный дом в два этажа создавал гнетущее впечатление, но Комацу редко наведывалась сюда, то вкалывая в ресторане, то отправляясь в очередное путешествие. Что сказать, благодаря Торико, ее финансовое положение значительно улучшилось. Как и навыки... Девушка прерывисто вздохнула, выключила телевизор. Не сейчас, как-нибудь потом... Переждет, сбежит и начнет все заново. Скорей всего, после метеоритного удара будет немало потерявших память, а врачи якудзы и преступных городов в целом сделают ей новую внешность. Нитро и богачи найдут себе нового повара взамен Джоа, возможно, кого-то из браконьеров. Надо было бы остаться и посмотреть, чем все закончилось, но Комацу никогда не притворялась трусихой, она на самом деле ею являлась. Посмотреть в глаза друзьям, ответить на вопросы о прошлом... Звонок в дверь всколыхнул паранойю. Она никого не ждала и вообще... Девушка осторожно выглянула из-за занавески, кровь отлила от лица, а сердце попыталось проскочить через горло. На крыльце стояли ее охотники. Разглядывали окрестности и терпеливо ждали ответа. Бежать! Пусть без вещей, без денег, после сумеет вернуться, когда уведет их. Или еще как заработает, в конце концов, Реборн учил ее выкручиваться. - Даже не думай, мелкая! Ага, как же! Вонгола, пусть бывшая, не сдается! Комацу скатилась по лестнице, подхватила Юня и метнулась к задней двери, запихивая в лифчик карточку. Все же деньги ей пригодятся. Дверь перегородила фигура в бежевом плаще. - Куда-то спешишь, Комацу-тян? Девушка, сдаваясь, сделала шаг назад, и Коко вошел внутрь. Щелкнул замок, поддавшись разноцветным прядям довольного как слон Сани, и оставшиеся Цари ввалились в прихожую, оттуда, совершенно беспардонно и привычно проследовали в гостиную, где разместились, буквально окружив отконвоированную туда же маленькую фигурку. - Что это было, Комацу? - первым задал вопрос Торико. И он имел в виду абсолютно все: огонь, побег. Комацу поежилась, вздохнула и, не глядя на товарищей, начала свой рассказ.***
Королева мафии. Точнее, принцесса, ее ведь толком не короновали. Торико во все глаза смотрел на девушку в растянутой футболке, которую она усердно натягивала на поджатые колени, ступни с маленькими пальчиками, растрепанные волосы... и не мог соотнести рассказ с реальным зрелищем. Остальные, по-видимому, тоже. Но пламя, сжегшее все на стадионе, подтверждало ее слова. Как и Зебра, ни разу за несколько часов не вспыливший. В груди поднималась и клокотала первобытная, бездонная ярость, в ушах шумело, глаза застилала алая пелена ненависти. Хотелось разорвать незнакомого Саваду Емитсу, который не мог позаботиться о дочери. Мало того, он фактически позволил открыть на нее охоту. На эту девочку с дрожащими губами, заплаканном лицом. Ей пришлось покинуть мир, мать, расстаться навсегда с друзьями и внешностью, учиться жить заново, дышать через боль. Сколько еще способен выдержать человек? Интересно, как выглядела Савада Тсунаеши? Она замолчала, перестала плакать и теперь ждала их решения с обреченностью приговоренного. Человек не может бояться вечно, Комацу свое отбоялась, пока скрывалась. Может, внешне девушка и стала другой, но внутри точно всегда была отзывчивым, храбрым по-своему, преданным друзьям поваром Комацу. - Ты думаешь, что это освобождает тебя от нашего пари, мелкая? Да ни хурмы! - прорычал вдруг Зебра. - Я соберу свое идеальное меню, и ты станешь моим партнером. - Черта с два! - взвился немедленно Сани. - Масик никогда не выберет кого-то настолько непрелестного. Раз уж такое дело, то я тоже участвую в соревновании! Комацу нервно икнула, неверяще посмотрела на охотников. В ее гостиной разом стало меньше места, когда мужчины разместились. Она, забившаяся в угол дивана, сейчас подалась вперед, ловя каждое слово и не веря своим ушам. - Вы... вы что?.. - Думаю, мне тоже не стоит отставать, - вдруг мягко заявил Коко и протянул руку девушке. Та вцепилась в нее дрожащими пальцами. Ее всю трясло, и Торико видел, как обеспокоенно вслушивается в участившееся сердцебиение Зебра, как всматривается в электромагнитные импульсы Коко. Только сердечного приступа им тут не хватало. И вообще, какого черта? Это его партнер. - Ну, вы пока поспорьте, а мы с Комацу наведаемся в Мир Гурмана, - он подмигнул девушке. - С таким партнером я точно первым отведаю бога. Комацу всхлипнула... и вдруг вновь зарыдала, еще сильнее, как будто открылось второе дыхание. Слезы крупными прозрачными каплями заструились по лицу, стекая за ворот футболки, отчего ткань темнела. - Ма-асик, - расстроенно протянул Сани, - опять слезоразлив. Это совершенно непрелестно, чтоб ты знала. Комацу кивала, отрывисто кивала. - Зн... знаю, - говорить членораздельно у нее не получалось. По комнате плыло ощущение искреннего, незамутненного, почти нечеловеческого счастья. Оно сияло в глазах, было написано крупными буквами на лице, и по какой-то причине Небесные Цари ощущали себя не менее довольными и радостными. И тут Торико сделал то, что ему начало приходить в голову только после знакомства с одним плаксивым поваром: притянул девушку к себе на колени и пожертвовал любимую футболку. - Ну, вот какая из тебя королева мафии, - взъерошил пушистую макушку. - Комацу, как есть Комацу.