Ты же знаешь, кто если не я так же сильно полюбит тебя и откроет весь этот мир только для тебя?..

Послевоенный Лондон выглядел бы максимально унылым, если бы не повсеместные декорации, что расставляли политики, как ловушки: агитационные постеры сменили яркие витрины с товаром, который больше не считался дефицитным. Семья Смитов ничем не выделялась среди прочих семейств из Ист-Энда, где мальчишки играли в футбол сдутым наполовину мячом в узких проулках между мясной лавкой и заброшенным складом с облупившейся краской на досках, которыми были заколочены окна. Разве что потомство Боба и Евангелины Смит было более опрятно одето. Старший из братьев был настоящей надеждой семьи: смекалистый малый, имевший неплохие задатки будущего математика. Родители мечтали вырастить своего старшего отпрыска будущим профессором, чтобы затем скинуть груз ответственности на какой-нибудь более-менее держащийся на плаву колледж. Александр Смит сполна оправдывал надежды родни, занимаясь усердно даже во время войны, чертя в бомбоубежищах острые треугольнике на листке, который держал на коленке. Все бы ничего, если бы мальчишка не попал под поезд через два дня после окончания войны. Семью поглотило горе, чета Смитов стенала на протяжении сорока дней, совершенно забыв о втором ребенке. Оно и к лучшему. Эдвард Смит (или, как ласково его называла мама и отец — в те редкие периоды, когда не избивал его по-пьяни — Тедди) был, что логично, младшим и почему-то нелюбимым ребенком. Да, его кормили и одевали исправно, даже попытались дать образование, но никто не хотел заниматься бесперспективным мальчишкой с «неопределенными психическими отклонениями», как было записано в его детской медицинской карте. На самом деле, считать Эдварда умственно отсталым или психически больным было настоящим преступлением, как, по крайней мере, считали сердобольные соседи, которые души не чаяли в смешливом крепыше с чистыми невинными глазами маленького ангела. Те подкармливали мальчишку после школы, угощали молоком и конфетами, подозревая, что его родители в очередной раз самый сладкий кусок определили старшему брату. В отличие от своего братца, Тедди рос более живым, энергичным и способным на самые безумные проделки, чья степень исчислялась всего одним пунктом — возрастом. На похоронах брата Эдвард не плакал. Он стоял поодаль от гроба, рассматривая белок на деревьях. Одна из них кинула в него орех, в чем Тедди готов был поклясться. В семье ничего не изменилось, если не считать того, что отец стал поднимать руку на мать, обделяя младшего и теперь единственного отпрыска тумаками. Тем не менее, находясь в состоянии полной запущенности со стороны родительского внимания, Тедди рос и мужал, будучи вполне жизнерадостным и дружелюбным. Казалось, мальчишка совсем не замечал проблем в семье, проблем на улице, задиристых одноклассников и дохлого кота слепой миссис Степ, который уже месяц ужасно вонял возле крыльца, пока старуха продолжала его подкармливать. Гнила еда у каменных ступеней, гнил мир вокруг, гнили люди — Тедди не замечал ничего, полностью отдаваясь своей внутренней вселенной, где правила менялись каждый день, но неизменно в его пользу и в угоду желаниям. Можно сказать, Эдвард Смит был счастливым. Время шло, Тедди впускал в свой мир новые впечатления, острые ощущения и состоятельных мужчин, которые были не прочь увезти на всю ночь красивого, пышущего здоровьем смазливого юношу. Такой порядок вещей Эдварда абсолютно устраивал до тех пор, пока ему не стали причинять боль. Нет, боль не душевную — физическую. Очень скоро Смит понял, что взрослые мужчины не всегда планируют его угостить шампанским и обласкать; многие любили и замахнуться, ударить по щеке, закрыть рот ладонью и душить, чтобы заполучить капитуляцию. Правда, изнасилования с ним никогда еще не случалось или чего-то в этом духе… до этого дня. На календаре сентябрь только-только сменил лето — ужасно жаркое лето 1962 года, когда Лондон перестал гореть от выхлопов накаленных труб и толп измученных жаждой жителей города. Теплым сентябрьским вечером Тедди в очередной раз укатил в машине с неизвестным ему мужчиной, который внешне был весьма приятен и, к тому же, пообещал угостить клубничным мороженым. Они приехали в один из ночных клубов Вест-Энда ближе к девяти вечера. Музыка, танцы, блестки… Тедди все это любил. Его лазурные глаза оттенка хамелеона загорались огнем страсти, жажды жизни каждый раз, как только он оказывался в тех роскошных местах, о которых босоногим мальчишкой только мечтал. — Нравится? — черноволосый здоровяк с напомаженными волосами пыхтел толстой сигарой, откровенно наблюдая, как его спутник облизывает серебряную десертную ложечку с десертом. — Это очень мило, что ты интересуешься моими вкусами! — Искренне воскликнул Тедди, лучезарно улыбаясь. — К черту вкусы и твое мороженое, давай уже приступим. Мужчина положил огромную загорелую ладонь на колено Смита, сжимая его так, что юноша весьма натурально вскрикнул от боли. — Лиам, я не доел… — Спустись под стол и возьми в рот. Тедди поджал губы и решительно закачал головой: — Я не стану этого делать здесь. И я не доел мороженое! — Я сказал, немедленно. — Пальцы сжали колено до оглушающего шума в висках. В следующее мгновение мужчина зажал Тедди в углу дивана, отвесив ему пощечину и схватив за волосы, испортив укладку. Тедди старался сопротивляться, зажмурившись и тихо всхлипнув — насилие его парализовало, совсем как в детстве. — Какого хрена ты делаешь, говнюк? Неожиданный грубый тон заставил обоих участников драмы обратить все свое внимание на рослого широкоплечего мужчину в костюме лучшего из известных Лондону покроев. Тедди сразу это отметил, как и пухлые чувственные губы, которые сейчас были напряжены; как и очки-броулайнеры, которые выгодно выделяли лобные доли на лице незнакомца. Несостоявшийся насильник прекратил домогательства. Тедди протяжно выдохнул и моментально отодвинулся подальше насколько мог. Незнакомец перевел взгляд на Смита, ткнув в плечо латиноамериканца. — Этот хуесос тебя обидел? Тедди опешил, его блестящий взгляд одновременно с надеждой и страхом воззрился на хмурого мужчину. Он зажал ладони между колен и с видом загнанного звереныша утвердительно кивнул. В следующую минуту в лицо горе-ухажеру впечатался мощный кулак, с одного удара разбивая нос. Капли крови брызнули на ткань из искусственного шелка цвета шампань. Ярко-алые капли расцвели багровыми бутонами на белоснежных салфетках. Тедди вжался всем своим существом в спинку бархатного дивана, восхищенно глядя на то, как вершится правосудие. Он любил правосудие. Почти так же, как насилие со стороны. — Парни, скормите это животное псам! — лихо отдав приказ, воинственный незнакомец вынул из нагрудного кармана пиджака платок и стер чужую кровь с печатки на мизинце. Откуда-то возникли двое здоровых мордоворотов, которые выволокли мужчину в бессознательном состоянии из-за стола. — Рональд Крэй. Склонившись над Смитом, этот новоявленный герой без спроса схватил юношу за руку и поцеловал в знак расположения. — Блестяще… — Еще раз? Тедди вздрогнул, часто моргая. Крэй отметил, как сильно светятся кристально-чистые глаза под софитами. — Я говорю, это было блестяще, но вам свою руку я не разрешал целовать. Новоиспеченный спаситель заметно нахмурился, явно не находя причин такому поведению в отношении себя. Тедди рассмеялся, отнимая руку от чужого лица и ловко выныривая пальцами из сильной ладони. Он поднялся с дивана, но это ему не помогло — он все равно был на голову ниже своего защитника. — Чем тогда вы лучше того мужлана, что пытался меня лапать на виду у всех? — Что, прости? — Вы что… Рональд, глухой? — Смит прикусил нижнюю губу, сдерживая лукавый смешок. Этот странный исполин его смешил. Улучив момент, он ловко извернулся и оказался уже позади мужчины. — Куда ты? Я же только тебя спас! — Домой, — Тедди пожал плечами. — На сегодня мне достаточно приключений в компании драчунов, сэр. Рассмеявшись, Эдвард затерялся между посетителями клуба, двигаясь точно к выходу. — Но… — провожая блестящую копну русых волос долгим взглядом, Рональд обиженно протянул. — Я даже не узнал твоего имени.