Прозрение.

      Как там пишется у классиков?..       День не задался с самого утра?       Неважно.       Скорее всего, с вечера. Вернее, ночи.       Всё бы ничего, да вот поспать практически не удалось. Ну как можно спать, когда за стеной, буквально в пяти шагах, кое-кто громыхает своими драгоценными железками.       Да, блин, же! Вот у кого-то монеты, у кого-то марки… Да некоторые вообще спичечные коробки собирают. А этот!       Вот кто собирает гаечные ключи везде, где только их видит? Кто?!       А ЭТОТ собирает.       И всё это проржавевшее железо сутками отмачивается в ванной с раствором лимонной кислоты и водопроводной водички. Вся ванная комната периодически наполняется непередаваемым ароматом «тяжелого металла»…       Да — только рок, только хардкор…       Густой, вязкий запах чистого железа способен придать вашему утру непередаваемый антураж.       Звучит-то как! Почти как в рекламе хорошего парфюма от брендового производителя.       Обычно люди, особенно парные особи, по ночам спят в своих кроватях, а если повезёт — то и не спят. А тут — вот вам. С двух часов ночи только шум льющейся из крана воды и бряцанье-лязг перекатываемого по пластиковому ведру арсенала юного слесаря-ремонтника. Задолбало.       Задолбало оно всё!       И завтрак вышел так себе: макаронно-сарделечным с чайно-булочным апофеозом, который только она в себя и впихнула.       — Почему ты такая злая с утра?       — Я не злая, я не выспалась...       А в голове: «Вот спроси, спроси почему!»       Но всё равно не спросит, продолжая:       — ... у меня живот болит, и кое-кто всю ночь спать не давал, изображая привидение в цепях.       — Я же дверь закрыл.       Сколько же невинности и раскаяния в голосе пополам с детской обидой. Так бы отшлёпать по мягкому месту, например, тапком. А нельзя, обидеться. Мужская честь превыше всего. Да и всё равно не поймёт. Конечно, нет.       Да что живот. Разве можно в сотый раз объяснить, что не спится без этого долговязого оболтуса. Не спится, когда некого обнять, притиснуть к себе, уткнувшись носом под лопатку, слушая постепенно выравнивающееся дыхание. НЕ СПИТСЯ.       Шла на рынок и думала: «Без шансов…»       Почему именно он?       Что за блажь заставила обратить внимание именно на него?       Шла, решительно рассекая толпу, не вглядываясь в лица и окружающую суету.       Думала — ну зачем оно это всё ей? Сон — урывками. Каждый день — придёт или нет. И не про день речь, а про него — слесаря, будь он…       Шла, загребая носками ботинок желтую листву, вороша и выгребая из пряно пахнущего вороха спелые круглобокие каштаны, наподдавая их ногой как заправский футболист. Ха, ха — Марадона мелкого разлива.       — Девушка, ну можно же поаккуратней!       Ойкнула, и наконец рассмотрела, куда всё это время улетали «мячи». А надо сказать, с завидной точностью и кучностью — прямо в торгующего на обочине яблоками мужчину. И вот тогда, рассматривая ярко-жёлтые бока антоновки, совсем растерянно осознала — надо. Чтоб вот так вот, просыпаясь, слушать возню в ванной, прижиматься, когда это замёрзшее недоразумение под утро все-таки заползёт под одеяло, обнимать со всеми его «холодными конечностями», запахам недокрашенного терминатора, таким неуловимо знакомым и что-то напоминающим…       А потом почти летела домой с полным пакетом яблок. Тяжелым, густо пропахшем концом осени, с лёгким оттенком ржавчины на гаечном ключе.       Думала — теперь я знаю этот запах, пусть хоть вся квартира пропахнет!       Антоновкой.       На яблочном срезе…       Только тяжелый металл — только хардкор!