***
Он сшибает Джонаха с ног. Они падают вместе на прохладную колючую траву под вскрик брюнета, и Кори безумно счастлив. Он все еще обнимает его поперек груди, стискивает все сильнее, убеждаясь, что да — да! — действительно чувствует его всем телом, что ему не кажется. Джонах под ним пыхтит, ворчит и, с трудом расслабив чужую хватку, перекатывается на спину, чтобы видеть. — Кори? — его карие, безумно дорогие сердцу Кори глаза становятся размером с блюдце, и он замирает, все не отводя взгляда. — Я, — кивает головой юноша, задерживая дыхание, потому что видит, как через десять секунд осознания брови Джонаха сердито сходятся. — Ты что натворил? — неожиданно шипит он, впрочем, не сбрасывая руки со своего предплечья, куда та успела переместиться. — Уже рассвет! Кори было плевать на какой-то там рассвет. Гораздо важнее то, что Джонах сидит перед ним, демонстрируя нечто новое, и юноша следит за ним, полностью захваченный, потерянный для всего света. — Кори, — голос брюнета пугает тем, что насквозь пропитан печалью и горечью. Шатен отвлекается, концентрируясь на словах, и поднимает глаза, — что же ты натворил. Сердце сжимается в груди, едва ли не выпрыгнув наружу. Глаза Джонаха потемневшие, влажные, кажется, он вот-вот расплачется. Юноша судорожно сжимает свою худи. Прямо как тогда. То ли час назад, то ли пять минут. Примерно с таким же выражением лица брюнет разговаривал с ним, когда готовился попрощаться. Когда они обнимались крепко, тепло, как только умели. Когда Джонах благодарил его, преданно заглядывая в глаза, на прощание невесомо целуя в самый уголок губ. Кори думал, что умер тогда, когда увидел его там, в воде. Думал, что больше никогда не сможет простить себя. Что это его вина. Что это он убил его. Своим уходом. Своим безразличием. Своей трусостью. Джонах не сдерживается, порывисто обнимает его, обзывая так, как умеет только он. — Ты идиот, — шепчет он, прижимаясь ближе. Кори с болью в сердце замечает, что сейчас Джонах ощущается только в плане прикосновений. Шатен не может определить, теплый он или холодный. — Это не важно, — отвечает он. — Мы с тобой не закончили. Игра еще не закончена. Брюнет медленно отстраняется. Он отводит взгляд, смотрит куда-то в глубину леса. И когда Кори пытается проследить его взгляд, он замечает мужчину в белом. Тот стоит в отдалении, скрытый в тенях деревьев. Кажется, он не шевелится, просто стоит там и смотрит аккурат в их сторону. —Ты понимаешь, где мы? — Джонах поднимается на ноги и тянет его за собой. — Подозреваю, где-то между, — говорит шатен после недолгого молчания. Он все еще не может успокоиться. Его так и тянет прикасаться к нему, каждый раз убеждаясь, что он никуда не исчез, что они вместе. Однако.... Нет, Кори ничего не может изменить, однако возможность просто обнять Джонаха делает его безумно счастливым. Брюнет болезненно кривится и кивает. — Этот, — кивок головы в сторону, — должен провести меня... ну... в лучшие места. Только теперь... Он замолкает, все еще не поворачивая головы, не смотря на шатена. Поведение Джонаха начинает действительно сильно волновать Кори, того что-то очень тревожит, и это затмевает чувство торжества. — Только? — юноша придвигается ближе, придерживая за руку, желая поддержать, быть рядом. Джонах мелко вздрагивает и все-таки смотрит ему в глаза. — Только теперь ты здесь, — выдавливает он и прикусывает губу. Кори диву дается, насколько тот бывает разным. Кажется, всю эту ночь он только и делал, что пугал шатена, посмеивался над ним, рассказывал сказки и всячески развлекался за его счет. А потом... А потом случился мужчина в белом, и все пошло наперекосяк. Так не должно было быть. Если бы Кори только... Шатен сглатывает, замечая, что глаза слезятся вовсе не из-за ветра. — Был рассвет, — продолжает Джонах, — ты не сможешь вернуться назад. До следующего Хеллоуина точно. Не сказать, что Кори не был удивлен. Скорее, после случившегося он мог ожидать нечто подобное. Только стало чуточку страшно. — Есть предложения? Джонах смотрит на него, прячет руки в худи и немного пошатывается. Кажется, он тоже боится. — У меня есть кое-какая идея, — неуверенно говорит он, снова повернув голову к мужчине в белом. Кори нахмурился, осознав, что тот так и не сдвинулся с места. — Ты должен знать кое-что, — брюнет делает шаг к нему, но на этом останавливается. — Ты не можешь ни вернуться, ни просто остаться здесь. Ты стал таким, как я, когда пошел за мной. До рассвета у тебя был шанс, но не теперь. И через год тебе будет некуда возвращаться. Сейчас мы либо уводим тебя со мной, либо ты... — его голос дает сбой, — в лучшем случае, ты когда-нибудь просто исчезнешь, в худшем — станешь таким, как те, весь из темноты, страхов и боли, брошенный и одинокий. Он замолчал, отошел на пару шагов назад, кусая губы и нервничая. Кори замер. В голове было пусто-пусто, ни одной мысли. Было ли ему жаль? Нет. Он знал, ради кого на это шел? Да. Он не мог знать всего заранее, но был готов. Хоть мысль пришла внезапно, слишком резко, но он ни мгновенья не сомневался в правильности своих действий. Джонах был для него очень близким человеком. Тогда, много лет назад, он был слишком мелким, чтобы понять это, чтобы научиться различать в людях самое дорогое. Он запер Джонаха и все, что было с ним связано, глубоко в себе, не позволял этому больше выходить наружу. Он научился молчать, не замечать, а после настолько свыкся, что и забыл, как это, быть действительно счастливым. Они прожили много лет порознь. И если Кори был достаточно гибким, чтобы вписаться в новую компанию и не оставаться одному, то Джонах... Джонах был собой. Странным, нелюдимым, очень добрым и хрупким. Сказочником с плохой судьбой. Он был тем, кого Кори должен был беречь, а вместо этого бросил в одиночестве. На самом деле, шатен в некотором смысле был благодарен случившемуся. Этот Хеллоуин мог пройти так же, как и многие другие до него. Скучно, праздно, совершенно неприятно. Но вместо того открыл глаза на многое. Например, что никогда не поздно поменять свои взгляды, попробовать исправиться. Эта ночь помогла ему вспомнить, как сильно он дорожил ими. Как радовался встречам, как они проводили время, как лазали по деревьям. Эта ночь помогла ему выпустить ту часть Джонаха, которая оставалась запертой глубоко в его голове, и вспомнить все, что он натворил. Эта ночь помогла ему вспомнить, как это — быть с Джонахом очень близко. Так близко, что можно столкнуться душами. Эта ночь помогла ему вспомнить и осознать по-новой, насколько сильно он любит его и как сильно пред ним виноват. Кори встрепенулся, вынырнув из захвативших его мыслей. Ему срочно хотелось сказать все это Джонаху, но того перед ним не оказалось. На секунду он испугался, что все это действительно было галлюцинациями, и он стоит в лесу совершенно один, двинутый крышей от потери друга. Но он замечает Джонаха стоящим рядом с мужчиной в белом. Брюнет скуп на движения, но его лицо выражает такие эмоции, что Кори не берется описать или объяснить их самому себе словами. Он замер, наблюдая за тем, что происходит там, в двадцати метрах от него. А потом и вовсе задерживает дыхание, потому что Джонах кивает, разворачивается и идет к нему. Он подходит так близко, что можно было бы уловить его дыхание. Его худи ярко-красная, и Кори непроизвольно тянется ее пощупать и убеждается, что она сухая. Именно в этот момент Джонах зовет его по имени. Он протягивает ему руку и просит пойти за ним. Кори забывает навсегда, как дышать. Он протягивает руку в ответ, сжимает ладонь Джонаха в своей крепко-крепко, словно боясь выпустить и потерять его. Словно боясь все-таки вернуться туда, где Джонах — мертв, а он продолжает свое существование. Через какое-то время мужчина в белом останавливается, указывает рукой куда-то вперед, откуда меж деревьев льется приятный солнечный свет, и уходит в противоположную сторону. Ребята замирают, рассматривая место, в котором вот-вот окажутся. Деревья растут здесь довольно часто, так что разглядеть особо чего не получается. Джонах приземляется на толстое поваленное дерево, усаживаясь по-турецки, и глядит вперед. — Мы у выхода из леса, — говорит он, жмурясь. На душе легко, тепло и спокойно. Кори кивает, молча соглашаясь с ним, и садится рядом. Они не говорят какое-то время, вслушиваясь в тишину и всматриваясь вдаль. — Что ты сказал? Джонах пожимает плечами. — Я не мог соврать. Так что сказал, что ты — часть меня, и без тебя я не уйду. Кори вздрагивает, поворачивается к нему и видит такую родную, невообразимо приятную мягкую улыбку и такие же теплые, светящиеся глаза. Он сглатывает. Хочется... — Спасибо, — шепчет он, склоняясь ближе и мягко целуя его. Он чувствует Джонаха, как тот поддается и отвечает, тепло и неумело, как расслабляется и обнимает. Он чувствует его не столько телом, сколько душой.***
— Ты уверен? Кори усмехается. — Как никогда. Они приходят сюда впервые с того момента, когда оба оказались на той стороне. В канун Хеллоуина. Знакомые улицы, знакомые дома и знакомые лица. Ничего не меняется. Разве что только чего-то не хватает. — Где это шатаются Джанго и его банда? Джонах смеется, качая головой. — Стоит ли нам заходить на скейтбордную площадку? Кори понимает, что это риторический вопрос. Они доходят до дома шатена, и он останавливается, нахмурившись. — Странно, когда это отец начал так старательно украшать дом к Хеллоуину? Джонах провожает его взглядом, кажется, не зная, стоит ли ему идти за ним. Кори оборачивается, глянув на него, и машет рукой: — Ну, ты идешь? Брюнет послушно шагает прямо по подъездной дорожке, когда парадная дверь распахивается и из нее выносятся дети лет шести, громко смеясь и теребя костюмчики. За ними, остановившись на крыльце, наблюдает женщина, мягко улыбаясь. Кори уверен, что не знает ни детей, ни эту женщину, ни этого мужчину, что тоже выходит и обнимает, видимо, жену. — Семья, — немного резковато говорит шатен, оборачиваясь к Джонаху. — Наш дом купила новая семья. Они просто молча стоят и смотрят на то, как по двору носятся маленькие дети, крича и радуясь предстоящему развлечению. Тут мимо них проплывает толстая соседка с пирогом в руках, вся красная и радостная невесть чему. Джонах мягко берет Кори за руку и тянет поближе к крыльцу, у которого остановилась мисс Смит, что-то вдохновленно втирая мужу семьи и пихая пирог в руки жены. Кори поддается, прекрасно понимая, зачем им подслушивать. Прежде, чем люди заговорили на нужную им тему, Кори успел разнервничаться и расслабиться, когда Джонах привычным движением обнял его и чмокнул в макушку, поглаживая по плечам. —... так рано потерять сына, — сетовала мисс Смит, качая головой. — Я могу понять, почему он уехал, решив заняться новой работой. Я слышала, он приезжал недавно навестить старые места и наведаться к сыну. Поговаривают, теперь он неплохо зарабатывает. Кстати, о заработках. Вы не представляете, что я вам сейчас.... Кори и Джонах, решив не узнавать «увлекательной» истории, ушли еще до того, как мисс Смит все-таки напросилась посмотреть новый ремонт в доме. — Так он уехал, — Кори пинает камешек, и тот укатывается куда-то под куст. — Все-таки переехал. Ну, это даже хорошо. Брюнет все еще крепко держал его за руку, не отпуская с того момента, как они поднялись с ступенек крыльца, достаточно наслушавшись от соседки. — Смотри, это там не Джанго, случаем? Кори поднимает взгляд и ищет высокого блондина вызывающего вида с бандитской рожей, но вместо этого видит Джанго одетым в спортивный костюм, подкидывающего баскетбольный мяч. — Чего это он? — Кори не верит своим глазам. Джанго променял скейт на большой мячик? Они не уходят сразу же. Кори почему-то не может, а Джонах не может без него. И через час все становится на свои места. Приходит Романи. Какое-то время они уже втроем смотрят, как Джанго издевается над мячом и над самим собой, так как еще ни разу не сделал перерыва. После Романи заводит разговор, видимо, уже не в первый раз. — Джанго, остановись, — она забирает укатившийся к ней мяч и не собирается его отдавать, пока не добьется своего. — Его не вернуть, а ты не виноват. Тебе не кажется, что пора это прекратить? — Романи, ты... — начинает юноша, но его нагло перебивают. — Знаю-знаю, — отмахивается. — Не понимаю, да? Может, не совсем, Джанго. Но ты не делаешь никому лучше. Ты гробишь себя! — она срывается на крик, сжимает свободную руку в кулак. — Кори был твоим лучшим другом, мы знаем это. Да, у вас были разногласия, но ты не мог знать, что это случится, понимаешь? Мы все извелись. Мы боимся за тебя. Ребята не появляются на площадке уже больше четырех месяцев, а ты дальше двора никуда не ходишь. Джанго, так же нельзя.... — Романи, заткнись, — блондин устало прикрывает глаза и делает глоток из бутылки, что стояла у корзины, — прошу тебя. Кори был моим лучшим другом. И он, забрав с собой ветровку, разворачивается и быстрым шагом уходит в дом, хлопнув дверью. Романи стоит на месте еще минуты три, и Кори смотрит на нее со слезами на глазах. Бедная, на ее долю перепало много чего, и она с большим трудом со всем этим справляется. Кори мысленно просит ее простить его за то, что ушел, и умоляет держаться, не ломаться под гнетом обстоятельств. Девочки взрослеют быстрее мальчиков. Она уходит и уносит с собой баскетбольный мяч. Перед самым рассветом Кори и Джонах останавливаются там, где для одних все закончилось, а для других только началось. — Я помню, как бежал отсюда до леса с одной лишь мыслью, чтобы успеть. Я помню, какой мокрой была твоя худи. Я помню каждое слово из тех, что ты мне сказал. Я помню тебя, Джонах. Я помню свою любовь к тебе. Это было спонтанным решением. Если бы лет через десять его спросили, что им двигало, он бы наверняка соврал и начал нести чепуху, что-то про возвышенные чувства и долг дружбы. Но его не спросят. Их обоих уже никто и никогда ни о чем не спросит. Они оба улыбаются, и Кори не сдерживается, целует Джонаха так, как тот когда-то: целомудренно, невесомо, в самый уголок губ. Скоро рассвет, и они вместе, обнимаясь и шутя, направляются в сторону леса, чтобы перейти на ту сторону. Игра закончилась. Они оба дома.